Решили еще раз допросить мать Бурилина и женщину-соседку, которая, якобы, видела его тем утром. Мать стояла на своем:
Не был он, не приезжал!
Его видели во дворе соседи, да и сам он признался, что был дома, утверждал на допросе дознаватель.
Не был! твердила мать.
А вы все утро были дома? спросили ее, она задумалась.
Я все время была дома, только утром с восьми до десяти ходила за станцию в город, в гастроном, яиц и масла купить, потом была дома, твердила она. Он не приезжал.
Получалось, что она отсутствовала как раз в то время, когда произошло убийство.
Провели очную ставку соседки и Бурилина, попросив ее уверенно опознать в нем того человека, которого она видела утром. Несмотря на то, что сейчас она категорически утверждала, что обозналась. Надеялись, что Бурилин перед таким фактом не устоит и расскажет, зачем приезжал домой. Но он стоял на своем: «Эту женщину давно не видел. В тот день не приезжал».
Расследование застопорилось, других подозреваемых не было. Не мог же Наимов убить учительницу, чтобы забрать монету, которую сам же ей подарил. Все же Наимова пришлось вызвать на допрос.
Так как он был дальним родственником Ваиза, допрашивал сам майор Зубарев, начальник отдела. Руслан Наимов признался, что подарил монету учительнице в знак благодарности за ее помощь в написании его научной работы по химии. Якобы, денег у него не было, он выпросил у матери семейную ценность золотую монету, которую матери подарили на свадьбу. В дальнейшем, когда появятся деньги, он собирался выкупить ее обратно. В том, что его научный труд принесет большие деньги, он не сомневался. Это объяснение более или менее удовлетворило сыщиков.
Оставалась одна надежда на транспортную милицию. Держать Бурилина в камере долго в отделении не имели права. Все же решили на свой страх и риск продержать до понедельника вместе с двумя пятнадцатисуточниками за оказание сопротивления милиции при задержании. Санкции на обыски в его квартире и доме в Коврове, где он временно проживал, не давали из-за отсутствия серьезных улик.
В субботу поздно вечером Ваиз и эксперт Людмила Рюмина возвращались вместе домой на электричке после занятий в институте. Несмотря на то, что это была предпоследняя электричка, народу было достаточно, все сидения оказались занятыми. Они стояли в проходе в центре вагона, держась за ручки сидений, дремали. Через два ряда сидений у окна друг против друга сидели парень и девушка. Когда поезд дергался или тормозил, Ваиз приоткрывал глаза, Людмила, прислонившись к нему, на толчки не реагировала. Ваиз заметил, что парень с девушкой о чем-то спорят. Он смахивал на латиноамериканца: невысокого роста, смуглый, с длинными, зачесанными назад иссиня черными волосами, слегка напомаженными. Одет стильно, белый пиджак в обтяжку, белые джинсы, розовая рубашка, белые туфли. Худой, жилистый, он то и дело вскакивал и что-то шептал на ухо девушке. Она отвечала:
Нет! Не могу! Давай в другой раз.
Но я уеду через два дня, вернусь только в середине сентября!
Вот приедешь тогда и решим!
В таком духе они тихо спорили. В отличие от парня девушка была пухленькой, с бледной кожей и каштановыми волосами, явно выше его ростом. Она то и дело прижимала к себе пакет с тетрадями для конспектов.
Станция Чухлинка, объявили по радио.
В вагон ввалилась группа парней, слегка выпивших. Они громко общались между собой, матерились. Ваиз хотел отреагировать, но Людмила остановила его:
Не вмешивайся! Если уж совсем распояшутся, тогда сделаем замечание. Сейчас, наверняка, пройдет по вагону патрульная служба милиции.
Двое из ребят вышли в тамбур покурить, а трое встали в проходе рядом со спорящими парнем и девушкой. Они стали изредка делать им колкие замечания, но их словно не замечали. В это время появились три милиционера и с ними пятеро дружинников. Увидев их, ребята притихли и повели себя смирно. Патрульные узнали Ваиза и Людмилу, поздоровались, пару минут постояли с ними и пошли дальше в следующий вагон. Только они ушли, ребята снова загалдели.
