Алина Горделли
Ты, я и море
Глава 1. Сегодня в филармонии гром и молния, сэр!
Поправив на плечах легкую накидку, Минни критически оглядела себя в зеркале и осталась довольной.
Высокое, до самого потолка, огромное четырехугольное зеркало, обрамленное вычурными позолоченными загогулинами у самого входа в Ливерпульскую филармонию,выглядело несколько аляповато. Тем не менее, оно надменно взирало на крутящуюся у его подножья разношерстную публику: величаво выдвигающихся матрон, в сопровождении чад и почтительных отцов семейств, подтянутых, в щегольских темно-синих форменных костюмах, морских офицеров, возбужденную, холеную, и не очень, молодежь: весело щебетавших девушек и бросавших на них украдкой взгляды молодых людей. Собственно, у Главного зеркала, как его все называли, можно было встретить лишь представителей среднего класса.
В филармонии редко появлялась прислуга, матросы или фермеры, им это было не по карману, а если кто-то из них и пожелал бы приобщиться к «высокому искусству», предупредительные стюарды тут же направляли их наверх, на галерку, по узкой боковой лестнице, дабы своим простонародным говором и манерами не смущали они почтенную публику.
Что же касается представителей высшего класса, то те, выныривая из недр внушительных экипажей, проходили мимо Главного зеркала, не останавливаясь и не удостаивая его вниманием, и, по двум парадным лестницам, устланным темно-бордовыми ковровыми дорожками, устремлялись прямо в заказные, а часто и именные, ложи. В этих ложах были свои собственные элегантные овальные зеркала в стиле рококо, шампанское и хрустальные бокалы.
Сегодня в филармонии давали варьете, и Минни с матерью удалось притащить на концерт отца. Страдавший подагрой старый Ричард Стоттерт, кряхтя и мысленно чертыхаясь, равнодушно проковылял мимо Главного зеркала, с тоской вспоминая об оставленных дома мягких шлепанцах, еще нечитанной хрустящей вечерней газете и любимой трубке с янтарным мундштуком. Он с недоумением наблюдал за другими пожилыми мужчинами, суетливо занимающими места в партере и амфитеатре: неужели кто-то из них пришел сюда по собственной воле, или их всех притащили в качестве сопровождающих жены и незамужние дочери?
Тяжело вздыхая, Ричард Стоттерт покорно дожидался у восьмого ряда партера Минни с матерью, которые задержались у Главного зеркала.
Его жена, Эдит, все еще статная, несмотря на солидный возраст и девятерых детей, дама, рассеянно поправляла поясок на шелковом, элегантном темно-коричневом платье с гипюром и кружевами, наблюдая за дочерью, которая кокетливо рассматривала себя в зеркале. Хорошенькая брюнетка, с прямым носиком, густыми вьющимися волосами, у Минни была маленькая, но ладная фигура. Несмотря на тонкую талию, Минни не казалась худышкой, благодаря округлым бедрам и овальной форме лица с пухлыми смуглыми щечками. Но самыми примечательными и притягательными в ее внешности были большие глубокие темно-медовые глаза, обрамленные густыми черными ресницами. Они мгновенно завораживали и, если на то было желание их хозяйки, могли сразить наповал.
Минни нельзя было назвать красавицей, но ее живость, миловидность и эти бездонные глаза привлекали к ней толпы поклонников с самого первого бала дебютанток, когда восемнадцатилетней барышней она, в первый раз, выпорхнула на мраморный пол ежегодного бала под патронажем мэра Ливерпуля лорда Дарби. Самая младшая дочь Ричарда и Эдит Стоттерт с тех пор пользовалась неизменной популярностью у лучших женихов Ливерпуля и даже графства Ланкашир. Но тот дебют состоялся целых шесть лет назад. Минни уже исполнилось двадцать четыре, и хотя поток поклонников знаменитых глаз не иссякал, Эдит Стоттерт с беспокойством стала задумываться о судьбе младшей дочери, упрямо не желавшей выбирать спутника жизни.
