Это твой брат, король Леон.
Нет! Этого не может быть!
Может. Брамстон едва уцелел. Они идут по нашей земле, как захватчики.
Глава 1. И этот пепел ветер развеет
Мир не жил спокойно какие бы тревоги не терзали народ Гаэли, остававшийся сокрытым так долго, а и прочий мир не жил спокойно все эти годы. Гремели войны, чародеи сражались с пришлыми тенями, артефакты древних сражений и старые конфликты тревожили простой люд. Но хуже всего был Катаклизм. Недавний когда в мир снова явилось нечто, чему имя знали только самые посвященные, маги и наездники на драконах, аргшетроны. Катаклизм этот прошелся железной метлой по Эльфизу, встряхнув и весь континент Краймор так, как уже не помнила эта земля добрых полтысячи лет. Успела забыть за половину тысячелетия, выходит. Накрепко забыть.
Да только вот старший из драконьих всадников он помнил. Он в самых глубоких снах всегда помнил, отчего так дрожит земля и чернеет горизонт, от чего армии под стенами городов ведут себя, как опоенные дурманной травой, а воины в броне без знаков отличий словно не чуют боли и страха.
И умирают с пустыми глазами.
Знал. Помнил. Он уже такое видел.
Столица город Эллераль гудела потревоженным ульем после боя, забравшего у мира сразу трех драконьих всадников, много дней. Боя? Вернее, сказать бойни, говорил себе Силас ЭльЗанжерант. Чьих же рук делом была такая масштабная катастрофа, спросили первым делом его, как чародея и всадника. Он сказал, честно сказал, что думал да в том не было особой нужды. Пожалуй, все знали ответ, но не желали верить в это. Была надежда, что это лишь отголоски силы Духа Разрушений, а сам он еще не проник в этот план бытия во всей своей мощи. А надежда, как известно она живет, даже когда не должна бы, когда нет сил и неоткуда их брать.
Несмотря на то, что всех, кто сражался за стенами города, испепелило огненной волной, а сам город при этом не задело лишь потому, что он стоял, укрытый силами магов пострадавших и среди жителей, которых удалось спасти и спрятать за стенами Эллераля, было тоже немало. Целители и маги в первые дни буквально сбивались с ног и северная чародейка Айенга Волчица не была исключением. Вымотавшись до полного изнеможения, она пряталась от всех, даже от желающих помочь и поддержать. Силасу доставалось почему-то едва ли не пуще прочих. Хотя он из всех и был самым искренним и переживал за чародейку глубже остальных.
Отчасти потому, что Айенге предстояло стать матерью драконьего всадника, а отчасти отчасти Силасу было просто больно видеть ее в таком состоянии. Но сделать, увы, он ничего не мог. Айенга просто не принимала никакого сочувствия, сбрасывая его с себя, как накинутое на плечи покрывало. Йэстена-Фокса, ее ученика, это тоже тревожило немало. Наставница была важна для него не меньше собственного дракона, пожалуй.
«Надо что-то с этим делать, так не может продолжаться», уверенно сказал себе тогда молодой всадник. Фокс прекрасно слышал, в каких выражениях отогнала от себя Айенга в прошлый раз очередного пытавшегося ее утешить, но все равно направлялся сейчас к ней, презрев высказанное предостережение Силаса. Наставницу свою он знал намного лучше, чем его второй учитель, и гораздо лучше понимал, почему и самого Силаса она тоже едва не обрычала по-волчьи совсем недавно.
Айенга нашлась под крышей одной из многочисленных беседок самой крупной аллеи города. Фокс приветственно кивнул ей и присел рядом на скамейку. Вздохнул, сцепил пальцы в замок, и, подавшись вперед, уперся в них острым подбородком. Взгляд его рассеянно скользил по траве и песчаной дорожке. Среди зеленых стеблей иногда мелькало гибкое тельце ящерицы. Юноша, казалось, полностью погрузился в созерцание мелкого зверька, все так же не нарушая молчания. Впрочем, всякому, кто задумал бы сказать «неловкого молчания», следовало бы убраться подобру-поздорову со своими измышлениями. Эти двое молчали вместе, об одном и том же, и поэтому молчание было каким угодно, но только не неловким. Горьким оно было да, неподъемным сперва, это бесспорно. Но что Айенге не нужны слова, и что она сочтет их пустым обесцениванием всего, что для нее важно это Фокс знал лучше прочих. Оттого и молчал. Без слов будто подставил плечо изможденному путнику ослепшей от слез душе, уже не различающей друзей и насмешников, и разделил на двоих тяжкий груз невеселых мыслей.