Эй ты, обезьянка! Не хочешь уступить место людям? обратился один из них к парню в белом пиджаке. В это время сидевшая рядом с девушкой женщина встала и пошла к выходу. Грубиян сел на ее место, подтолкнув девушку, постепенно начал прижиматься к ней, двое стоявших смотрели на парня. Он не смотрел на них и только играл желваками. Сидевшие рядом с ним двое мужчин, молча встали и отошли в конец вагона на выход. Один из забияк присел к парню и взял его за рукав.
Хороший пиджачок, не поделишься?
Все сидевшие в вагоне смотрели в пол и не вмешивались, хотя в вагоне было человек пятнадцать здоровых мужиков. Трое продолжали вести себя по-хамски, один даже за ухо подергал парня в белом пиджаке. Тот молчал, только девушка говорила:
Прекратите, сейчас позову милицию!
Ха, они уже далеко, курица! Что, русского парня не нашла? Пойдем с нами прогуляемся, начал приставать к ней севший рядом парень.
Ваиз не выдержал, подошел к ним. Прекратите приставать к людям! Не успел он выговорить, как этот худенький в белом пиджаке вскочил, словно только ждал поддержки, и так профессионально начал метелить кулаками и ногами сразу двоих, что те не успевали отбиваться. Третьему Ваиз завернул руку и уткнул лицом в сиденье. Увидев потасовку, двое куривших в тамбуре ринулись в вагон, но тут уже не выдержали другие мужики. Набросились на этих двоих и хорошенько помяли им бока. На ближайшей платформе всех пятерых вытолкали из электрички. Парень в белом пиджаке несильно пострадал, но пиджак был порван и испачкан кровью. Недолго думая, он снял пиджак и выбросил на ходу в открытую верхнюю часть окна электрички. Девушка смотрела на него широко открытыми глазами, как на героя. Больше они не ругались и через две остановки вышли.
Странно, сказала Людмила. Я думала, что весь неблагонадежный контингент уже отправили за сто первый километр. Откуда они взялись?
Как раз оттуда и приехали, наверное, поразвлечься, ответил Ваиз, усаживая Людмилу на освободившееся место и сам сел рядом. Людмила взяла его под руку, прислонилась к плечу и закрыла глаза. Она слышала, как ритмично бьется его сердце, и хорошая теплая волна накрыла ее.
Вставай, соня! будил ее Ваиз. Следующая остановка наша, электричка Петушковская, а то проспим и уедем черте куда, возвращаться придется точно пешком по шпалам.
Людмила встала, позевывая. Когда они вышли из вагона, моросил мелкий теплый дождь, было безветренно.
Ой, я зонтик не взяла! Хорошую же погоду обещали! Промокнем, а идти далеко. И придется пилить пешком, автобусы не ходят, говорила Людмила, вышагивая под руку с Ваизом по платформе.
Да, я уж точно промокну до трусов, мне же еще обратно идти, соглашался с ней Ваиз.
Слушай, Чегевара! У тебя есть свободное койка-место? Завтра выходной день, давай позвоним с автомата маме, чтобы не волновалась, а я переночую у тебя, если пустишь, конечно. Твой дом всего в ста метрах отсюда. Как ты на это смотришь?
Я с удовольствием приму, поспишь на моей кровати. Я где-нибудь пристроюсь. Диван увезли в московскую квартиру.
Ой, тогда не буду тебя беспокоить! Пошли ко мне, у меня есть диван и раскладушка.
Смотри, дождь усиливается, до тебя далеко. Промокнем, еще простудишься. Пошли уж, что-нибудь придумаем.
Они дошли до телефонной будки, протиснулись туда вдвоем, позвонили матери Людмилы и бегом добежали до дома Ваиза. Когда вошли в дом, Людмила с интересом осмотрела спартанскую обстановку.
Проходи, не стесняйся. Сейчас чайку попьем, сказал Ваиз, направляясь на кухню ставить чайник.
У тебя душ или ванна, что-нибудь работает? После дневной жары неплохо бы освежиться.
Работает, только там газовая колонка. Умеешь включать или помочь?
Помоги, будет лучше, а то что-нибудь не так сделаю.
