Тыришь копирки из учреждения, трёшь ими хаер. От синих синие пятна, от чёрных пепельные.
А подушка потом какая? ужаснулась Валя.
Подушке шиндец А ты не знаешь, когда Катя нас снова на телик позовёт?
Позовёт, пообещала Валя.
И после визита в ювелирный стала присматриваться к украшениям пациенток, складывавших их на время лечения в стакан. Советовала по конспектам семинара Гаянэ: «Например, у вас синяк на ноге и сердолик в серьге. Приклейте на ночь сердолик к синяку пластырем. Он убирает следы лопнувших сосудов, заживляет открытые раны, снижает температуру. Или, например, давление попробуйте не сбивать таблетками, а носить жемчуг. Ещё можно класть на ночь в стакан воды жемчужные бусы и пить эту воду утром. Жемчуг и воду очищает». Гаянэ словно приподняла перед Валей занавес.
И теперь даже здания, не сильно занимавшие прежде, стали рассказывать ей: смотри, мы живём дольше людей и диктуем им, каков мир сквозь наши окна. Повторяемость наших граней, углов и рёбер формирует ваши мозги. И потому ты одна в своей хрущёвке, другая в кабинете, третья когда гуляешь по старому центру. И какой тебе быть, решаем мы, камни.
Валя и без того не понимала: зачем дома строят многоэтажными? Ведь вот сейчас дома над ней три этажа грязной энергии чужой жизни, сползающей вниз и поглощаемой землёй, как промокашкой. А где-то строят по двадцать этажей, и люди купаются во в двадцать раз более тяжёлой энергии.
Не говоря уже о том, что Юлия Измайловна называет «дурновкусием лужковской архитектуры»: офисы-монстры с бульдожьими мордами, огромные ящики торговых центров, элитные дома сомнительной внешности. А ведь камень, значит, на века, значит, не поправить.
Вика под впечатлением мастер-класса приобрела несколько книг по литотерапии и фантазировала вслух, как заработает и купит Вале и матери ангелов-хранителей сапфиров, рубинов и изумрудов. Потом приносящих деньги камней зелёных оттенков.
А дальше горного хрусталя, аметиста и глазковых кварцев, чтоб путешествовать с их помощью во времени и предсказывать будущее. У подаренного Юккой бубна появились бесшумные конкуренты, и Валя с матерью не могли этому нарадоваться.
Как-то Вика достала из коробки с пшёнкой и долго-долго разглядывала бриллиант, подаренный Вале Свеном:
Брюлик болеет, когда не носят!
Он мне совсем чужой. Подрастёшь, наденешь, пообещала Валя.
Да и куда носить? На работу Валя по-прежнему заправляла под одежду подаренные Соней и Юлией Измайловной часы-кулон фабрики «Заря» с голубым стеклом под цвет глаз. Таким же по цвету, как аквамарин из недосягаемой броши в витрине ювелирного магазина.
И всё время поглядывала на циферблат сотового телефона, словно там был ответ, когда позвонит Горяев. Но Горяев не звонил. И когда на экране таял столбик зарядки, Валя включала телефон в розетку и приговаривала: «Ну что, забыл нас с тобой депутат?» Точно так же, как прежде говорила подаренной им кукле: «Ну что, забыл нас министр?»
Мать занимала себя охотой на дешёвые продукты на Черёмушкинском рынке и светской жизнью на сборищах секты «МММ», а Вика снова маялась от скуки, ей снова не хватало событий. И Валю это сильно тревожило.
Но вот позвонила Катя:
Тётка приехала, спиной страдает. Выручай, Валентина! Завтра придёт без денег. Теликом заплачу´, в кадр высажу.
Лучше Вику там куда-нибудь приткни, она прямо заболела телевидением. Все уши мне прожужжала, после второй съёмки Валя позволила себе перейти с Катей на «ты». А тётку присылай в три. Только со своей простынёй.
