Чиста, как Дева Мария, иронично подытоживаю я, двигаясь к разговорившейся Веснушке, пока не упираюсь бедром в разделяющую панель. Тихоня и скромница, спасающая всех несчастных и обездоленных. Благодетельница. Защитница. Идеальная дочь.
Это такой завуалированный стеб? почувствовав подвох, Олеся настороженно сдвигает брови, но не спешит трусливо отпрянуть, продолжая неподвижно сидеть вполоборота ко мне с прямой спиной и вопросительным выражением в глазах.
Нет, просто удивляюсь, как ты такая правильная и высокоморальная дала мне на первом свидании? Что-то тут не сходится, Лесь, низким бархатистым голосом говорю я, опускаю взгляд на нежные губы, вспоминая, какими податливыми и бесстыжими они могут быть, лениво сползаю ниже, по оголенному плечу к груди. Если на Олесе и есть бюстгальтер, то очень тонкий, потому что через хлопковую ткань футболки я вижу очертания ее сосков. От настойчивого внимания они твердеют и приподнимаются буквально за считанные секунды. Воздух в салоне раскаляется до температуры плавления. Олеся плотно сжимает бедра, и мой член мгновенно распознает это движение, как готовность «святой невинности» принять его как можно глубже. Я сглатываю, облизывая губы. В горле сухо, как в пустыне, в брюках невыносимо тесно. Как так, бл*ь? Я до нее даже не дотронулся. Надо срочно исправлять Обхватив Веснушку за шею, резко тяну ее на себя. Накрываю горячие губы своими, целую глубоко и жестко, толкаясь языком в теплую полость рта. Она отвечает скованно, оторопев от неожиданности. Перехватив контроль, я усиливаю натиск, имея нежный рот как заблагорассудится. От сумасшедшего желания закипает кровь, вынуждая меня действовать напористо и быстро. Рывком задираю ее футболку и грубо сжимаю грудь через кружево белья, нетерпеливо дергаю чашечки вниз, заставляя круглые мячики выпрыгнуть из тесного убежища. Чееерт, стояк натягивает ширинку так, что та вот-вот лопнет. Одурев от похоти, я хриплю что-то нечленораздельное, поглаживая твердые соски. Отстраняюсь, чтобы посмотреть на охренительно упругую тройку с идеальными острыми вершинками, и почти с завистью наблюдаю за собственными пальцами, ласкающими безупречную грудь. У меня реально крышу сносит от этого зрелища, предохранители горят, мозг вырубается, оставляя голые инстинкты. Я нетерпеливо тянусь к припухшим губам, одновременно дергая пуговицу на ее джинсах. Но вместо мягких нежных губ целую пустоту.
Саш, стоп! отклонившись назад, Олеся толкает меня в грудь. Не сильно, но достаточно ощутимо, чтобы частично прийти себя. Именно частично, потому что некоторые части моего тела, включая заработавший мозг и каменный член, не готовы смириться с обломом. Мы поесть собирались, а не потрахаться, напоминает Леся, суетливо поправляя свою одежду. Заметив мой свирепый взгляд, девушка торопливо добавляет: Я тебя не динамлю. Ты сам пристал, она пытается выглядеть уверенной и независимой, но пылающие щеки и огромные, как переспелые вишни, зрачки рассказывают совсем другую историю. Слушай, я думала, что тебе моральная поддержка нужна. Поэтому и поехала, выдает очередное оправдание. Если бы знала, ни за что бы не села в эту шмаровозку.
Олеся начинает нервничать из-за отсутствия какой-либо реакции с моей стороны. Я молчу, потому что попросту не в состоянии выдавить ни слова. Мне даже начинает казаться, что я слышу, как звенят мои несчастные яйца. Не динамщица она, как же.
Ты в порядке? встревоженно спрашивает Олеся, так и не дождавшись ответа на предыдущие реплики. Я выразительно показываю взглядом на свою вздувшуюся ширинку и мрачно ухмыляюсь, заметив, как вспыхивают ее щеки. Сам виноват. Вот и мучайся теперь, неожиданно раздражается она и, сложив руки на груди, отворачивается к своему окну. Отвези меня обратно, капризно требует маленькая стерва.
Вы посмотрите на нее. Еще и обиженку из себя строит. Стиснув зубы, я завожу свою «шмаровозку» и выезжаю с парковки.
