Добрый вечер, дедушка, сказал Родион, переборов первую робость и удивление, Я к вам от Афанасия Глебыча, проводника в поезде. Он говорил, вы с работой можете помочь.
Дед Мороз вдруг раскатисто рассмеялся, положил на стол газету и прогудел:
Ну Афонька, язви его в душу! И Новый Год спокойно встретить не даст, старается аки пчела. Ну, садись, раз пожаловал! Давай к столу!
Он протянул длань в красной рукавице к стоящему в углу мягкому креслу, и оно бесшумно, повинуясь мановению его руки, подъехало к столу.
И здесь грамотно сработано, видать пульт в варежке спрятал. Хорошо, наверное, наживается на охотниках-туристах старичок, подумал Родион. Его немного успокоил дружелюбный приём деда. Чувствуя под ногами приятную мягкость медвежьей шкуры, он бесшумно прошагал по ней до стола и опустился в кресло. Оно оказалось исключительно удобным и словно поглотило его в своих мягких объятиях.
Итак, Малахов Родион Иванович, тридцати годов от роду. Бежал от лихого люда, которому задолжал гору денег и, в силу того, что по простоте своей и глупости проигрался в пух и перья, не имел ни малейшей возможности деньги те кредиторам вернуть. Прибыл на станцию из города Новосибирска для обретения личной безопасности от посягательств вышеуказанных кредиторов, а также с целью трудоустройства, которое могло бы обеспечить ему скорейшее обладание необходимой для возмещения долга денежной суммы. Верно изложено?
Дед Мороз, слегка склонив голову на бок, пристально смотрел на собеседника.
Информированный, однако, дедок. Проводник, видать, сообщил. Хотя фамилию то свою я ему не называл, подумал Родион, а вслух сказал:
Истинно верно, дедушка. Искренне удивлён вашей осведомлённостью. Вам бы в органах дознания работать.
Да что там органы, усмехнулся Дед Мороз, Выше бери. Мне по роду работы много чего знать положено.
А как мне к вам обращаться?
Дядя Ваня я, ответил Дед Мороз, Так и обращайся.
Он придвинулся к столу, снял рукавицы и положил их на газету, на которой Родион прочитал название: ПРАВДА.
Старой закалки начальник, прессу-то оппозиционную жалует. Поди, ещё при Сталине в рядах ВКП(б) заправлял, а то и в НКВД. Тёртый, видать, калач.
Ну да ладно, о деле чуть погодя, продолжил дядя Ваня, оглядывая теснившиеся на столе посудины с салатами и потирая руки. Устал, небось, с дороги-то, проголодался?
Да как вам сказать? Вообще-то проводник в дороге с едой не обижал, но от вашего изобилия грех отказаться.
Ну, вот и славно! Давай-ка старый год проводим!
Он вытащил откуда-то из-под стола гранёные стограммовые стаканы, наполнил их до краёв прозрачной, как слеза, жидкостью из запотевшей бутыли, один поставил на край стола перед Родионом. В воздухе повис терпкий аромат ядрёной деревенской самогонки. Родион придвинулся к столу. Перед ним оказалось чистое блюдо, вилка, нож и ложка.
Накладывай, не стесняйся, предложил дядя Ваня
Родион загрузил блюдо салатами, положил рядом крупный ломоть серого хлеба, поднял стопку.
Ну, мой юный друг, за что выпьем?
Родион слегка пожал плечами, скользнул взглядом по газете и предложил:
А давайте за скорейший крах мирового империализма.
Хм, хороший тост, оценил дядя Ваня, подняв вверх указательный палец левой руки, Серьёзный тост. Дельный.
Правой рукой он поднёс стопку к губам, вылил её куда-то в дебри белой бороды и с удовольствием крякнул. Выпил и Родион, однако напиток оказался настолько термоядерным, что он одолел только половину, поставил недопитое на стол и стал форсированно занюхивать хлебом. Дядя Ваня рассмеялся:
Ты закусывай, закусывай. Это с непривычки. Оно со всеми так с первого разу бывает. Дома-то, поди, одной «Столичной» праздники отмечал?
Да нет, пивал и покрепче «Столичной». Но ваш горлодёр дело особое, ответил Родион, набивая рот салатами.
Знатный самогон, что говорить. Мотька, буфетчица, гонит. Она у меня на счёт этого молодец! похвалил дядя Ваня, тоже приступая к закуске. Немного перекусив, Родион почувствовал приятное тепло в груди, положил вилку на стол и, сказав: Спасибо своему благодетелю, стал ожидать продолжения разговора. Вскоре закончил трапезу и начальник, откинулся на спинку кресла и разложил руки на подлокотниках.
