Я – телохранитель. За пригоршню баксов - Гриньков Владимир Васильевич

Владимир Гриньков

Я телохранитель. За пригоршню баксов

© Гриньков Владимир

© ИДДК

Содержание цикла "Я телохранитель":

Киллер к юбилею

Заказ на олигарха

Забыть убийство

За пригоршню баксов

* * *

 Вы Марецкий?  спросил я.

 Да.

Кто бы сомневался!

 Я полностью в вашем распоряжении.

 Так вы и есть мой телохранитель?

 Да, зовут меня Анатолий. Фамилия Китайгородцев.

 У меня никогда не было телохранителей,  сказал Марецкий.

Я так и не понял, с какой интонацией он произнёс эту фразу. Может, удивлялся, почему раньше не догадался нанять телохранителя?

 Поехали!  сказал Марецкий.  Ты не возражаешь, если мы будем на «ты»?

 Не возражаю.

 Это хорошо. Я люблю, когда между своими всё по-простому, без пафоса.

Вот так, всего одной фразой, он дал понять, что мы с ним уже почти друзья.

Сели в «Мерседес», где в прохладном воздухе салона плыли волшебные звуки чарующей музыки.

 У меня есть только один недостаток,  сообщил Марецкий.  Я слушаю очень много музыки. Не всегда это нравится окружающим. Но это необходимо, пойми. Издержки профессии. Ты как?

 Без проблем.

 Это радует. Ты, кстати, давно в телохранителях?

 Несколько лет.

 Оружие есть?

 Есть.

 Покажи.

Я отогнул полу пиджака и продемонстрировал ему плечевую кобуру с пистолетом.

 Газовый?  осведомился Марецкий.

 Нет, настоящий.

 Это хорошо. Тогда сейчас поедем, и ты застрелишь одного типа. Я давно хотел его убить.

* * *

Для Китайгородцева всё началось утром того же дня. Его вызвал к себе Роман Александрович Хамза, директор охранного агентства «Барбакан», и сразу спросил:

 Тебе знакома фамилия Марецкий?

 Марецкий?  приподнял бровь Китайгородцев.

Что-то знакомое. Из разряда тех фамилий, которые все слышали хотя бы раз в жизни, но в первый миг нет озарения узнавания, а одна лишь секундная оторопь кто это такой?

 Музыка Игоря Марецкого, слова Ильи Резника,  голосом конферансье произнёс Хамза, тем самым давая возможность вспомнить.

 Композитор, что ли?

 Ну!  сказал Хамза.  Ты нашу эстраду любишь?

 Я вообще-то не очень, если честно

 Это уже твои проблемы, Толик,  засмеялся Хамза.  Есть заказ, и его надо выполнять. Так что окунёшься с головой в жизнь нашей эстрадной тусовки.

 Чей заказ?

 Марецкого.

 С каких это пор композиторы стали себе телохранителей нанимать?

 Про телохранителей композиторов мне прежде слышать не доводилось,  признался Хамза.  Но у эстрадных звёзд охрана есть, ты это знаешь не хуже меня.

 У него возникли какие-то проблемы?

 Говорит, что нет.

 «Говорит»?  переспросил Китайгородцев.

 Мы как могли перепроверили, конечно, информацию. Ничего особенного вокруг Марецкого не происходит. Про угрозы в его адрес никто не слышал; долгов, за которые могут убить, у него нет; конкурентная борьба в нашем шоу-бизнесе в основном сводится к взаимному обливанию помоями через прессу, поэтому и тут ничего подозрительного. Конечно, всякое бывает. Вспомни, как иногда клиенты рвут на груди рубаху, клянутся, что проблем у них никаких нет, а телохранителя нанимают только потому, что это модно. А спустя месяц выясняется, что проблемы всё-таки есть и клиент помалкивал о них в надежде, что как-нибудь оно само собой рассосётся. Но тут, как мне кажется, не та история. Я надеюсь на тебя. Пообщаешься с ним, присмотришься, разберёшься на месте, для чего ты ему вдруг понадобился.

 Какой режим охраны?

 «Личка». Будешь сопровождать повсюду.

 Кто у меня на подмене?