Тебе надо было бы стать целителем, а не воином, тихо сказала, наконец, Айенга после довольно долгого сидения бок о бок.
Для этого я родился не в те времена, чуть улыбнулся Фокс. Миру еще не скоро понадобятся только блаженные ученые и созерцатели увы. Не в те времена и в не самом подходящем месте, но я не скажу, что жалею об этом. В противном случае я не узнал бы вас всех, а это очень и очень много.
Он еще немного помолчал и осторожно сказал:
Не злись на Силаса. Он хочет добра, хочет помочь ну, так, как он понимает. Вы мыслите и чувствуете слишком по-разному, а он этого не видит почему-то.
Я не злюсь наверное. Но он и правда совершенно слеп. Никогда не думала, что, имея такой огромный жизненный путь за спиной, можно быть настолько незрячим, грустно усмехнулась она.
Я сделаю все, что будет нужно даже если тебе захочется, чтобы я запер собственного учителя в главной эллеральской башне, чтоб тот не досаждал тебе своей тысячелетней мудростью, уверил Фокс, и Айенга ответила слабой тенью улыбки. Но это был первый за много дней раз, когда на ее нежном лице появилось выражение, отличное от полного безразличия, тоски или ярости.
Ну его в предвечные снега. Как Саира? Айенга спросила о драконице, переживая о ней не меньше, наверное, чем ее ученик о ней самой. Может, дракон Фокса знает, как расшевелить погрузившуюся в глубокую тоску янтарную драконицу?
Наверное, все так же, Скай опасается навязываться с общением, а сама она, ясное дело, не слишком разговорчива сейчас. Но Силас говорил, что здоровье ее неплохо, что уже добрая новость. То, что она много спит это, как пояснил Скай, не страшно, и даже хорошо. Таким образом, драконы спасают разум от сгорания при очень тяжелых переживаниях.
Драконы все же намного мудрее прочих живущих, вздохнула Айенга. Ладно, Фокс, я постараюсь в следующий раз ни на кого не клацать зубами, я понимаю, что они все пытаются разделить то, что каждый может нести только сам. Это глупо злиться на товарищей только за то, что мою чашу за меня никто не может испить. А большинство просто не понимает, что в той чаще плещется. Может, вот только Саира. В конце концов, мы обе потеряли тех, кого так любили. Ингольв это самое большое, что случилось со мной с того времени, что я решила жить среди людей.
Знаешь, об одном я жалею в своей жизни что мой отец ни капли не похож на него, неожиданно сказал Фокс. Да и никто из тех, кто растил меня, пожалуй, тоже.
Наставница вздохнула, ничего не ответив. Юноша был готов к тому, что Айенга снова расплачется или вспылит, но она лишь легонько кивнула, медленно опустив руку на узел своего пояса.
Фокс обнял наставницу за плечи, наконец поняв, что ее раздражение улеглось, и она больше не склонна расценивать любое предложение помощи как указание на собственную слабость.
А-а-а, вот вы где! Вас обоих просил позвать всадник, пошуршав кустами и выйдя, наконец, к беседке, некий подросток, явно посланный Силасом, неловко мялся теперь с ноги на ногу. Хотя точнее, наверное, все же драконы, а не всадник в общем, я передал, что вас искали!
Мальчишка развернулся и умчался прочь.
Да, как оказалось все же в большей мере Айенгу и Фокса хотели видеть драконы. Яйцу Саиры до появления на свет предстоял срок не менее, чем человеческому дитя, но некоторые вещи, касающиеся всадников от рождения и драконов, предназначенных носить всадника от самого появления на свет, требовали внимательного контроля за состоянием будущих матерей и самих еще пока нерожденных детей. Такая ситуация была внове для всех, кто так или иначе имел отношение к ней. Магические связи уже слишком тесно сплетали будущих детей Айенги и Саиры, и поневоле теперь и драконице, и чародейке нужно было считаться с этим, и, как следствие, проводить много времени подле друг друга. Наверное, это было и к лучшему так они хотя бы будут отвлекать друг друга от всего того невеселого, вползающего в душу.
