На передний план выходит Комитет Общественного Спасения и его влиятельный представитель Лазарь Николас Маргерит Карно (17531823), который сумел в кратчайший срок выдвинуть на руководящие должности способных генералов, в частности, неполного тезку нашего героя, генерала Жана-Батиста Журдана (17621833). Под его началом Бернадотт руководит под Премоном авангардом в качестве бригадного командира, попадает под удар численно превосходящих сил, 7 часов держит круговую оборону и только ночью отходит к своим. Потом Сен-Жюст меняет Журдана на Шарля Пишегрю (17611804), на вояку не столь агрессивного и подготовленного, при котором бригадир Бернадотт командует уже целым армейским крылом. В жарком деле с австро-английскими войсками принца Кобурга (того самого, что ведомый «русским Марсом» Суворовым, бивал турок под Фокшанами и Рымником, но самостоятельно «оконфузился» под Журжей во 2-й екатерининской войне русских с турками, 178791 гг.) под Ландреси именно он после убийства французскими солдатами своего генерала Гогэ, выравнивает ситуацию на поле боя. Он останавливает беспорядочно отступавших солдат весьма оригинальным способом: по его команде они вскрывают попавшиеся им по дороге бочки с бренди, «уничтожают» их путем распития и «разгоряченные» разворачивают брошенные пушки против наступающего врага. («Штыковые» 250350 грамм водки либо иного крепчайшего зелья для поднятия солдат в контратаку применяли во все времена и у всех народов!) Пока ошарашенный неприятель решал, как ему быть при таком неожиданном повороте событий, Бернадотт не только перестроил свою разбитую бригаду, но и, по-львиному «громко огрызаясь» (бросая солдат в штыковые контратаки, из которых уже возвращались, конечно, не все!), отошел к своим, что под силу лишь военным от Бога.
По сути дела тогда своим недюжинным хладнокровием и воинской смекалкой он не только спас своих солдат, но и самого себя, поскольку за потерю бригады ему однозначно по революционным законам того времени грозила гильотина.
И, тем не менее, именно тогда с Жаном-Полем-Батистом Бернадоттом случился некий «казус»!
Рассказывали, что в начале мая 1794 г. в жарком деле близ Гиза расторопного и энергичного полковника Бернадотта заметил только что прибывший из Парижа Сен-Жюст, жесткий и непреклонный комиссар Конвента. Облаченный Комитетом Спасения огромной властью карать и миловать, возвышать и опускать, он высказал пожелание (в его устах равносильное приказу!) немедленно произвести Бернадотта в генералы, причем, минуя чин бригадного генерала, сразу в дивизионные генералы! ЖанПоль-Батист скромно отказывается от повышения через ступень: дескать, ему «недостает талантов для того, чтобы занимать столь высокий пост»!
Разумеется, он явно лукавил! Причина, скорее всего, была иная!
Дальновидный (это была чуть ли не основополагающая черта его извилистого характера!) Бернадотт предпочел быть повышенным в генеральское звание не штатским «в погонах», а вышестоящим «собратом по оружию»! Время показало, что Бернадотт не прогадал!
Во-первых, 9 термидора 1794 г. власть якобинцев была свергнута, а сам Робеспьер, Сен-Жюст и другие его ближайшие сподвижники были казнены и все, кого они стремительно возвысили, оказались под подозрением, за которым поблескивало лезвие остро заточенной гильотины. Во-вторых, его недюжинная прозорливость не позволила потом никому из его завистливых коллег (среди военных она приобретает гипертрофированные формы поскольку за полководческую славу они платят морем солдатской крови!) упрекнуть Бернадотта за то, что он «паркетный шаркун», а не боевой генерал, заслуживший повышения по представлению людей, «знающих, почем фунт лиха-пороха» на поле боя.