Тётка, конечно, пришла без простыни. Оказалась такой же трынделкой, как её младшая племянница Таня. И, лёжа на простыне этой самой Тани, поливала её с первой секунды лечения:
Думали, пристроили Таньку к бандиту, можно расслабиться. Танька-то с детства куколка. Губки бантиком. А тут вдруг бандит к ней приходит, говорит, люблю тебя как подорванный, но девчонка от меня беременна. Не трави душу, давай все вместе. Нет, ну, не это самое вместе, хотя кто его знает в наше время Вместе отдыхать, веселиться. Баня-шманя, дачи-шмачи. Танька ночку порыдала и согласилась. Девчонке этой беременной лет шестнадцать. Длинная проститутка, на каких одежду показывают. Он с проституткой на важные приёмы ходит, а с Танькой на жрачки попроще. Таньке говорит, в койке с тобой хорошо, но показывать надо молодую и тощую, я ж не нищий. Сделал Таньке евроремонт, джакузю поставил, джакузя возьми и провались вниз дом старый, перекрытия деревянные. Хорошо, никого не прибило, но попал на такущие деньги. Бандитов послал к ремонтёрам, чтоб всех, что джакузю ставили, самих отремонтировали. Одним словом, видно, что Таньку любит!
А живёт он с кем из них? не выдержала Валя.
Ни с кем! Человек он солидный, порядочный, живёт с женой и детьми. Короче, Танька как сыр в масле катается, хоть и вместе с беременной проституткой, а Катька-развалина на телевидении крутится. Катька родителям денег даёт, от Таньки не дождёшься. Приносит, что от бандита останется: фрукты, еду, вино. Катька и семью сына содержит, он по жизни без работы. То считал себя режиссёром, то картинки рисовал то женился по залёту. А когда девчонками были, Таньке всё, Катьке ничего. Говорили, ты старшенькая, обойдёшься! Выросла Катька большим человеком, а Танька подстилка бандитская, хоть и с хорошим дипломом, сокрушалась тётка.
Сама Катя нарисовалась через пару дней. И снова без простыни и предупреждения.
Слышь, Валентина! Центр бесплодия нам напрямую пробашлял, чтоб с каналом не делиться. Снимаем про роды, про то, про сё, про всё, устало перечислила она, лёжа на кушетке. Наплетёшь про роды в воде или на Марсе. Подсадка из зала вякнет, вам хорошо в воде, другие вообще не знают, как забеременеть! А тут у нас в кустах рояль, в смысле Центр бесплодия.
Не нравится мне в передаче сидеть, созналась Валя. С Зайчиковым дурой себя чувствовала.
Горбушкина поумней Зайчика и так не стрекочет. Одна проблема, она Горяева уложить хотела, у неё дельце не клеится, специально его на передачу позвала. Прыгала вокруг, глазки делала, а ты подошла, бедром качнула
Я не бедром качнула, возмутилась Валя. Мы с ним девять лет не виделись. Он был министром, а я в том министерстве работала.
Ох, а я думала, ты без роду, без племени! воскликнула Катя. При таком папике мы под тебя передачу про здоровье слепим, а он оплатит!
Не мой случай, огрызнулась Валя.
Тогда в конце третьей серии причислим тебя к лику святых. Пойми, Валентина, нормальные люди ведущими практически не становятся. Дочки, любовницы, блатные сыроежки. А твои данные закапывать жалко. У тебя серьёзка с Горяевым? уточнила Катя.
Да, сказала Валя и покраснела.
А у меня с мужиками не клеится. Плохого не хочу, а хороший меня не хочет. Подводку на позавчерашней съёмке сделала: «Мерою достоинства женщины служит мужчина, которого она любит!» Горбушкина это так выговорила, будто ей в рот кусочек говна положили.
Классно сказано!
Это Белинский, усмехнулась Катя.
А что ты думаешь о Горяеве? решилась спросить Валя.
Не знала, что был министром. В остальном практически хрустальный. Насколько хрустальным может быть депутат
В середине мая руководителя «Аум Синрикё» Сёку Асахара арестовали, обвинив в организации убийств и похищений двадцати шести человек. Услышав, что его ждёт смертная казнь, Вика дёрнула плечиком:
Все великие чуваки так кончают. Не зря ж говорил, что он новый Христос!
Она больше не фанатела по нему, не чувствовала себя «аумсинрикёршей», а вступила в секту по имени «телевидение». И ждала съёмок передачи о бесплодии с участием Вали. Так что арест Сёки Асахары переживала только мать, волнуясь, не накажут ли после этого депутата Государственной думы Марычева, надевавшего на заседания костюм «Аум Синрикё».
