Вот только имея перед глазами замершую носовую башню, опалённую палубу, изъеденные взрывами надстройки, принимая доклады о других повреждениях, Хэйхатиро Того понимал, что флагманский броненосец из грозной боевой единицы превратился практически в груду нестреляющего железа, тем не менее сохраняя свою надменную красоту.
Хотелось добавить английскую.
Сзади, как специально послышалась английская речь мистер Пэкинхем!
«Знает, когда появляться».
Я вижу, вам удалось повергнуть противника в бегство, адмирал!
Адмирал проявил вежливость, обернувшись к представителю «дорогих» союзников, подумав, что тот под «бегством» подразумевает дымящий на отходе «Ретвизан»
Но тут разом заговорили офицеры штаба, обращая внимание командующего!
Бой продолжался, но даже на звук затухал. Обе силы эскадры как бы выдохлись. В том числе и потому, что увеличилась дистанция!
Но оказалось враг предпринял манёвр уклонения влево (что Хэйхатиро тоже вполне допускал), однако на этом не остановился, ни с того ни с сего продолжая разрывать дистанцию!
И?.. Неужели?!
Русские Адмирал снова глотал расстояние оптикой. Их построение и эволюции оставались не безупречными.
Растянувшись по сложной кривой, ползла колонна броненосцев.
Отдельно двигался «Ретвизан».
Дальше за ними виднелись крейсера и изгибающаяся вереница миноносцев.
Адмирал Того стоял, смотрел, ждал
Небо тонуло в сумерках, хмарилось тяжёлой нависающей тучей. Где-то там в её недрах, вобрав в себя собратьев, набрякнув весом, сорвалась вниз капля, пробив насквозь густое дымом небо, метко попав в покрытый копотью нос японского адмирала, стекая грязной дорожкой в усы.
«Будет ливень», Хэйхатиро Того стоял, смотрел, ждал, сумев терпеливо замереть, не шелохнувшись, с биноклем, забыв к демонам о ране. Пока не уверился, что русские, повернув на 180 градусов, окончательно уходили! Только тогда нарочито сдержанно (а внутренне торжествуя), прокашлявшись, он отдал приказ:
Поднять сигнал: «Курс зюйд-ост». Эскадре отходить в Сасэбо, негромко дополнив: То малое, что было можно сделано.
Он не знал
Впрочем, об этом чуть позже.
А пока
«Микаса», а с ним и весь 1-й броненосный отряд с неторопливой последовательностью, словно сами себе не веря, покидал пространство боя, изъезженное корабельными брюхами, порезанное килями, порубанное винтами, изгаженное угольной, пороховой, мелинитовой сажей.
На хвосте русских ещё висели крейсера 3-го и 5-го отрядов, стреляя, кусая по-шакальи, пытаясь помешать их отходу.
Но день неумолимо угасал, наступало время малых хищников миноносцев.
То малое, что было можно сделано, одними губами проговорил пятидесятишестилетний японец, командовавший на мостике «Микасы», теперь позволивший себе ощутить смертельную усталость.
Вспомнив о той черте, что сам для себя наметил, после которой готов был отвернуть, уже мысленно добавил: «Дойдя до предела и зайдя за»
* * *
Командующий Объединённым флотом Японии не знал, на каком пределе всё держалось у противника. Да и сами там, на русских кораблях, не догадывались не на всех и не все.
Как бы кто там ни спорил о роли личности в истории в «за» и «против» Но именно военная структура, где всё подчинено командиру (на крайний случай штабу), как ничто другое подчёркивает, насколько личностное мнение, физическое состояние и просто настроение одного человека может влиять на развитие событий.
Тем более когда на кону судьба всего сражения.
С японской стороны всё зависело от решений самого Того.
С русской, к сожалению, всё разбилось на частности от единоначалия к ранговым замещениям, до вынужденной инициативы.
Несомненно, выходка (в хорошем смысле слова) капитана 1-го ранга Шенсновича, бросившего свой «Ретвизан» в критической ситуации на прикрытие эскадры, достойна оценки как «смелая».
Можно сказать и «лично смелая» вполне! Даже опуская тот момент, что «отчаяния одиночки» тут не было капитан 1-го ранга надеялся, что за ним последуют и остальные корабли эскадры, поддержав. Да и в забронированной рубке человек себя ощущает если не до конца в безопасности, то весьма защищенным. И уж будем честными фатализмом мы склонны скорей бравировать, он бродит в наших головах сторонкой. Не японцы мы
Так вот.