Действительно, Бернадотт всегда оказывался в самых горячих точках боя, заслужив авторитет настоящего бойца Революции. Уже тогда подчиненные шутливо, а кое-кто и подобострастно прозвали его «Богом Войны»! Жан-Поль-Батист умел быстро и жестко навести дисциплину и порядок среди подчиненных. По правде говоря, он не обладал ярко выраженными талантами тактика и стратега, как революционные генералы «первой шеренги» Гош, Моро, Марсо, Клебер и Массена, а потом и такие наполеоновские маршалы как Ланн, Даву, Сульт, Сюше и Сен-Сир или с десяток генералов, так и не дослужившихся по ряду субъективных причин до маршальства, но вполне достойных этого. Он брал личным магнетизмом, побуждающим подчиненных следовать за ним, пренебрегая опасностью. Во многих случаях его спасал горячий наваррский темперамент.
Но в тоже время Жан-Поль-Батист не был «мясником», т. е. никогда понапрасну не жертвовал жизнями своих подчиненных, что очень ценилось в армейской среде (среди «пушечного мяса»: сержантов и младших офицеров, обязанных поднимать солдат в штыковую атаку или заставлять всех ложиться костьми, дабы не пропустить врага) всех времен и народов. Не исключено, что именно эта его черта не кидать солдат в бой без всякого смысла, а беречь их в гораздо большей мере, чем все иные грани военного дарования снискали ему неподдельную любовь и искреннее уважение со стороны тех, кто когда-либо сражался под его началом. Он и сам вовсе не спешит бросаться в осуществление операций, если не уверен в успехе задуманного дела. Возможно, именно эта черта в сочетании с сохранением солдатских жизней способствует особому отношению к нему со стороны простых солдат. Он учится хладнокровию и расчетливости. И вот уже явственно проявляется его главная полководческая черта: никогда не ввязываться в чересчур рискованное предприятие. В тоже время его никто не упрекнул бы в отсутствии мужества. В пылу сражения, он всегда на виду, всегда в самой гуще боя.
Война идет своим чередом.
Под началом Клебера (17531800) Бернадотт умело и бесстрашно сражается со своей 71-й полубригадой, в том числе, в судьбоносной для революционной Франции битве 29 июня 1794 г. с войсками австрийского принца Кобурга при Флёрюсе, когда тот пытался деблокировать своего соотечественника князя Каунитца в Шарлеруа. Действия Бернадотта настолько восхищают Клебера, что прибыв к нему с поздравлением с победой, он публично объявляет: «Полковник, я назначаю вас бригадным генералом здесь, на поле боя!» Естественно, что на этот раз отважный беарнец соглашается на повышение до генерала.
А к концу года (2 октября 1794 г.), после тяжелых затяжных боев под началом все того же Клебера (в составе Самбро-Маасской армии Журдана) с англо-голландцами герцога Йоркского и принца Оранского и взятия стратегически важного Маастрихта Клебер, рапортовал Журдану: «Я не могу нахвалиться генералом Бернадоттом и Неем, которые ежедневно доставляют мне все новые доказательства своих талантов и отваги Я счастлив, что предоставил им посты, которые они занимают». В тот же день Журдан присваивает Бернадотту высший чин во французской революционной армии дивизионного генерала.
Тогда за 15 месяцев Бернадотт пять раз повышался по службе. (Столь же быстро в ту пору двигался по служебной лестнице и его сослуживец по армии еще одна будущая наполеоновская знаменитость Мишель Ней, с которым у нашего героя были приятельско-уважительные отношения).
Между прочим, чин дивизионного генерала Ж.-П.-Б. Бернадотт получил раньше, чем его будущий антагонист Наполеон Бонапарт, правда, тот был дипломированным военным, в отличие от нашего героя-самородка-самоучки. Символично, что это «неравенство» не мешало нашему герою смотреть на поле боя совершенно по-новому под другим ракурсом! 11.10.1795 г. при сильном ветре он не побоялся совершить необычную разведывательную операцию: пролететь над местностью, где шли бои на воздушном шаре! Правда, длился полет всего лишь 20 минут из-за опасений командования, что порывы сильного ветра могут привести к обрыву страховочного троса, но «воздушный почин» генералом Бернадоттом был положен
Обессиленные противники разошлись в стороны: передохнуть, собраться с силами, перегруппироваться. Возникло то, что принято называть неофициальным перемирием, когда ни те, ни другие не готовы продолжать «неистово наматывать друг другу кишки на штыки». Всю зиму и весну французы и австрийцы простоят по разным сторонам Рейна в ожидании «гениальных» планов из своих столиц.
