Николя Бёгле
Пассажир без лица
Было у них много детей, и жили они счастливо
Двум моим феям, Жюльетте и Еве, и моей принцессе Каролине.
NICOLAS BEUGLET
LE PASSAGER SANS VISAGE
© XO Éditions, 2021
© Перевод и издание на русском языке, «Центрполиграф», 2022
Глава 1
Две янтарные миндалины, висящие в темноте, уставились на Грейс из-за оконного стекла. Она ежедневно просыпалась в три часа утра, а он уже был здесь и смотрел на нее не моргая. Вздрогнув, она спустила одну ногу с кровати и поправила немного сползшую майку, чтобы скрыть грудь от чужого гипнотизирующего взгляда. По темной комнате, слабо освещаемой лишь светом уличных фонарей, прошла к окну, скрестила на груди руки и посмотрела на визитера сверху вниз. Она рассматривала его с легкой гримаской сомнения в углах губ, как смотрела бы на свидетеля, который, как ей казалось, лжет.
Но и сегодня она быстро сдалась на шантаж двух фосфоресцирующих шаров, горящих безмерной надеждой, и открыла окно коту, который мяукнул от удовольствия.
Порыв зимнего ветра поднял пушок на руках Грейс. В ночном воздухе висела приглушенная тишина, небо было затянуто тяжелыми снеговыми тучами.
Шерстка кота отражала размытый свет уличных фонарей и луны; он лизнул спинку, явно ожидая от молодой женщины реакции на подарок, который принес ей.
Еще одна мертвая птичка, как мило прошептала Грейс еле слышно, чтобы не разбудить своего соседа и друга старика Кеннета, который редкий случай не проснулся сегодня ранним утром в рыданиях.
Кот перестал заниматься своим туалетом и нагнул голову. Грейс приняла сочувствующий вид, как будто обращалась к ребенку:
Ты ни разу не видел меня охотящейся и, стало быть, спрашиваешь себя, чем же я питаюсь
Кот аккуратно тронул лапой птичий трупик.
Я принимаю к сведению твои сомнения относительно моих способностей к выживанию. И знай, твоя забота о моем спасении от голода меня очень трогает. Но, как ты можешь убедиться, у меня не только кожа да кости, пошутила Грейс, похлопывая себя по небольшой складке на талии.
Кот выгнул спину и стал тереться о руку молодой женщины, но та отстранилась.
Я прекрасно поняла, чего ты хочешь, но решила жить одна, совсем одна, без родственников, друзей, без всех, только с моими книгами сказала она, бросив взгляд на кольцо на пальце.
Кот сел и перенес свое внимание с Грейс на какую-то точку возле кровати, на которую уставился не моргая.
Что это ты так рассматриваешь?
Животное пожирало глазами ночной столик.
А, ты помнишь, прошептала она. Ты знаешь ритуал моей трусости
Каждое утро, встав с постели, Грейс опускалась на колени перед столиком, открывала его единственный ящик, запускала внутрь руку и касалась пальцами клавишного пульта, колебалась и, наконец, вынимала руку, после чего резко захлопывала ящик.
Знаешь, всего шесть месяцев назад я нашла в себе мужество взять ключ и открыть дверь. Но, когда снова увидела то, что за нею дрогнула и тут же вышла. Я думала, что готова снова столкнуться с правдой с той самой правдой, от которой зависит моя жизнь и которая меня так пугает.
Кот по-прежнему сидел, уставившись в одну точку, как будто стерег мышь у ее норы.
Грейс посмотрела в пустоту, потом глубоко вздохнула и села на край кровати.
Порой бросаешься в расследование душой и телом, а когда приближается момент развязки, потихоньку его забрасываешь. Не из лени, а потому, что предчувствуешь ужасную правду, которую собираешься открыть. Грейс состроила насмешливую гримасу. Инспектор Грейс Кемпбелл, прославляемая властями Глазго за смелость, боится самой себя.
Она с досадой махнула рукой и воздела глаза к небу, осознав, что откровенничает с котом, пусть даже сочувствующим ей.