В реальной истории осколок от разорвавшегося японского снаряда, попав в живот командира «Ретвизана», вызвал у того контузию брюшной полости. Надо сказать, что это боль сначала дикая, потом сильная, ноющая, пульсирующая, которая вторгается в мысли, мешая нормально и правильно думать, принимать адекватные решения.
И будучи в муторном состоянии, по-прежнему наблюдая расстройство и отсутствие какого-либо видимого управления эскадрой, Шенснович позволил «личному» повлиять на «общее» отдаёт приказ уходить в Порт-Артур, по сути, и тем самым увлекая за собой остальные корабли.
В итоге долгий и упорный бой сошёл к бездарному бегству.
Тут ещё можно добавить, что лично у Шенсновича было разрешение Витгефта «при неприятных обстоятельствах возвращаться» как и у всей эскадры вплоть до интернирования.
Однако в нашей истории подобные вольности адмирал Витгефт не раздавал за категорическими запретительными «подзатыльниками» из Петербурга от самого государя.
Но имеем то, что имеем люди те же Ситуация практически такая же, и сумела она (сука) подойти к такому же критическому порогу.
Поэтому вернёмся к тому, о чём не знал командующий Объединённым флотом Японии Хэйхатиро Того. К тем частностям трагической неуверенности и упрямого долга, от которых зависели жизни и смерти, судьба первой Тихоокеанской, и как бы ни всей войны, и
И, пожалуй, оборвём. А то и так в конце с пафосом переборщили.
«Ретвизан»
Не гневите бога, Эдуард Николаевич!
Заподозрить в малодушии командира после таранной атаки, пусть и не удавшейся, старший офицер не мог. Но видел, в каком состоянии тот пребывает, настаивая на отправке в лазарет.
А тут ещё вдруг это его объявление:
При наличных повреждениях нам остаётся только возвращаться в Порт-Артур.
Командир «Ретвизана» каперанг Шенснович, оставаясь в боевой рубке, не находил себе места, кривясь, морщась от боли. Встанешь шатает. Сядешь щемит, не усидеть.
Резь, закрутив в узел кишки, прорывалась то рвотными, то гальюнными спазмами. То отпускала благом, холодеющим бисером пота на лбу.
Для него специально притащили тяжёлое кресло из кают-компании вот только так, привалившись, полуприсев, было более или менее терпимо. И немного возвращалась ясность мысли, а с ней досада и какое-то опустошение.
Его порыв на прорыв не поддержали!
Того перекрыл южные румбы очередным охватом, и избитая эскадра снова «под ножом».
Считая Витгефта не самым удачным командующим эскадрой, а уж Ухтомского и вовсе понимая, что у самого мысли, как манная каша, капитан 1-го ранга всё же полагал, что следует выводить эскадру из боя, сохранить!
Но, несмотря на приказы сверху, полагал, что остаётся один путь возвращаться в Порт-Артур.
При опасениях по поводу затоплений в носовой части «Ретвизан», сбавив ход, уже на тринадцати узлах обходил изломанный строй броненосцев, склоняясь к северу.
Да как же так, Эдуард Николаевич! В тоне старшего офицера ещё сохранялись недоуменные и просящие нотки. Ведь приказ был только вперёд!
Полноте
«Пересвет» воротит на норд, донеслось с мостика, за нами идут!
Потеряем бездарно все, что навоевали нынче. Японец тоже избит. Видали «Микасу»?! Теперь офицер заговорил возмущённо и упрямо. Посрамим честь русских моряков!
«Цесаревич»! кричит сигнальщик. «Цесаревич» выбросил флажный сигнал!
«Пересвет»
Не переставая кидать в надежде взгляды на «Цесаревича» не взлетит ли там адмиральский флаг, собрать эскадру в некое подобие строя Ухтомскому всё же удалось.
Примечания
1
Проходя морское обучение в Англии, Того в том числе совершил кругосветное путешествие на британском крейсере «Хэмпшир».
2
2 мая 1904 года (по старому стилю) императорский флот Японии понес самый тяжелый урон в русско-японской войне броненосцы «Хацусе» и «Ясима» наскочили на якорные мины, выставленные минным транспортом «Амур».
3
Имеется в виду ответ Витгефта на вопрос командира «Севастополя» Н. О. Эссена: «Как он (командующий) поведёт бой?»
4
Все четыре японских броненосца «Микаса», «Асахи», «Фудзи», «Сикисима» выходцы с английских верфей.
5
На «Микасе» для перезарядки орудий главного калибра требовалось опускать стволы на уровень +5 градусов.
6
Ананке (Ананка) относится к пантеону греческих богов. Греческие носы даже с точки зрения европейцев имеют характерные черты.