Кстати сказать, с той самой поры Бернадотт тесно сближается с восходящими звездами французского военного небосклона Клебером и Марсо. Он многому учится у этих больших талантов, обладавших огромным личным обаянием (оба рано погибнут: первый в 1800 г. в Египте, а второй еще раньше, в 1796 г., причем, принято считать, что ни один из революционных генералов не обещал так много, как погибший в 27 лет Марсо) и до конца своих дней будет с ностальгией вспоминать «грозные для его отчизны 17941796 гг.», что свели его тогда с этими подлинными «львами французской армии», так рано ушедшими в Бессмертие. Портрет Клебера будет висеть у него в королевском кабинете Стокгольмского дворца на самом видном месте. Истинных «братьев по оружию» Бернадотт потерял, когда все они еще были всего лишь республиканскими генералами. Среди наполеоновских маршалов у него таких уже не было. В маршалате не было принято дружить: там, в основном все были друг другу «коллегами по кровавому ремеслу». Особо у него не складывались отношения с такими выдающимися фигурами, как стратег Даву и незаменимый кавалерийский командир Мюрат (по началу они сойдутся, но затем разойдутся), а также Бертье, от которого немало зависело в использовании того или иного маршала в военных операциях из-за его близости к императору в вопросах военного планирования
Именно в боях под Маастрихтом судьба свела Бернадотта с еще одной будущей легендой французского оружия редкостным смельчаком Мишелем Неем. Нельзя сказать, что они стали «братьями по оружию», но Бернадотт уважал былинную храбрость рыжего и «красномордого» гусара-эльзасца, а тот признавал заслуги заносчивого беарнца перед революционной Францией и вне поля боя у них не было конфронтаций. (Напомним, что спустя годы именно Бернадотт приютит сыновей расстрелянного Бурбонами Нея у себя в Стокгольме.) Тогда же в окружении Бернадотта появляются такие колоритные военные, как Морис-Этьенн Жерар, Мезон и Морен (не путать с генералом Шарлем-Антуаном-Луи-Алексисом Мораном из знаменитой троицы дивизионных генералов III-го корпуса маршала Даву Фриан, Гюденн, Моран!) все трое потом станут генералами, причем, первому предстоит сыграть совершенно особую роль в корпусе маршала Груши, когда спустя 20 лет будет решаться судьба «генерала Бонапарта» и Франции под Ватерлоо.
В Париже тем временем, как уже говорилось выше, случился термидорианский переворот и гильотина обезглавила самого непреклонного из якобинцев Максимилиана Робеспьера, а страной начинает «рулить» Директория, где на первых ролях волею случая оказался Жан-Поль-Франсуа-Николя де Баррас (17551829) и начался «наибодрейший распил» госбюджета по всем направлениям. Вскорости, он вынужден был прибегнуть к услугам «героя Тулона» бригадного генерала Бонапарта, который после свержения Робеспьера сам чуть не угодил на гильотину. Но вот теперь тот по специальности артиллерист оказался снова востребован и без лишних сантиментов ловко со знанием дела расстреливает пушками роялистскую толпу, уже пошедшую было вешать на фонарях «директоров». Бонапарт за свою решительность и стремительность получает прозвище «генерал Вандемьер», становится дивизионным генералом (как и Бернадотт), стремительно женится на влиятельной вдове генерала де Богарнэ сексуальнораскрепощенной «баррасовской подстилке», креолке Жозефине и отправляется навстречу своей судьбе командовать французскими войсками в Италии.