А тот вздрогнул от прикосновения снежинки, упавшей ему на мордочку. Грейс открыла комод, достала из него одеяло, свернула и положила его на каменный карниз, смастерив нечто вроде гнезда рядом с животным.
Можешь туда забраться, согреешься Но давай на этом остановимся.
Она аккуратно закрыла окно, чтобы не прищемить виляющий хвост кота. Потом взяла с ночного столика фонарь и зажгла свечу, которая затрещала в тишине комнаты. Пламя осветило лицо молодой женщины, окрасив в оранжевое ее добрые карие глаза и полные губы. Грейс обернулась.
В окне отражались лишь приятно округлые формы ее фигуры. Кот исчез. Она почти пожалела о том, что он ушел так быстро. Ей бы хотелось, чтобы он настаивал на своем чуть дольше, чтобы снова посмотрел на запретный ящик. Чтобы вызвал в ней чувство вины за то, что она постоянно оттягивает час расплаты.
Грейс подобрала с пола свою одежду, улыбаясь от мысли, что сторонний наблюдатель мог бы усмотреть в этом признаки нетерпения от нахлынувшей страсти. Действительность была куда более прозаичной. Вчера вечером, вернувшись домой позже обычного из-за светского приема у мэра Глазго, она не нашла в себе сил разложить вещи по местам. Появиться на приеме Грейс упросил ее начальник. Проведенное ею расследование убийства в Айонском монастыре наделало много шуму, и в течение последних шести месяцев ей, вопреки собственному желанию, пришлось исполнять на многих мероприятиях роль посла полиции Глазго. Держа в руке бокал шампанского, Грейс любезно рассказала в общих чертах обстоятельства громкого дела, а потом, сославшись на необходимость покормить кота, поспешила покинуть вечеринку, чтобы вернуться в тишину и покой своей квартиры.
Она отнесла вещи в корзину для грязного белья и вернулась в гостиную, где свет фонаря скользнул по книжным полкам, занимавшим все стены, за исключением части одной, занавешенной бордовой бархатной шторой. Проходя мимо нее, Грейс немного отшатнулась и почувствовала обычный укол в сердце. Затем она включила радио и легла в центре комнаты на ковер, чтобы сделать утреннюю гимнастику.
Она вполуха слушала ночные новости, следовавшие одна за другой: тревога в Эдинбурге из-за угрозы загрязнения окружающей среды, голосование в шотландском парламенте по вопросу внедрения цифровой идентификации Закончив гимнастику, Грейс освежилась под душем, оделась и приступила к легкому завтраку, читая «О дивный новый мир»[1]. И так продолжалось до того момента, когда ее внимание привлек скрип паркета, донесшийся с лестничной площадки.
В этот час в доме обычно просыпалась только Грейс. Она подумала, что это кот нашел способ пробраться в здание, но скрип досок вызвал некто, намного более тяжелый.
Молодая женщина осторожно приблизилась к входной двери. В глазок был виден лишь пустой коридор. Она отперла замок и открыла дверь. Никого. Но на пороге она нашла конверт.
Глава 2
Грейс едва успела увидеть, что конверт формата A4 из крафтовой бумаги. Босая, она бросилась к лестнице, пулей пронеслась по ней вниз и распахнула входную дверь дома. Под бледным светом фонарей в ватной тишине заканчивающейся ночи летали хлопья снега. Ни силуэта, ни звука шагов по тротуару. Никого. Только несколько припаркованных у тротуара машин, припорошенных снегом, и изредка далекое урчание мотора.
Грейс поднялась на четвертый этаж. Конверт лежал на прежнем месте, но она, не обращая на него внимания, постучала в дверь к соседу.
Кеннет, это Грейс.
Наконец она услышала шаги, и дверь открыл мужчина лет восьмидесяти. Его волосы, густые по бокам головы и редкие на макушке, придавали ему вид немного рассеянного дирижера. Но взгляд был далеко не безумным, а спокойным и глубоким. Он смотрел на молодую женщину с благоговейной симпатией и, казалось, совсем не был удивлен столь раннему ее визиту.
