Когда мокрый ветер решился запеть, Юкина отправилась в следующую стадию оцепенения. Не одна: с намерением возвратиться николиже. А чего бы и нет? Там, поди, размышлять не требуется, хороша ты для местных или нужно ещё с комплексами походить. Как ни крути, время пришло но чёртов характер! Для начала он сморщил овальное лицо. Её лицо, так удачно схоронившее багровость под толщу ночи. Затем воинственно скривил овальный рот. Её рот, что, прикусив ледяной воздух, беззвучно выдал:
Ничего мне не страшно!
И дабы отнять у сомнений шанс на зачатие, Юкина угрожающе, а по-другому она и не умеет, двинулась вперёд. Напролом. Не слушая мокрые кляузы ветра. Назло. Кому? Не успела додумать, овальный живот напоролся на бездыханную оградку. Легонько. Последняя ничуть не пострадала, если не принимать во внимание общий шок.
Ну дед Зиновий! Ой! Дура!
Это же не то, что не Зиновий, прищурилась, намекая Луне хотя бы ещё капнуть на надгробие, это вовсе и не дед! Полина даже обрадовалась, словно не мертвеца изобличила, а целую труппу Декабристов лично Николаю Первому за шкирман приволокла. И типа он совсем-пресовсем не ведал о таковых доселе. И почему Декабристы из памяти вылезли? Да фамилия у девочки Каховская. Не из-за станции метро же Маленькая совсем. Овальные глаза Юкиной пали уголками к полуовальному рту. Она уже стыдилась приступа радости. Могилка ещё свежая. Вот была бы несвежая старая давняя лучше стародавняя, было бы легче. Обязательно было бы
Треск пырнул тишину. Нахально, в миг, словно знал, что ему за это ничего не будет. Юкина побледнела, но без зеркала это утверждать глупо. Да и она сама бы себе не поверила. Показалось. Овальные глаза вернулись к овальному фото, будто искали защиты. Малышка же. На живую не похожа Полка треснула по овальному лбу. То есть на настоящую девочку не тянет. Больше на сказочную. Охапка золотых кудрей, синие глазища, нос-кнопка и веснушки бисером. А это веснушки? Овальный живот снова встретился с бездыханной оградкой. Нет, трогать каменную фотографию она не станет. Грязь так грязь.
Беззвучие снова осквернили. Но уже не столь самонадеянно, сколь рутинно. Это как мысль о собственной бесполезности обвинять в излишнем запале и явной злонамеренности. А она ведь просто приходит и всё тут. Вроде, так надо. Тебе же за тридцать? Пора.
Не сразу оторвала взгляд от сказочного лика ребёнка. Пусть глупо, но так очевидно безопаснее. От каменной фотографии чего ждать? Грусти. От неё если и умирают, то не моментально и без переломов. А вот странные звуки в ночном лесу обещают куда более яркие впечатления.
Тьма снова дала о себе знать. Если глаза привыкают, то ушам придётся сложнее. Голове страшнее. Или за неё. Полина хотела вздохнуть, но воздух неожиданно закончился. Горло сдавило, виски бешено вибрировали. Она сняла с бездыханной оградки овальный живот и мысленно перекрестила. Сначала себя, потом сказочную девочку. Зачем-то. Сложно объяснить, что ветки всего лишь хрустят. Ветки. Не кости. Но они ведь не сами по себе хрустят? Их же кто-то хрустит. Ночью. На кладбище.
Ужас достиг апогея, следовательно, настало время уповать на спад. Она так и не решилась убрать взгляд с детской могилы. Это ведь не просто отвернуться, это прям вот повернуться на хруст! Смотреть ему в лицо Есть у него лицо? А у неё осталось? Мозг шуршал каждой извилиной. Очень старался перешуметь ломку тишины. Ещё подбодрить, не без этого. А что в таких случаях говорят, кроме «Спаси меня, Господи»?
К шороху присоединились голоса. Это уже не в какие ворота! Даже не в кованные. Мало того, обстоятельства стали откровенно бесить. Полка собрала на овальном лбу полчища морщин и задышала. Во всю, обычно и с сапом, как полагается. А чего? Им шуметь можно, а ей нет? Вообще-то кладбище за ней числится. Ну она за ним. В смысле Плевать на смысл! Отошла от могилки, вперилась в тьму.
Ни хрена, кратко и с хрипом обрисовала ситуацию.
Обиднее, что ни хрена и не послышалось. Наоборот. Хруст и болтовня набирали в чёткости.
Ну я им! проворчала, не снимая близорукий прицел.
А что ещё оставалось? Рвануть к чахлому домику, с которого грустно блестит табличка Администрация? Бежать, куда глаза глядят и не видят, задыхаться расплёскивая страх, чтоб вскоре на нём же и поскользнуться? Конечно, нет. Она не трус! И она заблудилась. А тут всё-таки живые люди. Живые ли?
А сколько ещё идти? едва слышно прошелестел девичий голос.
Юкина вздрогнула, попятилась. Нога утонула в мягкой земле, туфель захлебнулся свежевскопанным дëрном. Мягкое место обрело твердь, из овальных глаз брызнули слëзы.
Больно! Дура! шевелила губами.
От жалости к себе свело скулы.
Холодно, скулила незнакомка.
Потерпи, отрезал мужской шёпот.
Чокнутые! злобно прошипела Юкина, потирая лодыжку, дабы прогнать собственную боль. Совсем ошалели.
Серчала. Ещё бы! Чуть не убилась. И всё из-за каких-то чудаков, решившихся свою романтику по крестам развешивать. Кое-как встала. Ну она сейчас им задаст! Ишь удумали. Нога стоять никак не хотела. Спина прильнула к дереву. Блевотно-жëлтый ватник поцарапался о кору. Чëрт с ним: не сняла и не сняла. Дай Бог в нём не подохнуть.
Голоса не давали исчезнуть общению, но Юкина их уже почти не слышала. Мокрый ветер опять взялся стонать, точно передразнивал бедную Полку. Сбросила туфли. Злилась на них. Но подняла. Жалко ведь, они ненарочно. И денег стоят. Собралась догнать неизвестных бесстыдников, но получилось только хромать.
Это всё Кизыл! ругалась на мягкую тропку. То же мне землекоп-любитель.
Лодыжка ныла, и сквозь эти рыдания явственно звучали угрозы треснуть и рассыпаться. Юкина всхлипывала. Ковыляла и всхлипывала. Вознамерилась упасть, но руки вовремя ухватились за тоненькую берёзоньку. Молодая ещё. Как та сказочная девочка Ой! От деревца что-то отвалилось. Отслоилось. И рухнуло. Полина поджала губы. Неужели она берёзку сломала? Прежде, чем расплакаться, глянула вниз. Лопата? Ну точно. Та самая, её ещё привратник Кизыл лично покупал. Это он так будущую работу метит. Мол, вот тут завтра копать. Или не тут. Юкина подняла находку:
А вот и костыль!
Луна, кажется, сжалилась над хромающим овалом и жирно закапала на тропинку. Полина не знала, в какую сторону идти. Тем более идти почти не получалось. Просто с трудом перемещала себя куда-то. Куда-то вон туда.
Ты чего? прошелестел уже знакомый женский голосок.
Воспрянула духом. Поправила уставшую лопату и ускорила хромой шаг. Масляная луна, заразившись оптимизмом, щедро поливала путь.
Перестань! вскрикнула.
Расслабься! успокаивал.
Извращенцы! негодовала Юкина.
Качала головой, но скорость не убирала. Надобно успеть, пока они ещё одеты. Они же ещё одеты?
На застенчивой, пока ещё не покорённой Кизылом полянке мокрый ветер обнимал худенькую девушку. Лез к ней под куртку. Разбрасывал её локоны.
Ты же шутишь?
А похоже?
Высокий, в тëмно-сером плаще, с чёрными волосами. Его ветер совсем не трогал. А он трогал. Настойчиво трогал эту девушку.
Это игры у них такие? молча недоумевала Юкина, взвалив на лопату себя всю.
Но женский голос утратил надежду, ты говорил, я здесь ради мамы
Ради мамы? переспросил со смешком. Извини, я ошибся: ты здесь ради папы.
Какого
Ну же. Иди к папочке!
Полка едва не уронила челюсть на босы ноги. Это же Савелий. Принц!
Знаешь, а мне даже нравится, как ты сопротивляешься. Это так заводит, подошёл вплотную к дрожащей незнакомке. Ты бы себя видела. Ты такая
Пожалуйста, она всё поняла. Она сдалась.
Тебе понравится. Я обещаю, руки соскользнули с плеч на талию. Пальцы обхватили пуговицу её джинсов.
Но ты же Мама Мама умерла? лепетала, чтобы голос просто звучал. Чтобы было ещё что-то, кроме его голоса.
Мне очень жаль, улыбнулся.
Слегка. Можно сказать, еле-еле. Так выходит, будто он через силу. А он не через силу! Совсем. И не потому, что должен. От удовольствия.
Луна забыла жадничать: жирно струилась на полянку, смывая её застенчивость, выливая из неё сцену. Юкина уже не помнила, что когда-то её глаза были овальными: таращилась на промокших от света актёров, взаправду надеялась на счастливый конец.
Савелий повалил незнакомку оземь. Девушка в миг обернулась жертвой. Он шептал свои мысли, прикусывая мочку её уха. Она пыталась отодрать его ладони от своего тела, но они будто вросли в неё.
Туфли вырвались из холодных рук, а те двое не заметили. Полка сильнее обхватила черенок, но лезвие крепко увязло в дёрне.
Ну же, беспомощно трясла упрямую лопату. Давай
Принц стянул с барышни джинсы и принялся за собственные. У овального уха будто выстрелили из стартового пистолета. Наплевав на лопату, Юкина рванула вперёд. Однако садовый инвентарь привратника Кизыла оставаться в темноте да одиночестве не планировал. Резво вынырнул из земли и, рассекая мокрый воздух, припустил вместе с Полкой.
Боль схватила за лодыжку. Удаль предпочла ретироваться. Но Юкину уже было не остановить. Летела гранатой, что не бросали, но выкинули, взрывалась запросами: вот добежит и чего тогда? Кричать? Кому? Тупо на них? Позвать на помощь? Или проскочить мимо, типа мне пора?! Пихнуть в спину с упрёком «Мужчина, вы что себе позволяете?».
Расстояние до странной парочки упорно таяло, а нужная инструкция ещё упорнее не находилась. Казалось, всё, фиаско. Мчи, Полина, назад, покуда боль лодыжку с коленом не выкрутила. Но тут ей на помощь пришёл мужчина. Да не абы какой. Сам Принц.
Он почти самореализовался. Осталось всего-то два шага, если сей процесс прировнять к ходьбе. Замер ублажая зрение. Вдруг ощутил, как нечто домогается слуха. Какой-то нездоровый топот. Поднял было голову от шеи девичьей, а ему прямо в поднятое лопатой
На!
Ещё и грязной.
На!
Оказывается, насилие это больно.
На!
С этой новостью Савелий и отдал Богу душу.
На!
На!
На!
Кричала, будто так положено. Будто все всегда кричат. И била. Била, пока её саму не ударило по носу запахом крови. Тогда она зажмурилась и снова ударила.
Хватит. Пожалуйста, из-под обмякшего Савелия, задыхаясь выкарабкивалась знакомая незнакомка.
Полка хотела помочь, но единственное, чем располагала перестать махать лопатой. Девушка, похоже, большего и не требовала. На том и сошлись.
Урод, брезгливо пихнула труп Принца. Дай мне! отобрала инвентарь. Тоже вмажу! отвесила битому черепу в зубы. Держи, протянула орудие. И теперь не бойся. Мы обе повязаны.
Пахло кровью. Ужасно пахло кровью. Поэтому Юкина и не сообразила, что в чëм-то ещё повязла, кроме этой вонищи. И ведь не знала до сей ночи, как пахнет кровь, но едва почувствовала, тут же поняла пахнет кровью. Ни с чем не спутать. Это что-то генетическое? Как Родину любить?
Ты вся того, девушка кивнула.
Того? Полка отследила её взгляд и уставилась на свою жилетку.
Вся блевотно-жëлтая территория покрылась красными пятнами. Это же не её кровь? Это же от неё так воняет?
Я тебе спасибо потом скажу, продолжала незнакомка, а сейчас надо с ним закончить.
Закончить? Юкина уронила взгляд на отлопаченного Савелия. То есть это не всё? Он типа ещё встать сможет? Поднимется такой, шаркнет ножкой, склонит голову и принесёт свои самые честные извинения. Дважды. Сначала барышне, а после и лично Полине. Хотя бы за то, что Кизыловский инвентарь собою испачкал.
Юкина посмотрела на новую приятельницу: девчонка совсем. Лет семнадцать-восемнадцать
Шестнадцать скоро исполнится, доложила незнакомка, примеряясь к Савелию. Я там землю свежую видела, когда мы сюда шли.
Тонкая, изящная. Волосы до талии. Ресницы до бровей.
Всё ещё не верю, вцепилась в его запястья, поволокла Принца в чащу. Я же его за отца считала, понимаешь?
Угу, наврала Юкина, медленно передвигая ноющей лодыжкой.
Они когда с мамой сошлись, я даже не противилась. Мне лет семь было. Он мне сразу понравился. Красивый. Добрый. Внимательный. Всегда поможет. Мамке не закладывал, если вдруг что Недавно сигареты у меня нашёл. И даже не ругался. Подогнал блок, сказал: раз куришь, кури хорошие. Прикинь?
Угу.
Я ему доверяла Больше, чем лучшей подружке. И хвалилась им. Типа, смотрите, какой у меня папа. У вас у всех бати да отцы, а у меня папа! бросила ношу, прислонилась к дереву, сползла вниз. Помоги, а? подбородок утонул в коленях. Клянусь, не дотащу! Капец выдохлась. Хочу сдохнуть. Немедленно! услышав молчание, девчушка пристально уставилась на Юкину. Овальная голова поворачивалась то влево, то вправо. Иногда сдавала назад. Овальное тулово поджимало ногу, будто когда-то и впрямь получалось втянуть её полностью. Поняла тебя, вздохнула незнакомка. Бери тогда его за руки, а я вот так. И туда давай. А ты чего босая?
Угу.
Савелий оказался человеком тяжёлым. Ещё и лопата на нём. Точно крест. Правда, сразу и не поймёшь, кого на ком распяли. Дорога не заканчивалась. Полина смирилась, что так и задумано. И неважно, кем. Отныне всём рулит вот эта пятнадцатилетняя девчушка. Она ведь опять что-то спросила?
Угу, откликнулась на всякий случай.
Новая знакомая тараторила, забывая, что изобрели паузы. Выплескивала шок, как могла. А Полка его зачем-то подбирала. Савелий же к любым треволнениям оставался равнодушным.
Да чтоб тебя! девичий кроссовок внял мягкости дëрна. Вот и пришли. Бросай его.
Юкина послушно опустила руки. Принц вместе с лопатой рухнул оземь и обратился падалицей.
Надо копать, оповестила незнакомка. И скорее, пока не рассвело. Я начну, не возражаешь?
Ухмыльнулась, подобрала инвентарь и приступила к сельхозработам. Полина не переставая таращилась на Савелия. То, что сажать придётся именно его, в голове не укладывалось. Да она и не старалась. Просто смотрела. Не думала, прорастёт ли. Не боялась, что самой грозит посадка. Всё в руках этой тонкой пятнадцатилетней девочки: и лопата Кизыла, и её будущее.
Блин, говори со мной, девчушка пыталась выровнять дыхание. А то жутко до одури. Понимание приходит Как его прогнать-то?!
А тебе точно пятнадцать?
Думаешь, в моём положении я стала бы о таком врать? вытерла пот со лба. Сильно?
Что сильно?
Сильно старше выгляжу? Фу, не могу больше. Теперь ты.
Сильно старше рассуждаешь, Юкина приняла лопату.
И за это тебе спасибо. А ты ты кто? И чего здесь? незнакомка устроилась у кривой осины.
Работаю здесь.
Шутишь? Зовут как? Или лучше именами не обмениваться. Типа, меньше знаем друг о друге, меньше вероятности, что на нас выйдут.
Ты так говоришь как как будто уже
Не, он у меня первый. И хорошо, что в этом смысле. Мамуля в Прокуратуре работала. Сказки на ночь читать некогда было, ну она иногда про дела мне свои болтала. Вроде, приятного с полезным. Так что я с пелёнок такого наслушалась Поверь, наша история далеко не самая аховая.
Правда? Полке очень хотелось, чтобы их «история» оказалась действительно не самой ужасной.
Я с тобой честна. А ещё мне сейчас дико стрёмно Как я могла не разглядеть в уроде урода?
Ну мама же твоя смогла
Мама влюбилась! Ей можно простить. Сама же знаешь, когда сердечко стучит, мозг отключается.
Угу. Знаю, взгляд точно по команде бросился к Савелию.
А ведь он тоже смотрел на неё. Впервые так долго. И не отворачивался. И больше не отвернется.
Устала? Давай заменю тебя.
Ты, Полина уселась на нагретое местечко, но тепла не почувствовала, только боль в лодыжке, ты очень спокойно про маму говоришь. А она же
Умерла.
Недавно
Вчера хоронили. Или уже позавчера?
Угу.
А чего мне беспокоиться? Близки мы были лишь по документам. Сколько себя помню, всегда меня на нянек бросала. Причём на разных. Чтоб я не привязалась. Прикинь? Может, это и есть любовь? Когда тебе не дают привязаться, как думаешь?