С этого дня жизнь главных участников недавних бурных событий пошла более спокойно насколько это было возможно в мире, буквально перевернутом с ног на уши.
Силасу на его долю, конечно же, доставалось немало трудностей, но он старался, как мог, не перекладывать свою ответственность на других смалодушничав по юности всего, казалось, один раз, он теперь расхлебывал бесконечные отголоски той ошибки. Ему не хотелось, смертельно не хотелось, чтобы отношения еще с кем-то стали такой же очередной ошибкой. К тому же хоть северянин Ингольв, сложивший голову в той чудовищной схватке и был ему, в общем-то, никем, и в запале он сам готов был казнить его за непростительную беспечность Силас чувствовал все растущую вину перед Айенгой и собственным драконом. И да, потеря сразу троих всадников в годину Катаклизма больно ударила и по нему, старейшему всаднику мира, как ни старался он это скрыть ото всех.
Значит, я сделаю все, что смогу, для будущего всадника, пообещал он сам себе. По крайней мере, одного всадника, и неплохого, я уже воспитал справлюсь и снова. Не думаю, что Йэстена растить было проще, чем это будет с ребенком Айенги.
В общем-то, ему ничего не оставалось больше.
Он предпочел заняться судьбой мальчика, ставшего невольным заложником сложившейся ситуации в первую очередь потому, что тогда этим занялся бы кто-то другой, а Силаса это не устраивало.
Ну и к тому же не погрузись он сейчас всецело в семейные дела Волчицы и ее сына, новорожденного всадника новорожденной же Льюлы, дочери его собственного дракона ему пришлось бы не менее глубоко погрузиться в политику.
Уж чего-чего, а политики он жаждал меньше всего.
Не смотря на холодность Айенги, которую безуспешно пытался преодолеть Силас, родившемуся мальчику он стал даже больше, чем наставником. Он воспитывал его, как воспитывал Фокса, и как воспитывал бы своего собственного сына, которого у Силаса никогда не было.
Ребенка назвали по настоянию Совета и эллеральских чародеев Та-Амиром, «несущим мир» в переводе. Мать мальчика только неприятно усмехнулась, когда ее принялись убеждать, что это самое лучшее имя для ее сына. Силас в очередной раз опечалился с Советом у него никогда не было взаимопонимания, разве что Линдор еще склонен был прислушиваться к нему, но Линдор был один такой в Совете. Собственно, отчасти поэтому Силас и промолчал тогда к тому же он знал, что Айенга уже нарекла сына по-своему, на северный манер. Северное имя Имбар означало «дар судьбы» и, по мнению и самого Силаса, и Саиры, было куда как лучше (а главное, точнее) предложенного эллеральцами. Всадник не обольщался он знал, что мир настанет еще ох как не скоро
Но, в безумной надежде, по примеру прочих эльфов, звал мальчика Амиром.
Тот рос ребенком очень любознательным, но, по мнению окружающих (не родни себя аргшетрон Силас считал мальчику родичем пусть не по крови, но по выпавшей судьбе), почти неуправляемым. Удирал с занятий, прячась на дереве без счета. Сидеть там он мог целыми днями, не страшась голода или иных неудобств его дракон, малышка Льюла, дочь Саиры, всегда была готова помочь юному другу. Воровал яблоки из сада и медовые лепешки с кухни, убегал куда-то и до заката не дозовешься. Мать ему позволяла почти все, запрещая только откровенно опасные выходки. Саира тоже возмутительнейшим образом покрывала юных хулиганов.
Силас, они дети, не заставляй их вести себя, как маленьких взрослых! убеждала янтарная драконица своего друга. Всему свое время!
Йэстен и Скай и то были не такими неописуемыми неслухами! едва не взвыл от ощущения полного отсутствия влияния на детей Аклариец. Они меня вообще ни во что не ставят! Что сын Айенги, что твоя дочь!
Ой ли не такими? рассмеялась Саира. На мой вкус, ровно все то же самое!
Эльф глубоко, едва ли не с присвистом, вздохнул.
И вообще, Силас, не драматизируй продолжила драконица. Они тебя и ценят, и любят только немного побаиваются. Ты слишком строгий.