Ну, что я тебе скажу, дружище? Работы в моём хозяйстве край непочатый, а работников раз-два и обчёлся. Вот снегу подвалило, Тимоха не справляется. Со снега, пожалуй, и начнёшь. Подвожу я иногда сюда кой-чего. На разгрузочке пригодишься. Забор завалился подправишь. Где починишь, где подкрасишь. В общем, без дела не засидишься. А где чего не сумеешь Тимофей подучит.
А много ли я заработаю на снегу-то, да на разгрузочке, дядь Вань? немного разочарованно спросил Родион.
Больше, чем думаешь, друг мой, гораздо больше, заверил начальник, Прежде всего, обретёшь лицо. Вот это и будет твой главный гонорар. А когда ты его обретёшь, другую уже работу получишь, так сказать, деликатную.
А долго ли мне его обретать?
А вот это уже от тебя зависит, Родион Иванович, только от тебя. У всякого по-разному это получается. У тебя должно быстро получиться, парень ты смышленый.
Дядя Ваня душевно улыбнулся. И в этот момент по комнате поплыл мягкий густой бой часов. Родион разглядел в затемнённом углу старинные настенные часы в корпусе из тёмного дерева. Стрелки на циферблате показывали полночь.
Вот и год минул, сказал дядя Ваня. Заболтались мы с тобой.
Он нажал на столе какую-то кнопку. Послышалось шипение селектора.
Матрёна, подавай, душа, горячее. Да Тимофея прихвати со стульями.
Затем отключил селектор и уже Родиону:
Ну вот, сейчас знакомиться будешь с новыми друзьями.
Через минуту дверь в кабинет распахнулась, и на пороге, со стульями в обеих руках, появился рыжебородый мужик, которого Родион встретил во дворе, только уже не в грязном фартуке, а в красной шёлковой косоворотке, тёмно-синих шароварах и в яловых, до блеска начищенных сапогах. Волосы на его голове были зачёсаны на прямой пробор и блестели масляным отливом. В улыбающихся глазках светились хитрые огоньки. Ни дать, ни взять купец первой гильдии, подумал Родион.
Мир и достаток вашему дому, Иван Иваныч! сказал мужичок, слегка поклонившись начальнику.
Да проходи ж ты, чертяка! Чего на проходе-то растопырился? послышался боевой женский голос, и позади мужичка появилась дородная, но приятная на лицо баба в белом кокошнике и пёстром ярком сарафане. В руках она держала поднос, которым подталкивала в спину мужичка. Мужичок посторонился, и Родион увидел на подносе запечённого целиком молочного поросёнка, обложенного разноцветными овощами и зеленью и стопку чистых тарелок. Начальник и Родион быстро расчистили от салатов место посередине стола, а баба водрузила на него своё угощение.
С праздником, Иван Иванович! Вот я вас попотчаю! На славу нонча порося получился.
Ай, молодца, голубушка! Вижу, вижу, постаралась, похвалил дядя Ваня, втягивая красным носом исходящий от поросёнка пар. Ну, рассаживайтесь уже.
Мужичок подставил один стул даме, на второй уселся сам.
Итак, друзья мои, будем знакомиться, сказал начальник, указывая ладонью на Родиона. Наш новый работник. Прошу любить и жаловать. Это наша буфетчица Матрёна Власовна, она же шеф-повар. Кстати, лучшая повариха на тыщу вёрст окрест. Да-да! Без вранья говорю! Да что там, скоро сам убедишься. Ну а это, кивнул он на рыжебородого, Тимофей. Он у нас и жнец, и швец, и на дуде игрец. Ну и, наконец, Тамерлан, он обернулся и взгля-нул на громоздящееся прямо над его головой чучело ворона, Редкого ума птица. Давай-ка дружок, присоединяйся.
После этих слов ворон вдруг ожил, встрепенулся и, расправив огромные крылья, спустился на край стола одесную дяди Вани. Вот это да! изумлённо подумал Родион, А ведь как неподвижно сидел, бестия, как замороженный.
Надо же! сказал он, глядя на ворона широко открытыми от удивления глазами, А я думал чучело.