Заходите, Грейс.
Нет, я просто хотела вас кое о чем спросить: это вы положили этот конверт к моей двери?
Он с озабоченным видом посмотрел на письмо.
Нет.
Вы спали и, стало быть, ничего не видели, ничего не слышали.
Да, в кои-то веки мне не снились кошмары и не понадобился ваш голос, чтобы меня успокаивать, улыбнулся он.
Грейс ответила ему легкой понимающей улыбкой.
Ложитесь спать, шепнула она.
Вы хоть скажете мне, что в нем? Как знать? Вдруг признание от тайного воздыхателя.
Если коты умеют писать, то возможно, если нет, никакого шанса.
Старик вопросительно посмотрел на нее.
Эта шутка понятна только мне, Кеннет, не сердитесь. Вы же знаете, что значит жить одному. До скорого.
Хорошего дня, Грейс.
Он закрыл за собой дверь.
Грейс перешагнула через конверт и вошла в свою квартиру, где надела кожаные перчатки. Потом вернулась на лестничную площадку, присела на корточки и взяла пальцами конверт.
Тут она обнаружила, что на обратной его стороне печатными буквами написано:
«ТЫ ИЩЕШЬ НЕ ОДНА».
Что ищешь?
С нетерпением, смешанным с тревогой и настороженностью, Грейс захлопнула дверь квартиры, села на диван, взвесила на руке конверт, в котором, казалось, лежал всего один документ, и решилась его распечатать.
Она вытряхнула содержимое на ладонь. Выпал обычный листок с печатным текстом, как будто взятым из передовой статьи в газете:
«Ты отлично знаешь, где начинается дорога к истине.
Ивнинг таймс, 14 ноября 1999 года, фото с. 5».
Ошеломленная, Грейс увидела, как листок задрожал между ее пальцев. Разумеется, она отлично знала, где находится эта вырезка из «Ивнинг таймс». Она знала это даже слишком хорошо. Ее взгляд неотвратимо обратился к бархатной бордовой шторе. Но кто мог быть в курсе? Кто ей прислал это сообщение?
Растерявшись от нахлынувших вопросов, она была вынуждена мобилизовать всю самодисциплину инспектора полиции, чтобы не поддаться панике: она отдаст конверт в научно-технический отдел, чтобы выявить на нем отпечатки пальцев, изучить бумагу на предмет особенностей, позволяющих установить отправителя, а также затребует данные с камер наблюдения в районе, расспросит соседей
Ты снова лжешь себе, думала Грейс. Кем бы ни был таинственный отправитель, ты снова ищешь предлог, чтобы не замечать того, что подстегивает тебя посмотреть!
Она знала единственный вопрос, ответ на который был важен в данную секунду: что было в газетной вырезке, о которой говорилось в послании?
И вот, когда в ней снова ожили призраки и тревоги, Грейс почувствовала захлестывающую ее волну нетерпения, которую она не испытывала уже много лет. Сейчас или никогда! Надо взглянуть в лицо собственным страхам, чтобы получить надежду уничтожить их раз и навсегда.
Она бросилась в спальню, распахнула ящик ночного столика, набрала на пульте код, открыла маленький сейф и извлекла из него ключ с двойной бороздкой, характерной для замков от бронированных дверей.
С влажными от пота руками, она вернулась в гостиную и встала перед шторой, закрывающей единственную часть стены, не занятую книжными полками.
Она трижды сделала глубокий вдох, потом медленно отодвинула штору. За ней была металлическая дверь с выступающими стальными накладками.
Грейс прикусила нижнюю губу, затем ловким движением, остановившим сомнения в ее сознании, вставила ключ в замок и под щелчок хорошо смазанного механизма отперла тяжелую дверь.
Глава 3
Затхлая атмосфера запертой комнаты с запахом старой бумаги была успокаивающей, потому что напоминала Грейс о ее убежище книгах, и в то же время тревожной, когда молодая женщина думала о словах, напечатанных на листках, которыми были завешаны три стены. Уже пятнадцать лет она складывала сюда все документы, которые могли помочь ей открыть двери истины. Но в последние годы, после того, как лихорадочность из ее поисков ушла, она все время откладывала момент, когда следовало сделать выводы из собранных сведений. Она даже не переступала порога потайной комнаты. Один раз сделала это полгода назад и тут же выскочила.
Входя сюда после столь долгого перерыва, она чувствовала себя так, будто открывала для себя работу, проделанную кем-то другим.
На стенах идеально ровными рядами висели десятки пожелтевших газетных вырезок. Они были не только из крупнейших шотландских ежедневных газет, таких как «Ивнинг таймс», «Скотсман», «Скотиш дейли экспресс», но и самых крикливых бульварных газетенок. Некоторые статьи были обведены красным, к другим прилагались прикрепленные рядом разноцветные стикеры с рукописными пометками. Вырезками из прессы были увешаны все стены, кроме той, что находилась напротив входной двери, прикрытой шторой.
С сильно колотящимся сердцем, оробев, почти в панике, Грейс заперла дверь на ключ. Как при входе в церковь направляются к алтарю, она подошла к длинному столу, сделанному из положенной на козлы доски, и встала перед ним. Импровизированный стол занимал центр ее потайной комнаты. Она включила лампу на потолке и внимательно осмотрела статьи, не став сразу специально искать ту, о которой говорилось в письме.
Ей необходимо было постепенно заново привыкнуть к месту и спрятанной здесь информации. Хотя бы для того, чтобы не быть затопленной нахлынувшими тревожными воспоминаниями.
Она пробежала первую колонку статей, датированных с 11 по 14 ноября 1998 года и рассказывающих об исчезновении десятилетней девочки, проживавшей в маленькой деревне Киркоуэн, приблизительно в ста пятидесяти километрах к югу от Глазго. Ребенок не вернулся из школы, которую покинул, как и каждый день, в шестнадцать часов. Девочку видели идущей по направлению к ее дому обычной дорогой через лес. На нескольких фотографиях были изображены держащиеся за руку мужчина и женщина лет сорока, с лицами, на которых отражались страдание и отчаяние; как гласила подпись: «Моника и Даррен Кемпбелл, терзаемые тревогой оттого, что могут никогда больше не увидеть своего ребенка». Пропавшая девочка улыбалась с фотографии, распространявшейся в то время. У нее была ленточка на голове, поддерживавшая длинные волосы, и ласковый взгляд.
В Грейс зародилось неизъяснимое чувство. Настолько новое, что она смешалась. С тех пор, как начала свои поиски, она, всякий раз глядя на это фото, идентифицировала себя с той маленькой девочкой. Несмотря на то, что ей сейчас уже исполнилось тридцать три года, Грейс все еще была этой девчушкой, так и оставшейся в состоянии невинной и беспомощной жертвы. Она выросла телом, но не сознанием.
В это мгновение ей показалось, что перед глазами у нее портрет кого-то другого. Знакомого, ребенка, который мог бы быть у нее, но не ее самой. Только тогда Грейс поняла, насколько ее изменили испытания, пережитые во время последнего расследования. Она стала свободной женщиной.
Стиснув кулаки, Грейс сдержала ярость, кипевшую у нее в венах. Она знала, что нельзя слепо уступать ей, а, напротив, следует использовать как источник энергии. После этого она просмотрела вторую колонку вырезок из газет, выходивших между 17 и 30 ноября 1998 года, в которых на первый план вышел инспектор Скотт Дайс, ведший дело. Сурового вида мужчина, с вытянутым лицом, отвислыми щеками, наполовину облысевшей головой, который чаще всего заявлял, что не может ничего сообщить о ходе расследования. Журналистов это обижало, и они начали намекать, что, прикрываясь служебной тайной, полицейский пытается скрыть свою некомпетентность. Наконец Грейс просмотрела третью колонку статей, датируемых начиная с 12 декабря и сообщающих о возвращении девочки, которую нашли, когда она шла вдоль дороги.