Не нервничай. Вспомни, чему я тебя учил, или смотри и повторяй за мной.
Настёна успокоилась, взяла в руки нож и вилку и принялась за содержимое тарелки. Вы когда-нибудь видели, как кушает Императрица? (Вот именно так, с большой буквы.) Нет? А я вот видел. Казалось, все собравшиеся пристально следят за её манерами. Ну, их понять, в принципе, можно. Они, по большей части, пролетарского происхождения (ни в коем случае не в укор им) и манерам особо не обучены. Так ведь и Настя нигде не училась этому. Всё-таки, по-видимому, существует какая-то генетическая память предков.
Хм, а Стрельниковых нигде нет, что странно. Проходя через их вагон, я не почувствовал присутствия там Ольги. Надеялся увидеть их здесь, но и тут их нет. Что-то тревожно мне стало.
Настя внимательно посмотрела на меня и, отложив столовые приборы, спросила:
Витя, а что случилось? Ты вдруг изменился в лице.
Хотел тебя познакомить кое с кем, надеялся их увидеть здесь, но почему-то они не пришли. И мне что-то стало тревожно. Ты поела?
Да, спасибо. Правда, не поняла, вкусно это или нет. Кажется, что все только на меня и смотрели.
Но ты молодец, справилась. А к тому, что смотрят, привыкай. Теперь на тебя смотреть будут часто, ведь ты у меня красавица.
Да ну тебя! Настя махнула рукой и покраснела, отчего стала ещё более неотразимой.
Ладно, пойдём. А то мне и правда стало что-то неспокойно.
В вагоне, в котором ехали Стрельниковы, спросил у проводника, куда подевались его пассажиры, морской командир с семьёй.
Проводник, почему-то вытянувшись передо мной по стойке смирно, отрапортовал:
Дак это, оне, стал быть, с дочкой в санпункт отправились. У нас в составе и такой имеется. А дочка у них, стал быть, больная, и ей уколы надобно делать. Вот они и пошли до врача все вместе.
Благодарю, любезный, почему-то на старорежимный манер сказал я. А санпункт в какой стороне?
Дак это, стал быть, в хвосте состава. Второй от хвоста. А хвостовым у нас вагон-клуб имеется. Там и концерты бывают, и музыка есть, и библиотека, чтоб в дороге почитать чего.
В этот момент в другом конце вагона появилась тихонько идущая Ольга, прижимающая ватку к сгибу локтя, а за ней её мама и отец в неизменной морской форме. Не отрывая от них глаз, я пару раз слегка похлопал проводника по плечу.
Спасибо, отец.
Дак завсегда пожалуйста, товарищ.
Это они? спросила Настя.
В ответ я только кивнул и пошёл навстречу.
Ещё раз здравствуйте Ольга подняла глаза на знакомый голос, и по её губам скользнула улыбка. А мы тут с сестрой с ужина идём, хотели вас навестить, а вас на месте не было.
А мы тут вот начал Ольгин отец, виновато разводя руками.
Виктор, это ваша сестра? вступила в разговор Антонина Владимировна.
Да. Позвольте представить, моя младшая сестра Анастасия Головина.
Если бы сейчас Настя сделала книксен, меня бы точно хватил удар, хотя я бы ничуть не удивился. К счастью, этого не произошло.
Настя мило улыбнулась и сказала:
Здравствуйте. Очень приятно, познакомиться.
А меня зовут Антонина Владимировна, это мой муж и Олин папа, Николай Фомич, взяла в руки инициативу в разговоре мама Ольги.
А я Оля, раздалось из купе.
Очень рада познакомиться, Настя улыбнулась девушке.
Идёмте, проходите к нам, вновь заговорила Антонина Владимировна. Мы в купе едем втроём, и места всем хватит. Познакомимся поближе. Да и Оле будет веселее с молодёжью.
Ага, веселья здесь, как говорится, полные штаны. Похоже, состояние девушки опять начало постепенно ухудшаться. Надо срочно начинать восстанавливать ей сердце, иначе до Ленинграда она точно не доедет.
Я встал и под удивлённые взгляды закрыл дверь купе.
Николай Фомич, Антонина Владимировна, нам надо серьёзно поговорить. Удивление стало ещё больше, плюс полнейшее непонимание происходящего. Я знаю о болезни Оли и знаю, что если не принять срочных мер, то до Ленинграда она просто не доедет.
Откуда ты это можешь знать? повысил голос, вскакивая с места, отец девушки. Кто тебе об этом сказал?