 Никого, Толик. Марецкий сказал, что не хочет, чтобы люди менялись. Так что на всё время, которое предусмотрено договором, ты с ним сроднишься и станешь членом его семьи. Братом, к примеру.

 А на какой срок заключён договор?

 Конечная дата не определена. Марецкий сам поставит в известность, когда надобность в охране отпадёт.

 А ведь кто-то из наших с эстрадными звёздами дело имел,  вспомнил вдруг Китайгородцев.

 Костюков.

 Я с ним поговорю.

 Правильно,  одобрил Хамза.  Он просветит тебя, расскажет о нравах этой публики. Помнится, он был не в восторге. Ему даже физиономию там подпортили. После этого он сказал, что лучше охранять уже заказанного недругами банкира, чем связываться с нашими эстрадными звездунами, прости господи!

* * *

 Толик! Я тебе искренне сочувствую!  первым делом сказал Костюков. Раны на его лице давным-давно зажили, но душа страдала до сих пор.  Более бестолковой клиентуры я не видел. Они же все личности творческие

Последние два слова Костюков произнес с такой убийственной интонацией, что сразу стало ясно, как он относится к людям, с которыми не так давно сталкивался по долгу службы.

 Впечатлительные, легкоранимые. У них там всё на понтах: днём целуются, вечером на презентации бьют друг друга по физиономии, и всё это с истерикой, на соплях, как в самодеятельном театре. Поводы для ссор как в детском саду: кого каким номером в концерте поставят, кто про кого что сказал и всё это всерьёз, всё обсуждается, принимается близко к сердцу. Певец Петров сказал, что певец Сидоров полное фуфло. Всё! Вражда навек! Возможно, даже до рукоприкладства дойдёт и телохранителю придётся их растаскивать. Потом ещё фанаты Это отдельная песня

Костюков вздохнул и непроизвольно ощупал своё успевшее зажить лицо.

 Если у попсы нашей всё на истерике, то фанаты те вообще психи отмороженные. Вот от них, кстати, исходит самая большая опасность, ты это учти. Между пришедшим на концерт поклонником певца и дежурящим у подъезда фанатом огромная разница. Поклонник ведёт себя более-менее мирно, от него вся угроза это брошенный на сцену букет цветов. Даже если попадёт в твоего подопечного и синяка не останется. А фанаты не любят, а преклоняются. А где преклонение, там вера. Где вера, там психоз. Где психоз, там всё что хочешь. Неспроста великих музыкантов убивают их ярые фанаты. Спроси у этого идиота, зачем убил. Не объяснит. Потому что психоз объяснить невозможно. Сплошная патология. Вот он рвётся, к примеру, всего лишь за тем, чтобы взять у звезды автограф. Это он так думает за автографом. А на самом деле ему надо просто дотянуться до своего божества. Ну, ладно, дотянулся. Но тут такое начинается! Рубаху на твоём клиенте рвёт, за волосы норовит оттаскать, часы с руки срывает. Твой клиент в шоке, у тебя самого вся рожа расцарапана и ничего с этим не поделаешь.

Костюков ещё больше запечалился.

 Ну, у моего-то фанатов нет,  сказал Китайгородцев.  Он у меня не певец. Композитор. Игорь Марецкий. Слыхал?

 Я его даже видел несколько раз. У них тусовка тесная, все друг друга знают. Ничего себе такой мужик, при деньгах. А то, что фанатов отмороженных у него нет, пусть тебя не расслабляет. У них образ жизни такой, что и за ними глаз да глаз нужен.

* * *

Марецкий водил машину так, словно ему совсем не было жаль тех ста тысяч долларов, которые это чудо на колесах стоило. Он лавировал в потоке машин с лихостью профессионального гонщика, обгонял, подрезал, вклинивался в узкие просветы между другими машинами, и почти всегда при этом стрелка спидометра плясала вокруг цифры 100. Китайгородцев попытался вмешаться.

 Так не пойдёт,  сказал он.  О безопасности тут нет и речи.

 Ты о чём?  осведомился Марецкий, направляя машину по разделительной полосе.

 Я о стиле вождения.

 Это не твоя забота.