Минни, тем временем, стратегически взбивала кружева, обрамлявшие ее смуглые, оголенные плечи, чтобы подчеркнуть зажатую корсетом грудь. Этот важный атрибут часто доставлял ей беспокойство: Минни казалось, что у нее чересчур маленькая грудь. Длинное, с небольшим шлейфом,облегающее платье, сшитое на заказ из шелковистого льна с металлической ниткой, украшенное кружевами, ей очень шло. Платье было светло-пастельного медового цвета, подчеркивая прелесть и глубину ее глаз.
Минни поправила на нежной шейке одну-единственную нитку розового жемчуга подарок брата Макса, и только собиралась оторваться от зеркала, как сердце у нее екнуло и ушло куда-то в натертый до блеска пол. В глубине зеркала она увидела приближающуюся статную фигуру во фраке. Мужчина двигался плавно, величаво, но не надменно, с тем самым видом хозяина мира, по которому можно сразу же определить представителя Британской аристократии. Это был ее недавний поклонник достопочтенный Чарльз Стэнли, баронет и сын герцога Дарби. Недавний и отвергнутый.
Минни почувствовала, как ее щеки заливает краска. Краем глаза она заметила, что мать, с сожалением покачивая головой, отвернулась и направилась к отцу, дабы избежать встречи с Чарльзом Стэнли, оставив ее одну пожинать плоды собственного легкомыслия и, как считала Эдит, глупости. Щеки Минни горели. Ей было стыдно. Она из рук вон плохо поступила с Чарльзом, ей не было никакого оправдания! Он же повел себя самым безукоризненным образом, проявляя к ней и к ее семье такое же уважение, как и прежде, и это еще больше добивало Минни и заставляло ее чувствовать себя кругом виноватой.
Чарльз Стэнли подошел к ней, с почтением склонив голову, и осторожно пожал ей руку своей холеной и мягкой.
Мисс Стоттерт.
Мистер Стэнли.
Минни.
Чарльз.
Как удачно, что я вас встретил.
«Удачнее некуда!», подумала Минни, но вслух ответила учтиво. Мне всегда приятно вас видеть, Чарльз!
Полноватое белокожее лицо баронета, украшенное маленькими усиками,осветила вежливая улыбка.
Вы собираетесь послезавтра на ежегодный бал?
Я еще не решила, ответила Минни, уже зная, что за этим последует.
Я послал вам приглашение на бал, и все еще надеюсь, что вы согласитесь, чтобы я вас сопровождал.
Я его получила, благодарю вас.
Чарльз внимательно и печально посмотрел на нее.
Уверен, что мое приглашение отнюдь не единственное, как всегда. Но раньше именно я имел честь сопровождать вас, мисс Минни.
Минни вздохнула. Да, раньше она часто выбирала в кавалеры именно его. Конечно же его происхождение и титул ей импонировали, что уж греха таить. Дочь состоятельного владельца сети аптек и производителя газированной воды и баронет, сын герцога. Кому бы не было приятно ухаживание такого поклонника! Да еще с завидным постоянством. Рядом с ним не оставалось никаких шансов другим сыну начальника порта или молодому адвокату (с блестящим будущим, как уверяла познакомившая их сестра Лиззи) или кузену мужа сестры Мэгги, студенту-правоведу из Оксфорда, приехавшему проведать двоюродного брата и утопшего в Минниных глазах. И они, и полдюжины других, менее значительных ухажеров, проявляли удивительную изобретательность и прыть, дабы завоевать сердце ускользающей наяды, обеспечивая постоянной работой районного почтальона Стоттертов.
Иные поклонники не выдерживали тягот долгой осады, быстро раскалывались и признавались в любви, становясь, как положено, на одно колено, предлагая руку и сердце, и также быстро получали отказ. Но отказ был с подвохом полушутливым. Растерянные и запутавшиеся, бедные поклонники продолжали крутиться около кокетки в надежде на перемену погодных условий, так что Миннин антураж не уменьшался.