Сядьте, товарищ капитан второго ранга! Мой голос был твёрже камня. Командирская интонация подействовала, и он опустился на своё место. Есть вещи, о которых мне не надо говорить. Я просто знаю, и всё. А ещё я знаю, что могу помочь Оле и, возможно, полностью вылечить её.
Мать Ольги с надеждой смотрела на меня
Виктор, вы что, врач? Но ведь вы ещё так молоды. Или у вас есть какой-нибудь знакомый хороший доктор?
Нет, я не врач. Как я сказал одному человеку совсем недавно, я лучше, чем врач произнеся это, я слегка улыбнулся, вспомнив недоверчивого еврея.
Он правда может помочь и вылечить, сказала уверенным голосом молчавшая до сих пор Настя. Верьте ему, и он спасёт вашу дочь.
В купе воцарилась тишина. Я прям физически чувствовал, как мечутся мысли в головах родителей девушки.
Витя, помоги мне, пожалуйста, чуть слышный голос Ольги раздался как гром среди ясного неба.
Я перевёл взгляд на её родителей.
Что нам надо сделать? твёрдо спросил Николай Фомич.
Просто оставьте нас одних ненадолго.
Надеюсь, ты ничего плохого ей не сделаешь? Иначе Что иначе, её отец не договорил.
Не волнуйтесь, вы уже дали согласие, и теперь самое страшное для вас уже позади.
Для нас?
Да. Для вас и для Ольги. Для меня всё только начинается.
Пойдёмте, не будем мешать Вите. Настя под руки повела родителей девушки из купе.
Едва дверь за ними закрылась, Ольга тихо произнесла:
Ты и правда мне поможешь?
А ты мне веришь? спросил я, глядя ей в глаза.
Тебе? Верю.
Значит, точно помогу.
И что мне делать? Это не больно?
Нет, не больно. Просто ляг и лежи спокойно. Можешь даже уснуть, если захочется.
Девушка легла, вытянув руки вдоль туловища.
Я сейчас положу свои ладони тебе на грудь. Не пугайся, так надо. Мне нужно, чтобы моё воздействие было как можно ближе к сердцу, начал я объяснять свои действия, чтобы не напугать её.
Она закрыла глаза и чуть заметно кивнула, покраснев при этом как маков цвет. А я начал лечение.
Я ещё никогда так не выматывался. Сердце девушки работало буквально на последнем издыхании, и малейший сбой мог стать последним. Исправил врождённый порок митрального и трёхстворчатого клапанов, изменил расположение аорты, очистил полости правого и левого желудочков от всяких микроотложений и вообще почистил сердце, полностью убрал рубцы на сердечной мышце, восстановил кровоток в сосудах, убрав тромбы, готовые в любой миг оторваться и убить её. Под конец влил в организм девушки максимум Силы, который она могла принять без негативных последствий.
Я окончательно потерял счёт времени. По моим внутренним ощущениям, прошла целая вечность. И я был, в общем-то, близок к истине. Прошло больше двух часов. Когда дверь в купе открылась, девушка спала спокойным здоровым сном, а я без сил сидел на полу, и моё лицо цветом сливалось с белоснежной простынёй.
Родители Ольги тут же бросились к своей дочери, а Настя метнулась ко мне.
Витенька, потерпи. Я сейчас помогу тебе подняться.
Анастасия, разрешите мне, пробасил Ольгин отец.
Он помог мне подняться и усадил поближе к столу.
Виктор, вам плохо?
О как, уже на вы.
Ничего, бывало и похуже, слабо улыбнулся я. Вы Олю не будите, ей сейчас хороший сон только на пользу. А мне надо идти к себе. А то там у нас вещи без присмотра.
Как раз за вещи я не боялся. Уходя, я запечатал дверь купе Силой, и теперь её открыть можно только если взорвать, да и то не факт. Либо это могли сделать я и Настя. Такие я сделал настройки.
Николай Фомич, поддерживая под руки, помог мне добраться до нашего купе. Со стороны могло показаться, что хорошо подвыпившему пассажиру помогает дойти его более крепкий товарищ.
В купе, не обращая внимания на Настю, полностью разделся и, как в тумане, залез под душ. Контрастного не получилось, так как горячая вода таковой являлась довольно условно, скорее хорошо нагретая, зато холодная была действительно холодной. Я не знаю объёма бака с водой в нашем вагоне, но половину, если не больше, я точно вылил на себя. Полчаса точно стоял под холодными струями. Вода хорошо смыла усталость и негативную энергию.