А в это время другой революционный дивизионный (получивший это звание за удаль на поле боя, а не за расстрел толпы картечью на городской площади Парижа!) генерал Бернадотт получает назначение комендантом в Маастрихт.
Вскоре во враждующих столицах решили возобновить военные действия.
Инициативный Лазарь Карно задумал «глобальную» операцию с привлечением сил всех трех республиканских армий. Если удачливый «генерал Вандемьер» (напомним, так в армейской среде ехидно окрестили Бонапарта его недоброжелатели) должен был со своими «итальянцами» наносить отвлекающий удар по австрийским владениям на севере Италии, а Рейнско-Мозельская армия Пишегрю форсировав Рейн в районе Страсбурга устремлялась бы через Швабию и Баварию вглубь австрийской империи, то Самбро-Мааская армия, где снова верховодил Журдан, в которой служил наш герой, также переправившись через Рейн в его нижнем течении, вытесняла бы врага в Богемию. После чего обе «германские» армии революционной Франции встречались бы в районе Регенсбурга, и с юго-запада их поддерживали бы войска Наполеона Бонапарта. Все три французские армии с разных сторон начали бы угрожать столице Габсбургов Вене.
Кстати, интересно, что с поставленной парижскими «стратегами» задачей смог справиться со своей хуже всего снабжаемой армией лишь «генерал Вандемьер»! Причем так, что с той поры о нем заговорили как о самом блестящем даровании в «декарии» (по римской военной терминологии «десяткой» или отделением бойцов) превосходных военачальников республиканской Франции, тем более что два других несомненных (по масштабам дарований) претендента на вершину полководческого Олимпа Западной Европы той поры Марсо и Гош уже вышли из борьбы: оба нелепо погибли один чуть раньше, другой чуть позже. Так бывает или, каждому свое
Перемирие завершилось 1 июня 1796 г. И к этому моменту Пишегрю оказался сменен на одного из самых больших талантов Франции той поры генерала Ж.-В. Моро (17631813). Военные действия для обеих сторон сразу приняли затяжной позиционный характер. Нашему герою Жану-Полю-Батисту с его дивизией сначала отчаянно смело вырвавшемуся вперед, пришлось потом в очередной раз демонстрировать свое недюжинное мастерство в арьергардных боях. А ведь они никогда не бывают легкими, поскольку одни получают приказ давить и рваться вперед, а другие «всем лечь, но врага не пропустить»! Не раз и не два его любимая 71-я полубригада, бесстрашно становилась в последний заслон, спасать честь французского оружия, с каждым разом все сильнее редея. Впрочем, такова участь всех лучших из лучших они всегда либо на острие главного удара или «стоят и умирают» пока соратники уходят в отрыв от наседавшего врага. А под Бендорфом он и вовсе смог «прыгнуть выше головы»: с восьмьюстами достойно противостоял 10 тыс. врагов. (Что это то ли быль, то ли, все же, небыль!?) Тогда, в результате 4-х часового боя враг отступил.
Потом были жаркие дела под Лимбургом, Бург-Эрбахом, Нюрнбергом, Дейнингом, Ноймарктом, Бергом, где ему достойно противостоял лучший австрийский полководец эрцгерцог Карл. Верный своему принципу быть всегда на виду, всегда в самой гуще боя Бернадотт проявляет храбрость, всегда находясь в самых опасных местах, не думая о своей собственной жизни. Так, 21 августа 1796 г., во время отступления Самбро-Маасской армии, в стычке под Дейнингом, Бернадотт оказывается на грани смерти: получает удар пикой в голову, но остается в строю. «Не будь у меня шляпы, пишет он брату, я бы погиб». Под Ноймарктом его снова ранят в голову на этот раз саблей! (Или, это одно и тоже ранение, но по-разному описываемое в источниках?) И хотя он по-прежнему в строю, но уже в неудачном для французов сражении под Вюрцбургом (в сентябре 1796 г.) из-за последствий этого ранения (или, все же, этих ранений?) он покинул свою дивизию, правда, лишь на время.