Нет секса, нет бургеров, да, Саш? дерзит обнаглевшая Веснушка, стреляя в меня ядовитым взглядом.
Фастфуд содержит большое количество консервантов, усилителей вкуса, красителей, которые не приносят пользу организму. Кроме того, подобная пища вызывает привыкание. Если не хочешь через пару лет превратиться в жирную корову, постарайся питаться полезными продуктами, выдаю я самую длинную за нашу поездку речь.
Хамло, огрызается Леся.
Малолетка безмозглая.
Олеся
Это я? Я малолетка безмозглая? А он-то сам кто? Нарцисс недоделанный. Двадцать семь лет, а ума нет и не предвидится.
Еще ни один парень не доводил меня до крайней стадии бешенства, хотя пытались многие. Я добрый человек, мне, вообще, не свойственны агрессивные эмоции и животные инстинкты, но Страйк умудрился пробудить и то и другое одновременно. Невыносимый человек. Наглец и эгоист, каких поискать. Грубиян, бабник, самодовольная сволочь. А я я просто дура. Наивная малолетка. Все-таки правильно он сказал. С моим жалким опытом от таких, как Кравцов, надо держаться подальше.
Обидно, черт бы его побрал. Я же от чистого сердца, поддержать хотела, поговорить, отвлечь от семейных проблем. Отвлекла, блин. Сижу теперь в мокрых трусах и со злобным неудовлетворенным мужиком за рулем. Оно мне надо, вообще?
Смотри не лопни, насмехается Кравцов, комментируя мой надутый вид. Плевать. Мне по барабану, что он обо мне думает.
Отвернувшись к окну, мысленно отгораживаюсь от источника раздражения, представляю, что между нами не полметра расстояния, а как минимум горный хребет, как максимум никем еще не покорённый Кайлас. Пару раз сбросив Страйка в пропасть в своем воображении, немного расслабляюсь и в какой-то момент даже умудряюсь задремать и увидеть весьма реалистичный сон с прикованным цепями к склону горы Страйком и клюющей его печень орлицей, которой, само собой, была я.
Хватит дрыхнуть. Приехали, обламывает меня его бесячий голос на самом интересном. Во сне он умолял меня сжалиться, обливаясь кровавыми слезами, а в действительности бесцеремонно трясет за плечо с такой силой, что я несильно ударяюсь головой о стекло.
Совсем спятил? возмущенно сиплю спросонья.
Извини, я не специально, поразив меня до глубины души, неожиданно извиняется Кравцов, глядя в глаза с неподдельным беспокойством. Больно? взяв меня за локоть, тянет на себя, собираясь устроить медосмотр моей головы.
Нормально все, отпихнув нахала от себя, отстегиваю ремень безопасности и выпрыгиваю на дорогу, от души грохнув дверцей.
Брр, ну и холодина. Стуча зубами, почти вприпрыжку держу курс на свою брошенную Киюшу. На улице заметно посвежело, накрапывает дождик, ледяной ветер пронизывает с головы до ног, а в желудке противно сосет от голода. Была бы сытая, так бы не замерзла.
Слышу, как за спиной снова хлопает дверь, пиликает сигнализация, гравий скрипит под подошвами кроссовок. А его куда понесло? размышляю я, заледеневшими пальцами доставая из кармана ключи от машины. Судя по звуку шагов, Кравцов идет не за мной, а в сторону забора. Решил еще раз отмутузить папашу-блядуна? Не то, чтобы я против. Предателей и изменщиков терпеть ненавижу, но руки Кравцова реально жалко. Он вроде и правда подающий надежды хирург. Можно же серьёзно покалечиться, и я сейчас не про его отца. Обидно вот так глупо, из-за чужой дурости поставить крест на своей карьере.
Озадаченно оглянувшись, я вижу, как Саша подходит к воротам и с размаху что-то швыряет через них. Раздаётся характерный стук приземлившегося на асфальт неизвестного предмета. Там же не бомба? Нет?
Подкинешь до города? развернувшись ко мне лицом, как ни в чем не бывало интересуется Кравцов. От его зашкаливающей наглости у меня аж зубы сводит.
Да пошел ты, показав парню фак, я сажусь в машину и завожу свою ласточку. Но на этом наши злоключения не кончаются, потому что выехать этот мудак мне не дает, встав столбом прямо перед автомобилем. Свали на хрен, Страйк, опустив стекло, ору я на него.