У матери было два любимых депутата Марычев и «Мавродий». Мавроди она считала умным, а Марычева душевным. И когда «душевный Марычев» появлялся на экране телевизора, расхаживая по залу заседания в женском парике, противогазе, расшитой рубашке, телогрейке, бронежилете, арестантской рубахе, поповской рясе, бюстгальтере поверх пиджака или с накладными сиськами, мать радовалась и повторяла за кем-то, что так он привлекает внимание к народной боли.
Горяев позвонил, когда Валя устала ждать. Пациент чуть не свалился с кушетки, услышав из её сумки сотовый.
Здравствуй, ласточка моя! Залети чайку попить, попросил Горяев без предисловий.
Когда?
Через полчасика Слава заедет.
Не могу. У меня приём.
Сделай паузу, домчит как на ковре-самолёте. Скажи больным, что едешь к занятому идиоту, потому что ему без тебя, как без витаминов. Только паспорт захвати.
Валя велела Вике остановить тех, кого ещё можно найти по телефону, и домассировала лежащего на кушетке. А паспорт, как все понаехавшие, всегда носила с собой. Ужас был в том, что утром надела старые джинсы и простенькую кофточку.
Прикид обсосный, покачала головой Вика, распустила Вале волосы, намотала на шею свой модный шарф и подкрасила своей косметикой.
А Слава уже звонил на сотовый из машины, что припаркован у подъезда.
И часто я буду объясняться перед больными об изменении ваших планов? начала было Маргарита, заметив на Вале шарф и косметику.
Не базар, тётя Рита, в баблосиках вы ничего не теряете, напомнила Вика, выталкивая Валю за дверь.
Вокруг автомобиля толпились мальчишки.
Дяденька, это правда «Мерседес»? спросил самый смелый.
Ну.
А чё мигалка такая фуфловая? надменно выступил второй.
У президента такая же, с каменным лицом ответил Слава, и Валя увидела в нём мальчишку, хвастающегося машинкой.
Велел паспортные данные продиктовать, угрюмо сказал Слава.
Валя протянула паспорт, и Слава кому-то зачитал его содержание по телефону, вмонтированному в автомобиль.
Зачем это? насторожилась Валя.
Сказал, в Белый дом.
И они рванули со скоростью реактивного самолёта.
В Белый дом? У Вали перед глазами вспыхнуло, как стоит неподалёку от Белого дома в голубом платье возле возводимых баррикад с плакатом: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!», а Марк целует её в щеку, подсмеиваясь: «Сегодня всё можно!»
Потом вспыхнуло, как через два года там же перевязывает раненых, а рядом суетится пьяный старичок, вместе с которым чуть не погибла от снайперского обстрела. Растерянно спросила:
А в джинсах пустят? В наше министерство женщин в брюках не пускали.
После девяносто первого года везде пускают, ответил Слава и больше не проронил ни слова.
Валя очень нервничала, пока суровая охрана бокового КПП проверяла её паспортные данные и изучала содержимое сумки. Но рядом хотя бы был Слава. А внутрь первого этажа Белого дома вошла одна и перепугалась ещё больше.
Здесь было уныло: киоски, гардероб. Напоминало большую гостиницу, небрежно построенную в застой. Люди были одеты по-деловому, и Валя забилась в своих старых джинсах в уголок холла.
Горяев появился минут через десять, оживлённо разговаривая с группой невидных мужчин в тёмных костюмах, с портфелями, распухшими от бумаг. На их фоне он был такой элегантный, такой эффектный, что у Вали перехватило дыхание. Распрощавшись с мужчинами, поцеловал её в щёку, словно они сто лет вместе, и повёл коридорами к лифту.
Заботливо спросил:
Голодная?
Нет, от напряжения забыла, что хочет есть.
Экскурсию?
А Ельцин тут сидит? спросила она, чтоб хоть что-то спросить.
Ельцин в Кремле.
А тут кто?
Раньше министры сидели, потом депутатов посадили. После 1993 года депутатов пересадили в бывший Госплан, а министров вернули сюда.
А ты почему тут, если теперь депутат, а не министр?
Окно между двух совещаний.
Ничего, что я в старых джинсах? прошептала она.
Тебе идут джинсы, успокоил Горяев.