Я?!
Ты, ты. Имей в виду, это мне Льюла сказала, драконица откровенно веселилась. Так что, если хочешь, чтобы они не так часто удирали с уроков, имеет смысл принять участие самому в их играх и вылазках к ручьям, да и в лес тоже. Скоро ребята вырастут настолько, что будут сбегать за город так же часто, как сейчас в сад.
Подумав, Силас решил, что все же Саира права.
Хорошо. Еще и Фокса тогда попрошу потом помочь учить этих сорванцов, он в любом случае намного лучше меня помнит, как был таким же самым. Ну и самому Фоксу это будет полезно, да. Честное слово, иногда я чувствую себя многодетным родителем!
Впрочем, по неизвестной причине, Силас тянул еще сколько-то, прежде чем решил опробовать предложенный Саирой вариант. С полгода, не меньше.
Впрочем, старшего всадника тоже можно было понять как ни отмахивался он от политиканских штук, а все равно ему так или иначе приходилось в них участвовать где уж тут думать об идиллической почти семейной жизни!
И континент новый континент! Если бы только он не был связан кучей обязательств и требующих его постоянного присутствия дел! «Слетать бы да узнать, что там за новая земля взамен половины Эльфиза нам подарена но куда лететь, когда ежедневно ты нужен всем и вся? Ох. Главное не проболтаться о своей задумке Фоксу а то ведь удерет, ученичок Неведомые дали, опасности, приключения! Тьфу Толку-то, что Фокс уже взрослый, такой же мальчишка, как и будущий всадник Льюлы. Будущий потому что еще не выросли эти двое для полетов, а так наверное, уже настоящий».
«Фоксу сейчас хоть карту сокровищ древних положи под нос не шевельнется. Он от дочки советника Кэльтона ни на шаг не отходит почему ты думаешь, его в сам Эллераль пряником не заманить?» Саира, как всегда, вмешалась в мысли всадника неожиданно.
Тот только вздохнул.
Я думал, у парня просто побольше ума, чтобы держаться подальше от Совета и их дел
Не обольщайся, рассмеялась Саира. Его здравый смысл все равно гораздо меньше, чем влюбленность в Милу.
В любом случае, он не рванет исследовать новый континент, а этого мне и надо А как мальчик подрастет, пусть помогает в его обучении. Когда кого-то учишь чему-то, взрослеешь и становишься серьезнее и сам а Фоксу оно необходимо.
«А потом я все равно проверю, что там, на новых землях даже если наши политики решат, что им нет дела до соседней земли, до которой плыть не больше полутора суток но, надеюсь, они так не решат. Всему свое время, в общем пока оно вроде бы у нас есть»
Амиру, меж тем, к тому времени исполнилось семь.
Уже год, наверное, он учился с остальными ребятами города, но так ни с кем из них и не завел дружбы. Детей одного возраста с Амиром в городе почти не оказалось все прочие мальчики были ощутимо старше, и в свои игры потому его не брали, а с кучкой малышни ему было самому неинтересно. То же было и с занятиями да, он нагнал по знаниям довольно быстро других ребят, но ему тяжело было сидеть по полтора часа кряду, усердно занимаясь. Эльфийским подросткам это не составляло труда, но он-то эльфом не был! Он даже внешне отличался от них неуловимо, но столь же однозначно, как два деревца разной породы отличаются друг от друга, даже если они одинаково надевают листву по весне и сбрасывают по осени. К тому же подростки откровенно завидовали мальчику из-за дракона. Нет, конечно, они ничего ему и не собирались плохого делать, напротив, всегда были безукоризненно вежливы, но от этой их истинно эльфийской вежливости тянуло ознобом ранних заморозков. Навязываться в общество Амиру тоже не было никакой охоты. Друг поэтому у него был только один его дракон.
В очередной раз, раздосадованный замечанием няньки, что должна была проводить его на занятия, («Юноша, сколько тебе говорить неприлично таскать яблочные огрызки в карманах, как какой-то дикарь или побирушка!») он улизнул из-под ее присмотра и на сами занятия тоже не пошел. Он ничего не имел против учителя, что рассказывал им про историю этой части мира, но чувствовать всеобщее снисхождение, сочетающее при этом с повышенной требовательностью и повышенным же вниманием, мальчику надоело.