Настюууш?!
В приоткрытую дверь просунулась рука с халатом, расшитым золотыми (реально золотыми) драконами. Подарок читинских китайцев. Насте, кстати, тоже подарили расшитый халат, только с лотосами.
Спасибо, моя хорошая.
Пожалуйста, ответила Настя. Ты там не околел?
Да вроде нет пока, но горячего чая выпил бы с удовольствием. Пойду, крикну проводнику и попрошу чай или просто кипяток.
Через 15 минут я сидел у окна и пил обжигающий ароматный чай из стакана в подстаканнике.
Она будет жить? задала вопрос Настя.
Теперь да.
Хорошо.
Ещё через пять минут Настя задала вопрос, который давно уже её мучил:
Витя, а расскажи, как ты там жил?
Я отставил в сторону опустевший стакан.
По-разному. Когда хорошо, когда не очень, а в последние десять лет так и совсем не очень.
А у тебя там была жена?
И жена была, и сын.
И они остались там?
Нет, они погибли. Нас троих сбила машина. Они умерли сразу, а я остался без ног, стал инвалидом и десять лет провёл в инвалидной коляске.
Глаза у Насти округлились, и в них буквально плескалось чувство жалости ко мне.
А потом? сквозь выступающие слёзы спросила она.
А потом я там умер, не стал вдаваться в подробности, и вернулся обратно сюда.
Ой, Витюша, мне так тебя жа-а-алко! с плачем она повисла у меня на шее.
Ну, не плачь, моя маленькая котёнка, я погладил сестрёнку по голове.
Ты опять называешь меня маленькой?! с наигранным возмущением спросила девочка, отстранившись от меня.
Ну хорошо, хорошо. Ты у меня теперь большая котёнка, улыбнулся я. Давай слёзки вытру Я взял в руки платок.
Дай, я сама! Настя отобрала платок и промокнула глаза с истинно царственной грацией.
Через пару минут тишины она вновь задала вопрос, типично женский.
Витюш, а твоя жена была красивая?
Очень, с улыбкой произнёс я, но перед глазами почему-то стояла не Марина, а Ольга.
А как она выглядела?
А ты её сегодня уже видела и даже познакомилась с ней.
Показалось, что я услышал звук от упавшей на пол Настиной челюсти.
Ольга?! Так ты поэтому бросился её лечить?
Не только поэтому. Девчонка умирала. Ей действительно оставалось жить день-два, а если повезёт, то три. Ты считаешь, что я мог просто пройти мимо?
Ой, прости, Витя, я не подумавши сказала. А она правда сильно похожа?
Как две капли воды.
Так мы и проболтали, пока ночь не окутала всё своим тёмным саваном. Я рассказывал о своей жизни там, о Болеке и Лёлике, которых Настя заочно полюбила как своих родных (кстати, она, пока была жива, и там их тоже любила не меньше, чем меня). Заодно рассказал о том, кем на самом деле были наши родители. О многом Настя и сама догадалась, но полностью всё узнала лишь от меня. Естественно, попросил её об этом никому постороннему не рассказывать. Для всех наши отец с матерью охотник-промысловик и врач. Так и вели разговоры, пока Настя не начала клевать носом, ну а потом улеглись спать.
Утром, проснувшись и умывшись, решили сходить на завтрак, а по пути проведать Стрельниковых. Настя надела тёмно-синее платье с белым воротничком и короткими рукавами, а я облачился в свою юнгштурмовку, опоясавшись ремнём с портупеей. Возле двери купе Стрельниковых остановились и, переглянувшись, постучались. Дверь открыл Николай Фомич. На лице у него была счастливая улыбка. Причина такого хорошего настроения сидела за столом и уплетала за обе щеки супчик из судочка, в каких разносят еду из вагона-ресторана.
Здравствуйте! первой среагировала Настя. Оля, привет. Приятного аппетита.
Доброе утро, присоединился я.
Ольга быстро положила ложку, вскочила и, бросившись мне на шею, взахлёб зарыдала. Вот, мало мне было одной любительницы поплакать в мою жилетку, так получите ещё одну.
Изобразив смущение (вот не в моём реальном возрасте смущаться от такого), я слегка приобнял девушку и по-быстрому её просканировал. Всё просто замечательно. Сердце работает как новенькое, кровь бежит по чистеньким сосудам, а остальные органы потихоньку тоже приведём в порядок.