Довольно загадочна сама мотивация таких помыслов, сказал вдруг ворон скрипучим птичьим голосом, Разве это я, находясь в зрелом возрасте и полном расцвете сил, не имею ни приличного образования, ни толковой работы, ни кола и ни двора? Может быть я, не имея ни гроша за душой, занял такую сумму денег, что не отработаю за всю жизнь, и благополучно спустил её всю на тотализаторе? Или, может, это я бросил любимую девушку, с которой, можно сказать, был уже обручён, и рванул от своих лютых кредиторов куда Макар телят не гонял? Так кто же из нас чучело? спросил он, склонив на бок голову и глядя на Родиона чёрными бусинами глаз.
Вся компания разразилась дружным гоготом. Родиону стало немного стыдно. Он с прищуром поглядел на ворона-обличителя.
Я, конечно, не хотел вас обидеть, сказал он, когда хохот стал стихать, Ну вы уж тоже перегнули. Образование у меня вполне приличное: десять классов без единой тройки. Просто после школы встал на распутье с выбором института. А поскольку, как вы верно заметили, нуждался в средствах, то решил сначала поработать. Работа, кстати, у меня тоже не самая плохая, бывает хуже. Да и со ставочками просто досадное недоразумение вышло. Обычно я выигрывал.
Тамерлан у нас такой, отсмеявшись, прогудел начальник, вытирая концом бороды выступившие от смеха слёзы, ему палец в рот не клади. Ну да ладно, друзья мои, потешились и будет. Теперь впору и Новый Год встретить.
Он разлил всем по кругу самогон, последним набулькал по края стопку перед вороном.
Ну что, как говорится, за то, чтобы в наступившем году всё у нас было и ничего нам за это не было! Дрогнули!
Он вылил в рот свой стакан. За ним последовали Тимофей с Матрёной. Родион, осторожно цедя из стопки свою порцию, краем глаза следил за вороном. Тот, зажав клювом свой стакан, ловко запрокинул голову и одним глотком проглотил выплеснувшийся в горло самогон. Затем аккуратно поставил стакан на стол, вытянул шею к подносу с поросёнком и, подхватив кусок, положил его на тарелку перед собой.
Ну, дела! дивился Родион, занюхивая хлебом, И ведь даже не поперхнулся! Бывалая птичка.
Вся компания потянулась к поросёнку и, взяв по куску, принялась усердно уплетать горячее мясо.
А готовите вы, Матрёна Власовна, и впрямь бесподобно, отпустил Родион комплимент автору блюда, наслаждаясь необычайным вкусом поросятины.
Ещё не того отведаешь, масленым голосом заверила Матрёна, Ивану Иванычу мужики работящие нужны, а ты вишь какой доходной, она, смеясь, ущипнула Родиона за бок, ухватиться не за что. Ничего, дело поправимое. К концу своей службы в дверь боком заходить будешь.
На таких харчах не мудрено, согласился Родион, уписывая поросятину, Только вот платить-то мне пока не чем.
Нехай, разберёмся, хитро подмигнула ему Матрёна и, видя на его лице лёгкое смущение, добавила: У меня книга долговая есть. По-первости туда буду записывать, с авансу отдашь.
Понял. Замётано, ответил Родион, А что, граждане любезные, телевизор-то у вас есть? Там, поди, уже Голубой огонёк вовсю крутят.
Телевизора у нас не водится. Телевизор развлечение убогих и бездельников, ответил начальник, Да и не покажет он у нас. Кругом тайга, нешто не видал? А огонёк и у нас, хоть и не голубой, горит не хуже.
Он встал, прошёл к шкафу в углу комнаты и достал из него гармонь
Вот это верно! поддержал Тимофей, возбуждённо заёрзав на стуле, Коробочку, Иваныч!
Начальник уселся на место, растянул меха и ударил по кнопкам. Комнату наполнила громкая весёлая мелодия Коробейников. Родион оценил технику игры: играл дядя Ваня профессионально, с переливами да переборами, ни единой нотой не фальшивя.
Э-эх, па-алным па-ална моя коробочка затянул Тимофей певучим тенором.
Есть и ситец, и парча звонко подхватила Матрёна.
Пожалей, душа зазнобушка молодецкого плеча! подключился бас дяди Вани.
Родион и Тамерлан молча слушали, Ворон иногда присвистывал, а Родион прихлопывал в ладоши.
Здорово у вас получилось! искренне похвалил Родион, когда трио закончило песню.
Могём, когда захотим, ответил Тимофей.
Выпили ещё по стопке. Затянули Ой, мороз. Затем исполнили Из-за острова на стрежень, Ой да не вечер, По Дону гуляет. Подпевал и Родион в тех местах, где знал слова.