Они шли по коридору, выложенному дорожкой отталкивающего красного цвета. С двух сторон были двери, двери, двери, и на стенах ни одной картинки.
Показать, как живут вице-премьеры? весело спросил Горяев.
Вошли в какой-то кабинет. Молодой человек вскочил из-за стола.
Сиди, Ваня, сиди. Любимую девушку привёл на экскурсию.
Молодой человек заулыбался во весь рот. Валя не понимала, кто такой вице-премьер, но всё равно удивилась, что совсем мальчишка. А он подошёл к двери, распахнул её в небольшой зальчик для заседаний и показал:
Вон там след от снаряда.
Валя с Горяевым зашли внутрь. В стене зальчика зияла дыра.
Не отремонтировали? удивилась Валя.
Чтоб не забывалось
Сейчас ещё ничего. А когда заселялись, по стене, извините, мозги были размазаны, заметил молодой человек.
Я внизу на площади раненых перевязывала, сказала Валя.
А кто ж тебя командировал? присвистнул Горяев.
Сама.
Сама? Потом расскажешь. И Горяев скомандовал: Ваня, покажи кабинет.
Чей? спросила Валя.
Вице-премьера, ответил молодой человек.
А вы не вице-премьер?
И мужчины захохотали.
Я помощник, объяснил молодой человек, пропуск вам делал.
За новой дверью нарисовался огромный кабинет с таким огромным столом, что на нём можно было демонстрировать одежду, как на подиуме. А сзади кабинета комната отдыха с диванчиками и креслами, туалет и душевая. И всё это безвкусно и неуютно.
Зашли ещё в один кабинет. Там было то же самое, но на порядок круче и немного другая планировка. В одной из комнат за накрытым столом что-то отмечали секретарши с помощниками. Предложили чокнуться.
Выпей глоток, шепнул Горяев.
Валя взяла чистую рюмку, протянула громогласному пожилому человеку, разливающему напитки.
На весу не наливают, плохая примета, нас Труба так учит.
Труба это кто? спросила она.
Это ЧВС, ответил Горяев.
А ЧВС это кто?
ЧВС это Черномырдин Виктор Степанович. Прости, заработался, говорю на фене. Пошли в буфет.
После рюмки шампанского на голодный желудок стало не так страшно, хотя и непонятно, зачем Черномырдину придумали столько кликух. Буфет смотрел стеклянными стенами на Краснопресненскую высотку. Внизу виднелся парк, полный кипящей молодой зелени, утыканной красными транспарантами.
Откуда там красное?
Коммуняки устроили кладбище по погибшим во время путча. Горяев наставил перед Валей закусок и сладостей.
А ты не коммуняка?
Я партбилет перед камерой не сжигал, ласточка моя, но хочу видеть Россию реформированной. Зазвонил сотовый, и Горяев ответил: Не надо Ушастика. Ушастик перебежал к нам, как только «Выбор России» пошёл на дно. Бегает из блока в блок как сам понимаешь кто.
Ушастик это кто? спросила Валя, когда он закончил говорить.
Это маленький Рыжков, ответил он устало.
Что значит «маленький Рыжков»?
Есть большой Рыжков. А есть маленький.
А большой это кто?
Большой это «плачущий большевик», ответил он уже раздраженно, понимая, что ничего до конца не объяснит. Прости, разучился говорить по-людски, только на сленге.
И про партбилет не поняла.
Марк Захаров сжёг партбилет в прямом эфире и сразу же огрёб за это звание народного артиста. Почему не ешь?
Этот Белый дом строил архитектор, который не любит людей. Валя стеснительно ковыряла вилкой салат.
Точно. Здесь дико темно, и после двух у всех болит голова, пожаловался он. Но в Думе не лучше.
В таких нездоровых условиях решения про нас принимаете? возмутилась Валя.
Смешная ты моя!
Почему не звонил?
Зачем, если нет возможности увидеться?
Чтобы услышаться
У него снова зазвонил сотовый.
Горяев. Да знали мы всё это полгода тому назад! Секрет Полишинеля, мать их! сказал он в трубку. Передай, что мы отрежем ему нефть по самое «ай-яй-яй». А «Лукойлу» скажи, пусть идёт лесом. Конец связи.
Думала, на дачу повезёшь, сказала Валя. А комната отдыха и душ в кабинетах для этого?