Ты мне должна, Веснушка, сунув руки в карманы, невозмутимо заявляет засранец.
С фига ли? насмешливо бросаю я.
Я тебя в Бирюлево возил? Возил. Еще и денег блохастым иждивенцам пожертвовал, перечисляет с глумливой улыбкой Кравцов.
За благотворительность благодарность не спрашивают.
В отличие от тебя я в волонтеры не записывался.
Ну и гондон ты, Кравцов.
Ты час назад меня хамом называла, а сама-то, ухмыляется он.
Вот именно, Страйк. Зачем тебе такая невоспитанная компания. Садись в свой драндулет и езжай куда хочешь, подхватив по пути пару проституток. Они уже на смену заступили. Поспеши, иначе самые страшные останутся.
Ты не поняла, Веснушка, он опирается ладонями на капот, давая понять, что с места не сдвинется, пока не добьется своего. Нет у меня больше ни шмаровозки, ни драндулета. Буду теперь ездить исключительно на одиннадцатом маршруте, показывает мне два пальца. Хорошо, что оба на одной руке, иначе я бы его точно переехала.
Так ты ключи, что ли, через забор выкинул? осеняет меня с задержкой.
Дошло до шутихи. Аллилуйя! восклицает он, выразительно закатив глаза.
Папин подарок решил вернуть? А у тебя оказывается яйца есть, насмешливо скривив губы, признаю я очевидный и лично проверенный факт. Вот только на одиннадцатом далеко не уедешь. Отсюда до города часа три пешком.
Вот и спасай меня, благотворительница. Я же теперь нуждающийся, Страйк разводит руками, состроив уморительно-несчастную физиономию.
Таких нуждающихся на каждом повороте с десяток насобирать можно, фыркаю я, нехотя открывая пассажирскую дверь. Он, конечно, козел каких мало, но не бросать же его тут. Замерзнет. Ладно, Кравцов, черт с тобой. Отвезу.
Спасибо, благодетельница. Век не забуду твою доброту, просияв, обещает Страйк.
Даже не мечтай. Спасибо не прокатит. Теперь ты мне должен, Кравцов, заявляю, когда он вальяжно разваливается на соседнем сиденье.
Натурой возьмешь? самодовольно лыбится Кравцов. Теперь приходит мой черед закатывать глаза. Шучу я, Веснушка. Отработаю, не ссы.
Куда тебя? спрашиваю я, вырулив наконец на дорогу.
До первого попавшегося метро. Дальше сам доберусь, внезапно помрачнев, отзывается Страйк. Похоже, до Кравцова только сейчас дошло, что в ближайшее время московское метро станет для него основным способом передвижения по городу. Если финансы позволяют, можно и на такси, но я не уверена, что помощник хирурга настолько хорошо зарабатывает, чтобы позволить себе личного водителя.
Мда, без папиной помощи Страйку придется учиться экономить и рассчитывать только на себя. Это, в принципе, не так уж и плохо. Повзрослеет парень, на ноги встанет, на мир другими глазами посмотрит.
Адрес какой? сжалившись, уточняю у Кравцова. Говори быстрее, я в навигатор забью, пока стоим на светофоре. он косится на меня с нескрываемым удивлением, но не спорит. Диктует.
Спасибо, Олеся, благодарит абсолютно искренне. Может же, когда захочет. Жаль только, что хочет он крайне редко.
Честно говоря, я и сама не ожидала от себя подобного аттракциона щедрости. Вся злость на Страйка испаряется, как по щелчку пальцев. Ситуация в семье Кравцовых и правда аховая. Врагу не пожелаешь. Мои родители друг с друга пушинки сдувают. За двадцать лет брака ни одной крупной ссоры. Я, по крайней мере, ни разу не слышала, чтобы они кричали друг на друга или спорили.
Извини за малолетку, еще больше реабилитируется в моих глазах Кравцов. Я так на самом деле не думаю. Есть у тебя свои странности, но
Остановись, пока все не испортил, советую я. Он послушно замолкает, уставившись в лобовое стекло. Так и быть, прощаю. И ты ничего мне не должен.