С Чарльзом Стэнли было по-другому, солидно. Они были знакомы уже целых два года, когда он, наконец-то, решился сделать предложение. Минни, по-привычке, отшутилась и попросила его отложить серьезное объяснение. Он подчинился, но Минни, легкомысленно рассказав о новой победе дома, очень быстро осознала свою ошибку. На нее стали давить: деликатно, осторожно, но она все сильнее ощущала недовольство и недоумение родни. Отец в ее дела не вмешивался, и был бы совсем не против, чтобы любимое чадо осталось жить с родителями: в конце концов, обеспечить ее они смогли бы. Но женская половина семейства сестры, невестки и, в особенности, мать совершенно искренне не понимали упорства Минни. Вполне справедливо они рассуждали о том, как глупо отказываться от такой великолепной партии, какой счастливой сделает Минни Чарльз Стэнли, какой богатой, наполненной событиями и светскими раутами будет ее жизнь. Пренебречь таким союзом для себя, в конце концов, для семьи ведь какие возможности открыл бы этот брак для семейного бизнеса, начинающих свои карьеры братьев! Верх эгоизма и глупости!
Минни стала замечать шушуканье за спиной, вздернутые вверх недоуменные плечи, удивленные, а иногда и хмурые, взгляды. Скорее всего, с ее веселым и добродушным нравом, Минни легко перенесла бы недовольство семьи, но, как это часто бывает, именно незначительная деталь, легкая сплетня, вывела ее из равновесия и заставила совершить серьезную ошибку.
Жарким прошлогодним июльским днем она собиралась с друзьями на прогулку, но задержалась в своей комнате дольше обычного и совершенно случайно подслушала разговор, между гостившими у родителей двумя замужними сестрами, устроившими чаепитие в смежной комнате.
А куда это упорхнула наша кокетка? спросила Лиззи.
Кажется, на лодочную прогулку, низкий голос принадлежал Мэгги.
С Чарльзом?
Не думаю, ее ждала целая ватага в нескольких экипажах.
Неужели она сделает такую глупость и откажет Чарльзу?
Это будет очень в ее духе. Будто ты не знаешь Минни классическое избалованное младшее чадо! Вроде бы умна, образована, начитана, а вот на тебе, вполне способна разрушить свою собственную жизнь! И, главное, кто кем пренебрегает! Если подумать, что лорд Дарби и его супруга вполне благосклонно смотрят на этот брак и готовы с нами породниться!
Да, мама рассказывала взахлеб, как Минни блистала на званом обеде у лорда Дарби, кажется даже спела свои любимые романсы! Мама уверяла, что леди Дарби почти что назвала ее дочерью при всем честном народе!
Ну что ж, останется старой девой, постареет, померкнет, будет ловить жалостливые взгляды родни и нянчить наших внуков, хоть какая-то польза!
Именно это саркастическое замечание суховатой и язвительной Мэгги и поразило Минни в самое сердце. Бледная, поджав губы, она вышла из своей комнаты, задумчиво прошла мимо смутившихся и покрасневших сестер к подъезду.
В тот же вечер она ответила согласием на предложение Чарльза Стэнли.
Так уж получилось, что Чарльз заехал к Стоттертам с двумя редкими томами Диккенса, которые у него некоторое время назад попросила Минни. От ужина он отказался, карету не отпустил, и Минни вышла его проводить. На крыльце, несколько замешкавшись, он все же решился на разговор. Глядя куда-то вбок, он сказал:
Мисс Стоттерт, Минни, вы меня попросили отложить начатый нами важный разговор, и я послушно молчал уже целых два месяца. Может быть сейчас не совсем подходящее время, но не могли бы вы все же прояснить ситуацию? Вы обдумали мое предложение?
Вечерело, и лицо Минни было скрыто тенью большого розового куста, иначе Чарльз заметил бы ее потухшие глаза, сжатые губы, беспомощно опущенные плечи. Набравшись духу, словно прыгнув в ледяную воду, она ответила:
Я обдумала, Чарльз, и пришла к положительному решению.
Этого Чарльз Стэнли явно не ожидал! Дернувшись, он повернулся к Минни:
Вы согласны стать моей супругой?!