А что, спросил он, когда закончили очередную песню, далеко ли отсюда ближайший населённый пункт?
Леспромхоз Красные ёлки в полусотне вёрст отсель будет, по тайге, осведомил Тимофей, Тут не то телевизор, тут и радио не разговаривает. Да и на кой тебе? Всё, что нужно, каждую неделю сюда завозится: поесть, попить, покурить, газеты даже. Мотька самогонку варит бесперебойным образом. А если чего особо надо, так заказать можно. Зато природа здесь сказочная. На охоту со мной ходить будешь, а то на рыбалку.
Рыбалка это хорошо. Главное, чтобы крыша не съехала от такой жизни, грустновато улыбнулся Родион.
От какой такой жизни? спросил Тимофей, Без телевизора, радио и телефона? Так ведь она у людей от этого и съезжает. Ты тут спасаться будешь. Я вот, например, всю жизнь здесь. У меня ж не съехала.
Так это ещё проверить надо, с усмешкой подумал Родион, а вслух спросил:
А где мы вообще находимся? Какой здесь регион?
Русский Север регион называется, просветил Тимофей, Красноярская тайга.
Вот тебе! Ехал, вроде, на юг, а оказался на севере. А карты нету у вас?
Так бывает другой раз, это известное дело. Едешь-едешь, бывает, на юг, а приезжаешь на север. А карты нету у нас. Чего нет, того нет. Карты у нас только вот такие.
Он достал из кармана шаровар колоду, веером ловко перетасовал её в руках.
Иваныч на неделе за товаром поедет. Закажи ему глобус, смеясь, посоветовала Матрёна, Заодно и меня географии обучишь.
География она во где должна быть, постучал себя по голове Тимофей, Её не по книжкам, по звериным тропам учить надо. Вот возьми меня, завяжи мне глаза и увези вёрст за тридцать в лес. Я к концу дня обратно приду.
Ой-ой! усмехнулась Матрёна, То-то позапрошлым летом за черникой ходил в Калиново урочище, на третий день обернулся со своим Волчком. Еле ноги волочил, вся голова в репьях. Его тогда Тамерлан искать летал, повернулась она к Родиону, он его и вывел.
То особое дело было. То самогон твой, ведьмино зелье, с пути меня сбил. В Сенькино болото я тогда забрёл. Еле выбрался. Если бы не Тамерлан, пропал бы, поди. Комары сожрали совсем. Добычу, однако ж, не бросил, добавил он, подняв кверху указательный палец, Так и приволок на горбу полный короб черники. Всю зиму после чай пили.
Ишь, как сыплет, сказал дядя Ваня, глядя в окно, к утру завалит во двор не выйдешь. Работа тебе завтра будет, Родя. Крещение боевое примешь. Ну что, попьём чайку да будем закругляться. Неси самовар, Тимофей.
Тимофей с Матрёной удалились и вскоре вернулись: он с горячим самоваром, она с пышным пирогом на подносе. Налили ещё по стопке, затем приступили к чаепитию. Довольно быстро разыграли пирог на пятерых, ворон не отставал и здесь. Когда на подносе остались одни крошки, начальник вытер руки расписным рушником, подошёл к стоящему на комоде старенькому граммофону и покрутил рукоятку. Затем поставил пластинку, и, сквозь потрескивание и шипение, из граммофонной трубы полились весёлые Валенки в исполнении Руслановой. Тимофей подскочил со стула, лихо ударил себя ладонями сначала по бёдрам, затем по каблукам сапог и пустился вприсядку.
Э-эх! До чего ж люблю я погулять! Мотька, давай, выходи, едрёна корень!
Встала и Матрёна, подбоченилась левой рукой, правой сняла повязанную на шее косынку и, размахивая ею, поплыла вокруг пляшущего Тимофея. Начальник, качая из стороны в сторону головой, прихлопывал в ладоши. Ворон не плясал, видать, не был обучен. Взгромоздясь на спинку стула, он с интересом наблюдал за весельем. Родион решил присоединиться к дискотеке. Он попытался встать с кресла, однако какая-то неведомая сила усадила его обратно. Сделав ещё пару неудачных попыток и едва не свалившись на пол, он решил, что на сей раз лучше побыть зрителем. Однако вскоре почувствовал, что и это удаётся ему с немалым трудом. Видимо сказалось количество выпитого дома, в поезде и здесь. К тому же и вечер, и ночь выдались весьма нескучными. Веки его потяжелели, а голова стала клониться к груди.