Саша молча кивает, отрешенно наблюдая за дворниками, размазывающими по стеклу дождевые капли. Поглядываю в его сторону и думаю, что есть в нем потенциал роста и развития. Не совсем еще пропащий человек. Эх, не получится из меня роковой стервы, но как говорил Лев Николаевич: «Добро, которое ты делаешь от сердца, ты делаешь всегда себе». Так что Кравцов тут абсолютно ни при чем. Для себя любимой стараюсь. От всего сердца.
Саш, если я могу еще чем-то помочь, ты не стесняйся, меня похоже несет куда-то не туда. Пожалею наверняка, но и пусть. У меня есть знакомые юристы. Если нужен хороший адвокат по бракоразводным делам
Не напрягайся, Веснушка. Я знал, что рано или поздно этот день настанет. Успел подготовиться, низким хрипловатым голосом отзывается Кравцов. Я бросаю на него удивленный взгляд.
То есть ты заранее нашел адвоката? уточняю на случай, если неправильно его поняла.
Да, еще и деньги на оплату услуг отложил, он печально улыбается. Что смотришь, Лесь? Я же не дурак. Видел, к чему все идет. Это мать всю жизнь, как в розовых очках.
Она семью хотела сохранить, мягко говорю я. И любит твоего отца, иначе не стала бы терпеть подобное.
Сохранять давно нечего, глухо отзывается он, опуская взгляд на свои перебинтованные пальцы. А любовь Черт. Лесь, это же такой бред. Как можно любить того, кто тебя ни во что не ставит? Прощать, унижаться, терпеть других баб. Он своих шлюх даже домой к нам водил. Не при маме, конечно, но я видел, и она обо всем прекрасно знала.
Мне очень жаль, Страйк, я шумно вдыхаю, крепче сжимая руль. Молчу, потому что сказать больше нечего. Почему-то вспоминается Вик и наша «свободная» любовь. Любовь ли? Или нездоровая привычка? Три года назад я могла бы с уверенностью сказать, что была в него влюблена до одури, а сейчас? Сложный вопрос. Очень сложный. Своими глазами я не видела других девушек рядом с Виктором, но он не скрывал, что они есть. Сначала было больно, а потом потом как-то притупилось. Вик считает, что границы и запреты убивают любовь, но так и не смог доходчиво и внятно объяснить, как ее укрепляет половая распущенность. Мужчины полигамны от природы? Это полная чушь. Я верю в настоящую преданную любовь, потому что выросла в семье, где верность и уважение ставились выше всего остального.
Погрузившись в свои мысли, я теряю чувство времени. Веду машину на автопилоте, следуя маршрутом, указанным в навигаторе. Кравцов ведет себя на удивление тихо ни слова, ни звука, словно его и нет на соседнем сиденье. Добравшись до адреса назначения, я паркуюсь на свободном месте и, заглушив двигатель, поворачиваюсь к своему молчаливому пассажиру.
Саш начинаю я и осекаюсь. Страйк крепко спит, откинувшись на спинку кресла. Не самая удобная поза, учитывая его рост и комплекцию. Переутомился бедолага. Даже будить жалко, а придётся. Часы на приборной панели показывают без десяти два. Черт, ума не приложу, как буду утром вставать. Планов до позднего вечера. Столько всего нужно сделать и желательно с ясной головой.
Протянув руку к спящему парню, собираюсь встряхнуть его за плечо, но вместо этого какого-то хрена поправляю торчащие пряди волос. Ему, кстати, не помешало бы подстричься. И побриться заодно, хотя небольшая щетина ему идет. Он, вообще, внешне не тянет на свои двадцать семь, максимум двадцать с хвостиком. Или это я на него предвзято смотрю? Так, стоп, а зачем я на него смотрю? Нервно сглатываю, с ужасом уставившись на свои пальцы, скользящие по линии выступающих мужских скул. В горле резко становится сухо, легкие сжимаются от нехватки кислорода, сердце тревожно колотится о грудную клетку.
Нет. Нет. Нет. Даже не думай, Олеся. Не смей! Но я смею, трогаю его чувственные губы, упругие и теплые на ощупь. Вспоминаю, как они грубо и нагло целовали меня сегодня, и низ живота простреливает острым возбуждением, грудь наливается, затвердевшие соски упираются в кружево бюстгальтера, в трусиках снова становится предательски влажно. Окончательно поплыв, я опускаю взгляд на ширинку Кравцова и, закусив губу, сжимаю бедра, пытаясь унять пульсацию между ног. Не знаю, что этому засранцу снится, но стояк у него весьма внушительный.