 Моя,  сказал Китайгородцев.  Я отвечаю за безопасность клиента. В том числе и за его безопасность на дороге. Если хотите, я могу сесть за руль.

Навстречу им, тоже по разделительной полосе, мчался черный внедорожник. Они разминулись в последний миг, едва не чиркнув бортами.

 Остановитесь!  потребовал Китайгородцев.

 Ты знаешь, что в подобных случаях говорит наша эстрадная примадонна? «Не бзди, прорвёмся!»

 Остановите машину!

 Ну, хорошо,  примирительно сказал Марецкий.

Чтобы продемонстрировать, что ссориться не собирается, он сбросил скорость и встроился в общий поток.

 И ты хочешь, чтобы мы вот так ползли?  спросил с досадой Марецкий.

 Я хочу, чтобы мы добрались до места назначения.

 Хорошо. Принимается. Но за тобой должок. Ты понял?

Китайгородцев не стал перечить.

 То-то же,  удовлетворился его покладистостью Марецкий.  Только не забудь про должок.

Подъехали к ресторану, в котором Китайгородцеву еще не доводилось бывать. Слишком рано: ресторанная жизнь ещё не началась, автомобильная стоянка перед входом пустынна.

 Это здесь,  сказал Марецкий.  Ты обедал?

 Нет.

 Значит, пообедаем. У них тут классные стейки, каждый весом в полкило. Ты не вегетарианец, случайно?

 Нет.

 Это хорошо. А то у нас почти все на каких-то дурацких диетах да на таблетках. Ларик вон даже пилюли специальные рекламирует.

 Какой Ларик?  не понял Китайгородцев.

 Лариса Долина. Хотя ей, кажется, пошло на пользу. И постройнела И муж у неё теперь новый И вообще

За дверями ресторана обнаружился дюжий охранник. Едва завидев Марецкого, он сделал шаг вперед. Лицо при этом было хмурое первейший признак близких неприятностей, у Китайгородцева на подобные вещи был профессиональный нюх. И дальше он всё делал как положено: прикрыл Марецкого собой, встав на пути охранника непреодолимой преградой. Ситуация ещё не прояснилась, но клиента он уже прикрывал. Охранник распознал в Китайгородцеве достойного противника и остановился на полпути, но тут из-за спины Китайгородцева раздался капризный и кровожадный голос Марецкого:

 Толик! Застрели его! Достань свой «маузер» и продырявь ему башку! Нет, я сам! Дай я его грохну!

Он внезапно полез Китайгородцеву под пиджак, полы которого распахнулись, обнажая кобуру и матовую оружейную сталь. Китайгородцев отстранил своего беспокойного подопечного, но охранник уже успел «сфотографировать» оружие и напрягся.

 Ладно, я тобой ещё разберусь!  пообещал Марецкий.

Развернулся и с видом победителя прошёл в ресторанный зал.

Здесь было пустынно и тихо, посетителей в столь ранний для ресторанной жизни час явно не ждали. С таким же успехом, наверное, можно было прийти в час ночи в какую-нибудь сберкассу, чтобы заплатить за квартиру и коммунальные услуги. Но Марецкого безжизненный вид ресторана не обескуражил, он сел за один из столиков, произведя при этом немалый шум, и на тот шум из дверей кухни тотчас выскочил какой-то человек. Увидев Марецкого, человек изменился в лице и выкрикнул, срываясь на фальцет:

 Не обслуживаем!

 Водки, милейший!  потребовал Марецкий, будто не слыша.

А человек уже мчался через весь зал к столу, за которым сидели Марецкий и Китайгородцев. Добежал, опёрся на стол руками, впился в Марецкого взглядом, словно гипнотизируя, и сказал:

 Не работаем! Закрыто! Технологический перерыв! Санитарный час! Ушла на базу! Еду в парк! Всё что хотите, но мы сегодня не обслуживаем!

Похоже, что у Марецкого здесь была не самая лучшая репутация.