Вместо ответа Минни только кивнула головой.
Так это так это просто замечательно! Чарльз Стэнли осторожно взял Минни за ладошку и пожал ее. Я завтра же попрошу вашей руки у мистера Стоттерта, вы уж его подготовьте, хорошо?
Сердце у Минни екнуло.
Завтра у папы, кажется, визит доктора, вы ведь знаете, у него подагра, давайте лучше в субботу?
Чарльз внимательно посмотрел на нее. Минни улыбалась какой-то натянутой неестественной улыбкой.
Как вам будет угодно, Минни, и он отпустил ее сухую ладошку.
«И это все? Вот так все закончилось? Я стала невестой?!» отчаянно стучало в голове у Минни.
Видимо сообразив, что чего-то не хватает для торжественности момента, Чарльз неловко подхватил Минни под плечо и чмокнул ее в поджатые губы пухлым и неожиданно влажным ртом. Его усики неприятно оцарапали ей верхнюю губу.
«Мой первый в жизни поцелуй!» Минни готова была разрыдаться от отчаяния.
Каким-то образом дождавшись на крыльце отъезда экипажа Чарльза и даже махнув ему рукой, Минни промчалась через гостиную, бросив на ходу изумленным родителям и сестрам «я ответила согласием Чарльзу», вверх по лестнице, в свою комнату, заперла ее на ключ и упала лицом на кровать, дав волю рыданиям.
Она прорыдала весь вечер и хорошую половину ночи. В ее комнату стучали и скреблись родители и сестры, но она гнала всех прочь.
Чего же им надо?! Они все ведь именно этого хотели! Пусть оставят ее в покое, дадут ей оплакать свои наивные девичьи мечты, свои грезы любви, свои смутные надежды на нежность восторга, на что-то особенное и неизведанное, всегда остающееся за страницами любовных романов! Сколько ночей провела она, фантазируя о романах Эммы и мистера Найтли, или полковника Брэндона и Марианны, разыгрывая в лицах их прикосновения, поцелуи, свадьбу и, самое главное, то, что будет после. Об этом «после» ей было известно не так уж много, так сказать, в общих чертах, и оно манило сладкой истомой, неизведанностью прекрасного. Сколько раз засыпала она в надежде и уверенности, что и с ней случится, вот-вот произойдет необыкновенное, это волшебство, прекрасная, восторженная влюбленность. Но нет, не случалось, проходило мимо.
И вот теперь все кончено. Ей достались влажные вялые поцелуи безукоризненно воспитанного баронета, его колкие усики, его пухлое тело. Уж лучше бы она сбежала с сыном своего зубного врача, предлагал же он ей, три года назад! По крайней мере, с ним можно было бы не церемониться. А как же откажешь в исполнении супружеских обязанностей осчастливившему твою семью баронету? Уткнувшись носом в подушку, Минни вдруг представила, как будет видеть лицо бедного Чарльза на соседней подушке пять, десять, двадцать, сорок лет, почувстовала его пухлые вялые руки на своем теле и взвыла.
Заснуть ей удалось только к утру, но лучше бы она не засыпала! Приснился ей страшный сон. Будто заперта она в комнате без окон и дверей, а стены медленно и неуклонно на нее надвигаются, совсем как в страшных рассказах По, она мечется, но нет выхода, а стены все ближе и ближе Минни проснулась, чуть не задохнувшись, с беззвучным криком и колотящимся сердцем.
Спустилась она только к обеду, осунувшаяся, бледная, с черными кругами под глазами. Сестры уже разъехались, за столом царило молчание. Минни медленно крутила ложкой в тарелке супа. Молчание прервал отец:
Минни, детка, если тебе так не хочется
Остановись, отец! строго перебила его мать. Это обычные девичьи слезы. Я тоже проплакала не одну ночь перед свадьбой с тобой.
В самом деле? пораженно спросил Ричард Стоттерт.
Представь себе! И ничего, прожили жизнь счастливо, девятерых воспитали, как никак! И у нее все пройдет.