Ольга поцеловала меня в щёку, что мне очень понравилось, и, покраснев, быстро отскочила обратно к столу. На смену ей полезла обниматься и целовать мне щёки её мать. Когда и Николай Фомич собрался было обнимать меня, я сказал:
А вот с вами, товарищ красный военмор, я целоваться категорически не буду, чем вызвал всеобщий смех. Похоже, у них в семье давно уже не смеялись, поэтому этот процесс доставил им всем огромное удовольствие.
Ну, раз у вас всё хорошо, то мы пойдём завтракать, а на обратном пути опять зайдём, и я проведу ещё один сеанс.
Виктор, обеспокоенно произнесла Антонина Владимировна, а вам, как вчера, плохо не станет?
Нет, теперь уже не станет. Самое сложное позади, и теперь надо лишь укрепить достигнутое. Да, у меня к вам будет одна маленькая, но существенная просьба: не надо никому рассказывать, что это я вылечил вашу дочь.
Но как же? начала было мать Ольги. Вы же можете стольких вылечить и станете прославленным врачом.
Заключённым я стану в каком-нибудь дальнем лагере.
Ага, хотел бы я посмотреть, как с моими способностями кто-то попытается законопатить меня за колючую проволоку Если только сам туда не отправлюсь по какой-то необходимости.
Вы же понимаете, что всё, что я сделал, всё это противоречит официальной медицинской науке? А раз противоречит значит, опасно. Кроме того, у меня нет диплома врача, а значит, врачебной деятельностью я занимаюсь незаконно.
Но как же тогда быть? Ведь в Ленинграде лишь только посмотрят в Олину медицинскую книжку и сразу поймут, что она из Владивостока выезжала в очень плохом состоянии, а приехала почти здоровая. Начнут вопросы задавать, и что мы скажем?
Скажите, что перед самым отъездом вам повстречался старый шаман и дал какую-то настойку, которую Оля пила всю дорогу, и эта настойка ей помогла. Кому будет нужно, тот пусть и ищет этого мифического шамана.
Скажите, Виктор, только прошу вас, не обманывайте: Ольга выздоровела, или это временное улучшение? Голос Антонины Владимировны был наполнен тревогой.
Не волнуйтесь, с улыбкой ответил я. Ольга больше никогда и ничем не заболеет. Вообще ничем. И никогда.
На завтраке повторился сценарий вчерашнего ужина. Всеобщее внимание в адрес Насти, букетик цветов в маленькой вазочке перед ней на столе и мгновенное обслуживание со стороны официанта. Настёна на этот раз вела себя более раскованно и вполне нормально позавтракала.
Вновь зашли к Стрельниковым. На этот раз я никого из купе не выгонял. Попросил Ольгу лечь на живот, положил ладони ей на лопатки и медленно вёл их вниз, по пути сканируя организм, очищая и заставляя нормально работать внутренние органы. На всё ушло минут двадцать. В конце я опять влил в неё Силу, но уже немного. Ольга сказала, что очень проголодалась, чем вызвала счастливые улыбки у своих родителей. Мы с Настей попрощались и предложили Ольге позже сходить с нами пообедать в вагон-ресторан, а потом прогуляться до клубного вагона, посмотреть, что там вообще есть.
Похоже, шокировать публику вагона-ресторана начинает входить у нас в привычку. На этот раз я появился в сопровождении уже двух королев. Настя в тёмно-синем платье, на Ольге тоже что-то похожего фасона, только тёмно-зелёное и чуть попроще, а я заявился на обед в прикиде «а-ля клерик тетрагамматона», то есть в абсолютно белом костюме, во френче со стоячим воротником. Шашку, что ли, надо было с собой взять, чтобы быть совсем уж в образе. Жаль только, никто не зацепит.
На этот раз на столе появилось уже две вазочки с букетиками цветов. Как я заметил, другим дамам здесь цветы на стол не ставят. Настя сделала заказ сама, а для Ольги я заказал большую отбивную, салат из свежих овощей и большую чашку какао и заставил всё это съесть. Сил ей набираться надо побольше. Организм сейчас начнёт наверстывать упущенное в развитии. Из разговора я узнал, что ей 16 лет, что очень хочет вернуться в школу, в которую из-за болезни не ходила последние три года, что очень любит предмет химию и хотела бы в будущем стать фармацевтом и создавать новые лекарства. Более чем достойная мечта, а уж теоретическим материалом для исследований я обеспечу.