Марецкий нисколько не расстроился. Достал из кармана своего роскошного пиджака трубку мобильного телефона, с невозмутимым видом, не обращая ни малейшего внимания на своего оппонента, набрал номер, сказал в трубку томным голосом человека, не понаслышке знающего, что такое жизнь «творческой личности»:

 Алло! Здравствуйте, Машенька! Это Марецкий. Машенька, вам несказанно повезло. У меня вдруг, совершенно неожиданно, открылось окно, так что интервью я вам всё-таки дам. У нас с вами есть два часа, и если вы подъедете прямо сейчас Я в ресторане «Кахетия». Знаете, где это? Ничего удивительного. Дыра дырой. Я и сам узнал про эту забегаловку совсем недавно. Но если уж я тут случайно оказался, так давайте тут и встретимся. Это на проспекте Мира

Китайгородцев видел багровое лицо ресторанного человека и понимал, что ни с кем тут Марецкий не встретится, ему просто не позволят здесь находиться, но сам Марецкий, наверное, думал иначе. Он с прежним невозмутимым видом продиктовал собеседнице координаты своего местонахождения, спрятал телефонную трубку в карман и только после этого сказал, обращаясь к человеку с багровым лицом:

 Маша Мостовая, журналистка. Ты газету «Московский комсомолец» хотя бы иногда почитываешь? Сейчас Маша приедет сюда, и я буду давать ей интервью. Тебе как предпочтительнее: чтобы я о твоем заведении просто промолчал или гадостей бы наговорил про эту твою «Кахетию»? Ресторану нужна реклама такого рода?

И посмотрел почти ласково. Его собеседник побагровел ещё больше, судорожно вздохнул, будто хотел что-то сказать, но ничего не сказал, развернулся и ушёл, а через минуту в зал вышел официант.

Марецкий победил.

Заказали водки для Марецкого и сок для Китайгородцева, ещё попросили официанта принести какой-нибудь салатик это тоже для Марецкого. Официант обслуживал их споро, но с какой-то настороженностью и скованностью, из чего Китайгородцев окончательно заключил: не любят здесь Марецкого, опасаются. А тот был невозмутим и явно не тяготился жизнью. Откинулся на мягкую спинку стула, посматривая вокруг взглядом, заметно подобревшим после первых ста пятидесяти граммов выпитой водки.

 Давно ты в телохранителях?  спросил без любопытства.

Скучал человек. Надо же хоть о чём-то поговорить, время занять вот он и спросил. Так, по крайней мере, это выглядело со стороны.

 Давно,  ответил Китайгородцев.

 Нравится?

 Вполне.

 Зарабатываешь много?

 Хватает.

 Чего ты скучный такой?  засмеялся Марецкий.  Отвечаешь как по учебнику. Ты мне скажи в переделках бывал?

 Бывал.

 Ну, и как оно?

 Нормально.

 Вот я и говорю!  еще больше развеселился Марецкий.  Из тебя слова не вытянешь! А мне в подробностях интересно. Рассказывай на твоего клиента хотя бы раз покушались?

 Да.

 Так-так!  оживился Марецкий. Торопливо плеснул в свою рюмку водки, но не выпил, рюмку зажал в руке, а сам посмотрел на собеседника озорным взглядом, который просто лучился ожиданием интересных и чертовски завлекательных подробностей.  И что же ты сделал с покушавшимся?

 Убил.

Марецкий ещё продолжал улыбаться, но в глазах уже не было озорного веселья, а ещё через пару мгновений он обнаружил в своей руке рюмку с водкой и поспешно поставил её на стол.

 Шутишь?  спросил неуверенно.

 Нет.

Да уж, конечно, какие тут шутки.

Дальнейшая трапеза проходила в полной тишине. Китайгородцев молча потягивал сок. Марецкий с задумчивым видом пил водку. Он здорово нагрузился бы в течение ближайших тридцати или сорока минут, если бы не появление в зале ресторана тоненькой, как тростинка, девушки в коротком платьице и со столь же коротким хвостиком русых волос. Она была похожа на человека, только этим летом распрощавшегося со средней школой. Юна, застенчива и пуглива. Марецкий встретил её взглядом опытного дрессировщика, примеряющегося, с чего бы начать процесс приручения новой подопечной. Он не поднялся, чтобы поприветствовать даму, лишь коротко кивнул и произнёс: