Из общей комнаты послышалась звуковая заставка, и голос диктора второй раз за день стал зачитывать новости о девайсах-убийцах. Я прикрыла дверь на кухню, но даже через неё слышала каждое слово. Чем больше диктор говорил, тем отчётливее перед глазами вставала картина, случившаяся у пайкомата. Вспомнилось расползающееся под соседями кровавое пятно. Меня замутило. Тошнота, всколыхнув внутренности, подкатила к горлу.
Подскочив со стула, я распрямила плечи и сделала глубокий вдох. Взгляд выхватил яркое мерцание браслета. Надо успокоиться! Будет плохо, если они узнают о моём состоянии. Я сделала вдох и медленно выдохнула. Под ребром кольнуло, но и тошнота стала отступать. Подышав ещё немного, подошла к шкафу, налила из кувшина воду в стакан и поднесла к губам. Прохладная жидкость потекла в горло, перебивая неприятный кисловатый привкус, смешанный с лёгкой горечью. Облегчение пришло быстро, и это радовало. Браслет перестал мерцать.
Я вернулась к столу и прислушалась. Видимо, новостной блок закончился, громкость видеостены стала меньше.
Доставая из второго контейнера бутылку с растительным маслом и коробки с порционными соусами и джемами, я невольно продолжала думать о случившемся. Смерть соседей заставила меня вернуться в далёкое детство. Напомнила о том дне, когда у меня на глазах под машиной погиб любимый котёнок.
Мне было десять, и я испытала свой первый в жизни шок. Я осознавала то, что видела, но отказывалась верить в случившееся. Бабушка успокаивала, уговаривала. Я её не слушала. Просто не могла. Каждое утро наливала в блюдце молока и звала котёнка. Рыжик! Бабушка вздыхала, недовольно ворча. А однажды блюдце исчезло.
Да, я знала, это бабушка убрала. Она говорила, так для меня лучше. Теперь я понимаю, она была права. Но пустота, образовавшаяся внутри, на долгие годы изменила мою жизнь. Да и меня саму.
Закончив разбирать основные контейнеры, я открыла маленькие. Такие выдавали по праздникам два раза в год и на дни рождения. В них всегда был шоколад, орехи, сдобное печенье, сгущённое молоко с сахаром. Могли положить мармелад или пастилу, конфеты или цукаты. Особо ценились в подарочных наборах белковые полуфабрикаты яичный порошок, сушёное мясо, грибы, вяленая рыба и птица в желе. Многое из этого можно было хранить довольно долго. Но самое ценное запаянные в вакуумную упаковку, кусочки свежего мяса в маринаде. Если набор сладостей удавалось растянуть минимум на полгода, то даже в такой особой упаковке мясо долго не хранились.
Как распорядиться содержимым второго контейнера всегда решали сообща. Отставив его в сторону, я принялась выкладывать на стол и аккуратно записывать в амбарную книгу вкуснятину, подлежащую хранению. Четыре плитки горького шоколада, пачка лимонного мармелада, пара пакетиков фундука и изюма да три банки сгущёнки перекочевали к припасам, отложенным ранее. А вафельный торт с ореховой посыпкой, пакет соевых батончиков и банку с интригующим названием «Какао», отдалённо похожую на армейскую фляжку, доставшуюся деду по наследству от его деда, я решила положить обратно в контейнер и подождать возвращения родителей. Что это за странный напиток под не менее странным названием, я не знала. В продуктовые наборы он ни разу не попадал, у бабушки я его не видела, да и в школе нам ничего кроме ежедневного чая и молока раз в неделю не давали.
Подвинув к себе маленький контейнер, я достала прислонившуюся к углу упаковку с яркой этикеткой, ту самую, что привлекла моё внимание тогда на улице. Это было печенье. Ореховое. Дедово, любимое
Я не видела, как умер дед. Вот только вчера мы были у них в гостях, пили чай с его любимым ореховым печеньем. А на следующий день, вернувшись из школы, я узнала, что его больше нет. На похороны меня не отпустили. В правилах школы смерть родственника не была внесена в перечень обстоятельств, для переноса сдачи итоговых годовых зачётов. И как-то само собой в голове сложилось если не видела, как умер, как был похоронен, значит, жив. И бабушка, и родители понимали, что я не приняла смерть деда. Их это пугало. Они качали головами, пытались поговорить со мной. Но я не желала, чтобы кто-то вторгался в мои душевные переживания.
Мне так проще справляться с болью, с потерей, твердила я. Не было этого! Я не видела!
Родители всякий раз горестно вздыхали.
Отправляясь к бабушке на остров, я всегда брала пачку орехового печенья для деда. Бабушка плакала, просила не привозить, не напоминать. Но я упорно твердила, что он вышел ненадолго, вот-вот, хлопнет дверь и дед вернётся
Я так и не смогла подобрать слова, чтобы объясниться с бабушкой. Она умерла незадолго до того, когда я осталась без работы. Умерла в госпитале, сказали, от отравления. Родителям по статусу можно было получить разрешение на погребение. Но им даже прах её не выдали. Сказали запрещено. А я, как и прежде для себя решила не видела, значит, не было. И когда родители сказали, что мы переезжаем на остров в городок химкомбината, я поначалу отказалась собирать вещи.
Зачем нам ехать? допытывалась я у мамы. Бабушка вернётся и что тогда? Опять переезжать?
Рита! мама всплеснула руками. Бабушки больше нет. Она умерла. Если в детстве мы с папой снисходительно относились к твоим причудам, то теперь Ты взрослый человек, дипломированный специалист, профориентолог. Как ты можешь отвергать действительность? Твоя работа помогать понять себя, научиться избавляться от проблем. А ты сама себе не можешь помочь. Я просто не понимаю, как тебя взяли на работу в школу?
Сапожник без сапог, пожала я плечами, и, хотя в этот раз мы с мамой так и не смогли понять друг друга, собрала вещи и отправилась за реку. Ждать бабушкиного возвращения.
Самое страшное для меня было признаться себе, что родители правы, и ни дед, ни бабушка не вернутся. Мне не хватало их мудрости, их житейского опыта и смелости осознать действительность. Бессонными ночами я ругала себя: вместо того, чтобы проводить время с бабушкой и дедом, стараясь при каждом удобном случае сбежать в кофейню, побродить по острову или вдоль реки. Как чувствовала, что вскоре это станет непозволительной роскошью. Но каждый раз, слыша звук открывающейся двери, я мчалась в общую комнату в надежде, что они вернулись.
Видя недовольство родителей, я замкнулась в себе.
Понятно, почему мы переехали, однажды, поймав на себе косой взгляд папы, я решила показать родителям, что смирилась. Я понимаю, отсюда вам ближе добираться на работу. Да и дом без присмотра оставлять опасно. Это же не городская служебная квартира под круглосуточной охраной. Вы правильно сделали, что решили переехать.
Я надеялась, что, видя моё смирение, они успокоятся. Но папа мне не поверил. Да и мама тоже. Мне так показалось
Кухню огласил мелодичный сигнал хлебопечи. Надо же! Я так задумалась, что не заметила, как кухня наполнилась ароматом хлеба. Вдыхая его горячий с лёгкой кислинкой запах, я открыла крышку и надела на руки перчатки-прихватки:
Ах, какой дух!
Достав ёмкость для выпекания, укутала её в полотенце и перевернула. Пришлось немного потрясти, буханка крепко держалась за лопасти тестомеса.
Теперь выпечке надо «отдохнуть», как любила говорить бабушка. Ужин буду готовить, перед папиным возвращением с работы. Мама на сутках, так что одного пакета макарон с овощным соусом нам на двоих вполне хватит.
Я достала из шкафа приготовленную заранее коробку и убрала в неё всё, что удалось сэкономить на прошлой неделе. Положив поверх оставленные «про запас» продукты из нового набора, огляделась. Всё лежало на своих местах. Только завёрнутый в полотенце хлеб, чашка с почти нетронутым чаем и тарелка с печеньем и джемом нарушали идиллию.
Подумав немного, я вытащила из праздничного контейнера ореховое печенье и отправила в коробку.
Удачной недели! ехидная гримаса образовалась на лице сама собой, передразнивая еженедельное издевательское пожелание пайкомата.
Дверь биопропускника стукнула как раз в тот момент, когда я выходила из кухни. В прихожей стоял папа. Предчувствие чего-то нехорошего, жаром обдало лицо.
Ты уже вернулся? Так рано? от неожиданности я растерялась, понимая, что он не мог не заметить у меня в руках коробку и непременно поинтересуется её содержимым.
Стянув уличную защитную одежду и бросив поверх контейнера с его именем, папа недовольно посмотрел на меня.
Куда ты несёшь эту коробку?
В его по обыкновению спокойном голосе мне послышалась угроза.
В кладовку, стараясь не выказывать накатившее беспокойство, ответила я.
Всё ещё не оставила свои детские замашки? Прячешь продукты. И от кого? Ты ведь даже
Папа смутился, замолчал. А потом затряс головой и виновато отвернулся.
Прости, дочка! пробубнил он.
Я догадалась, что папа хотел сказать. Да! Безработным продукты не положены. Я живу за их с мамой счёт. Иждивенка, позволяющая себе прятать от семьи то, что считаю лишним. Его слова больно кольнули в груди. Но не это заставило меня насторожиться. Меня встревожило то, что всегда спокойный, уравновешенный, папа сейчас был на взводе: дёрганый, резкий, несдержанный на язык.
Папа, пойми! стараясь говорить, как можно спокойнее и твёрже, я посмотрела ему в лицо. Ты же знаешь, мне многого не надо. А это Не о себе пекусь! Подумай, что с нами станет, если ты или мама останетесь без работы? А если Даже подумать страшно, если оба лишитесь обеспечения? Что мы тогда будем делать?
А ты считаешь, твоих запасов хватит надолго сохранить нам жизнь? папа смягчился, видимо, осознав, что я права. Если такое случится, нам всё равно не выжить.
Не говори так! Ты меня пугаешь!
Мне захотелось, как в детстве прижаться к нему, спрятаться в его тёплые объятия и знать, что он защитит.
Прости, родная, но это так. Если мы с мамой потеряем работу
Папа огляделся, словно боялся, что нас может кто-то услышать, подошёл ближе, сжал мои плечи и заговорил очень тихо:
Власти уверяют, что людям с нашими специальностями гарантировано обеспечение даже при потере работы. Только глупцы поверят в то, что они говорят.
Ты думаешь, это всего лишь слова?
Конечно! Если это когда-нибудь случится, то в тот же миг подача воды и электричества в дом будет прекращена.
Да уж! Никогда не знаешь, чем обернутся пожелания бездушного пайкомата. «Удачной недели!» Нет, ты это слышал? Они издеваются над нами?
Всё верно, Рита! кивнул папа. Сколько бы у нас ни было запасов, без воды, тепла и света мы долго не протянем. Хотя у нас, он понизил голос, шансов больше, чем у кого-либо на острове. Да и в городе тоже.
О чём ты говоришь?
Папа вернулся ко входу, вытащил из герметичного пакета рабочую сумку, выглядевшую необычно раздутой, взял у меня из рук коробку и пошёл вниз по лестнице, в подвал. Я пошла следом. Остановившись у моей кладовки, он обернулся:
Ну, мышка-норушка, пустишь в свои закрома?
Его улыбка, такая добрая и светлая, как в детстве, согрела меня.
Кто-кто в теремочке живёт? подмигнула я в ответ и, открыв дверь кладовки, щёлкнула верхним выключателем.
А нижний так и не работает, хитро подмигнув, покосилась я на папу. И это в доме, где жили и живут инженеры!
Пускай! Потом как-нибудь улыбнулся папа.
В кладовке хранились и сэкономленные припасы, и мои коллекции. Тусклая лампочка осветила невысокую каморку со стеллажами, от пола до потолка уставленными коробками. На каждой из них красовались разноцветные этикетки с надписями чёрным маркером: «свечи», «зажигалки», «сладости», «выживание».
Найдётся куда положить? папа поставил коробку с продуктами на пустое место и расстегнул сумку.
Он доставал банки, коробки, пакеты и складывать на полку, искоса поглядывая на меня.
Не рассказывай маме! заговорщицким тоном прошептал он.
Откуда это богатство?
Я достала из-за стеллажа картонную коробку и, удивлённо разглядывая внеплановое пополнение «закромов мышки-норушки», сложила её и поставила на полку.
На работе выдали, как юбиляру, папа принялся перекладывать продукты в коробку.
Оглядев стеллажи, он покачал головой:
Ты хоть знаешь, где у тебя что лежит?
Конечно, знаю! кивнула я. Вот завтра это рассортирую, запишу, и будет полный порядок.
Много же у тебя припасов! Возможно, случись беде, с твоей помощью мы проживём немного дольше, чем я предполагал, грустно улыбнулся папа. Идём в котельную, я тебе кое-что покажу.
Мы прошли по узкому коридору, который вёл к запасному выходу или как называл его дед «тайный лаз», и вошли в просторное помещение котельной. Из крохотного узкого окошка под низким потолком едва пробивался свет, и папа включил тусклую лампочку. Я хорошо знала, где здесь что находится, но с любопытством огляделась, ожидая, о чём же таком тайном мне сейчас он расскажет.
Универсальный отопительный котёл, работавший, как говорил дед, на всём, что горит, но на моей памяти потреблявший только энерго-брикеты, утилизатор бытовых отходов и ёмкости с химикатами для него, портативный генератор и много чего ещё висело, стояло и лежало вплотную к стенам или на небольшом расстоянии от них.
Смотри! Видишь вот это чудо домашней техники? кивнул папа на утилизатор мусора. Брикеты, что он выдаёт, используются и для отопительного котла, и для генератора. Беда в том, что запасов этих самых брикетов у нас не так много, а расход большой. Запомни, случись что непредвиденное, второй этаж можно отключить от отопления и электричества вот здесь. А этим рычагом опускается перегородка между этажами.
Папа указал на два блока с тумблерами и рычагами, висевших над котлом и генератором. В его взгляде было столько грусти, что на мгновение мне показалось, что он готовит меня к страшным дням.
Спать можно в общей или бабушкиной комнате. Всё поняла?
Да, неуверенно кивнула я. Папа, ты чего-то боишься?
Мы все боимся одного и того же утраты рейтинга гражданского доверия. Но я хочу, чтобы ты хорошо запомнила. Вот эта троица, он указал на агрегаты, при бережном обращении и разумном использовании способна продлевать нам жизнь очень долго. И вот ещё что
Папа отошёл в дальний угол, туда, где под потолком белело дневным светом окошко, снял массивный алюминиевый короб с бетонного постамента, вросшего в пол, и ткнул пальцем на странную конструкцию, похожую на космическую ракету в миниатюре.
Знаешь, что это?
Да, уверенно кивнула я. Дед говорил, эту водяную скважину в доме прорыл ещё его дед, и что она уходит глубоко в землю.
Очень глубоко! подтвердил папа. Верно! Это источник воды, а значит жизни. И её у нас с избытком.
Я удивлённо посмотрела на папу:
Да, но в новостях и информационных сводках всё время твердят о том, что вода, земля и воздух отравлены. И это новое заражение.
Новое? удивился папа. Ты это о чём?
Обычно новости мы узнаём от тебя, хмыкнула я. После полудня в первом дневном блоке сообщили. В соседнем регионе на заводе по переработке отходов случилась авария.
А! Вот ты о чём? папа накрыл водяной насос и тоскливо посмотрел на меня. Знаю. Произошёл выброс диоксинового облака. Уже три района накрыло и двигается в нашу сторону. Всю агломерацию накроет, если ветер не изменится
Он явно хотел сказать что-то ещё, но промолчал. Или мне показалось, что хотел?
В нашем доме есть своя автономная система жизнеобеспечения. Теперь ты понимаешь, почему мы с мамой настаивали на переезде на остров?
Да. Но откуда дед знал, что всё это понадобится?
Я, правда, не понимала. Дом был просто нашпигован всякими приспособами: агрегаты для автономного обеспечения, всяческие машинки и механизмы для заготовки продуктов. Даже тёмные светонепроницаемые шторы на окнах были аккуратно скручены в рулоны и спрятаны от посторонних глаз под карнизы.