Ваиз взял чистое полотенце и большой белый махровый халат, отнес в ванную и запустил колонку. Пока Людмила принимала душ, он постелил ей на своей кровати, а себе притащил видавшую виды раскладушку, сделанную из алюминиевых трубок. Расставил на столе чашки, чайник, варенье и печенье «Юбилейное», которым мать забила тумбу на кухне.
Тоже неплохо бы принять душ, но лучше после чая, подумал он. В это время в ванной раздался страшный грохот, как будто ударили в пожарный рельс. На улице, недалеко от дома, стоял столб, на нем висели на цепи кусок рельса и железный прут которым по нему стучали, оповещая народ в случае пожара или других экстренных событиях.
Ваиз пулей влетел в ванную, открывшаяся картина его ошарашила. Людмила сидела на деревянном полу, совершенно голая, раздвинув ноги и расставив руки. Голова ее была накрыта огромным жестяным тазом, в котором раньше мать Ваиза замачивала белье перед стиркой. До этого он висел на гвозде, у самого потолка. Как он упал на голову Людмилы, было трудно понять. Ваиз стоял как вкопанный, не зная, что делать. То ли таз сначала убрать, то ли прикрыть прелести Людмилы чем-нибудь, а посмотреть было на что.
Что стоишь, как истукан? Помоги, сними этот чертов таз!
Ваиз аккуратно снял таз с ее головы, видимых повреждений не обнаружил. Таз упал удачно, вверх дном на ее пышную шевелюру, замотанную полотенцем. Помог ей встать, смотря куда-то в сторону, дал ей халат. Она не стала его надевать и снова залезла в ванную под душ.
Чего уж теперь стесняться, раз увидел меня, в чем мать родила. Сейчас освежусь и выйду, сказала она, направляя душ на слегка покрасневшую от падения шикарную попу.
Не подглядывай, уходи! засмеялась, не оглядываясь.
Ваиз сидел на стуле и пил чай, когда, наконец, появилась Людмила, без халата, обмотанная полотенцем, прикрывавшим ее прекрасное тело от груди и сильно выше колен. Он смущенно опустил взгляд и налил ей чай. Она поглядывала на него, слегка улыбаясь.
Небось специально тазик-то повесил? спросила Людмила.
Я давно хотел выкинуть, но мать обещала кому-то отдать! оправдывался он.
Попив чаю, легли спать, Людмила на кровати, он на раскладушке. Как только Ваиз закрыл глаза, опять появилась перед ним незабываемая картина в ванной. Он начал ворочаться, пружины раскладушки скрипели, сон не приходил. Открыл глаза опять наваждение, та же картина: стоит Людмила голая, там, где должен быть купальник, тело менее загорелое, груди стоят торчком, соски длиннее обычного, ниже пупка он боялся смотреть. Вдруг привидение нагнулось к нему и начало целовать его, сначала в подбородок, потом в губы. Только почувствовав, как на его лицо упали мокрые волосы, он понял, что это не сон, а все происходит наяву. Сначала он вздрогнул, подумав, что это неправильно, должно быть по-другому. Хотя до этого у него были женщины, но там было совсем другое чисто пообщались и разошлись. Тут он чувствовал ответственность, но мужское начало взяло свое. Он встал с раскладушки, поднял ее на руки и понес к кровати. Старинная железная кровать с панцирной сеткой долго скрипела в эту ночь, слушая различные ласковые слова.
Проснулись поздно, часов около одиннадцати. Комната была залита ярким солнечным светом. Людмила пошла в душ, потом приготовила завтрак. Ваиз лежал на кровати в раздумьях. Людмила ему нравилась, как и другие красивые женщины, но сказать, что он был влюблен в нее, было нельзя. После сегодняшней ночи он не знал, как вести себя дальше, тем более догадывался, что она к нему неравнодушна. Она надела на себя его рубашку вместо халата, которая прикрывала только верхнюю часть попы, из-за этого она казалась еще соблазнительней. Ваиз, забыв про завтрак, про грустные думы, снова привлек ее к себе.
Она ушла от него только в шесть часов вечера, сказав на прощание: Не заморачивайся, Чегевара! Пусть это будет твоим сладким сном! поцеловав его в ухо, выпорхнула, как будто ее и не было.
В понедельник утром все собрались на совещание у начальника отдела. Зубарев был в приподнятом настроении.
Дело, кажется, проясняется. Получили телетайпограмму от транспортной милиции: одна из проводниц опознала по фотографии Бурилина. Он сел в седьмой вагон скорого поезда в одиннадцать часов утра в тот день, сел не в Орехово-Зуево, а в Петушках. У него не было билета, проводница не хотела сажать. Он сказал, что в кассе нет билетов, а ему срочно надо на свадьбу в г. Дзержинск, это перед г. Горьким. Проводница пожалела его и пустила в вагон, даже денег не взяла. Вагон был купейный. Утро, пассажиры не спали, некоторые толпились в проходе. Наш клиент сел на откидной стул у окна в проходе, и она не заметила, когда и где он вышел. До Дзержинска он не доехал, там никто не выходил. В Коврове вышли шесть человек, но его она не видела выходящим, так как отлучалась в девятый вагон к начальнику поезда дать сведения о свободных местах. Обычно это делалось по внутренней связи, но был день, хорошая летняя погода, начальник стоял на перроне. Из этого сообщения можем сделать определенные выводы. Почему Бурилин не сел в этот поезд в Орехово-Зуево, где у него тоже есть остановка, а проехал в Петушки и станцию назначения назвал Дзержинск, а не Ковров. Ковров гораздо ближе, и денег за билет меньше платить. Похоже, наш клиент заметал следы. Ваиз, возьмись за него хорошенько, допроси, как следует, теперь есть, что ему предъявить.
А обыски будем делать? спросил Ваиз.
Если расколется и сам все выдаст, будет проще. Он калач тертый, понимает, что к чему. Действуйте! сказал начальник, закуривая вторую папиросу за совещание.
Бурилина привели в отдел, посадили на стул посередине комнаты. Присутствовали трое оперов Ахтямов, Воскобойников и Михайлов. За эти дни Бурилин зарос щетиной, глаза бегали, одежда помялась. Он переводил взгляд с одного опера на другого. В глазах виднелась тоска обреченного человека.
Начальники, дайте закурить, обратился он ко всем одновременно, но ему не повезло, в отделе, кроме начальника, никто не курил.
Понятно! Кроме Зуба никто не курит! Может, стрельнете у кого-нибудь, жуть как курить хочется, продолжил Бурилин.
Чистуху напишешь, так и быть стрельну в коридоре, сказал Ваиз, садясь верхом на стул напротив подозреваемого.
Ты о чем, начальник? Я не при делах, у меня убойное алиби, процедил сквозь зубы Бурилин. Ты, Васек, знаешь, я не работаю по мокрухе!
Подожди, а с чего ты взял, что речь идет о мокрухе? Тебя задержали за сопротивление милиции, почему тебе нужно алиби, не говорили! Отвечай, кого убил?
Земля слухом полнится, училку грохнули, в КПЗ узнал, а то бы Колобок поехал за мной по мелочевке. Меня здесь не было! стоял на своем Бурилин.
Ладно, хватит дурака валять, тебя опознала по фотографии проводница скорого поезда. Сейчас поедем к тебе с обыском!
В ответ сначала послышался настоящий волчий вой, а потом Бурилин запел «Мурку».
За сотрудничество со следствием, явку с повинной суд скостит срок, а он светит тебе немалый, а может и вышка. Добровольно выдашь монетку и браслет или поедем искать?
Тут Бурилина понесло: Пишите явку с повинной, готов сотрудничать. Я не хотел убивать, дайте закурить!
Михайлов сбегал к ОБХСС-никам, принес пачку сигарет «Прима» и спички. Бурилин закурил и начал свой рассказ.
Магазин до трех часов не работал, я давно не был дома. Решил рано утром уехать на скором и к трем дня вернуться. Работа в магазине мне нравилась, не тяжело. Зарплата, правда, всего 67 рублей в месяц, но мне доплачивали по 5 рублей в день, кормили обедом, сами готовили. Мясо и колбасу завозили каждый день, работали без выходных получалось неплохо. В тот день завоз ожидался только в 16 часов.