Похоже, он не видел иного пути заставить русских осознать трагичность этой войны «Мы не бандиты, заявил Басаев. Мы солдаты страны, которая находится в состоянии войны с другим государством, лишающим нас наших семей, наших земель и нашей свободы!»
Валя вернулась в комнату, где перед телевизором плакала мать, и обняла её за плечи. Захваченная Басаевым Центральная районная больница трёхэтажная, из линялого светлого кирпича с полосками линялого красного под покатой железной крышей была точь-в-точь как в их городке.
Джигит-гинеколог, процедила Вика и ушла в ванную.
Война будет! Я в войну мала была, а помню, всхлипнула мать. Последние дни, коли беременных ловят. У нежити своего обличия нет, она чужие личины носит.
Валя снова вышла на кухню, набрала телефон Горяева, но он скороговоркой выпалил:
Соскучился, люблю, занят!
Умоляю, скажи про Будённовск!
Это конец Степашки и Ерина.
Не поняла
А ты ждала, что братский чеченский народ придёт в нашу больницу с цветами? Про русских рабов в каждом чеченском дворе никогда не слышала? И это там никем не осуждалось. А армии у нас как не было, так и нет. Она чтоб генералам дачи строить!
Как они прошли охрану, ну, или как это у вас называется?
Говорили на блокпостах, что везут «груз 200»! А наши лохи гробы, полные оружия, не досматривали! Пока, целую.
Под конец он почти кричал, и Валя успокоилась. В отличие от Юлии Михайловны, с Виктором всё было в порядке.
Когда ехали в кабинет, люди в метро выглядели понуро и растерянно. В перерывах между пациентами Вика прибегала из комнаты Маргариты, где сидела с Эдиком перед телевизором, и докладывала обстановку.
Ну что там? Что с людьми? останавливали её в коридоре пациенты.
Сегодня они приходили задолго до назначенного времени, чтобы не оставаться наедине с новостями. Мест на диване не хватило, пришлось добавить стулья из кухни.
Пациенты гомонили:
Говорят, чеченцы согнали всех русских к бензовозу и взорвали! Не взорвали, а несколько человек расстреляли! Съёмку с воздуха показывали тротуары Будённовска усыпаны трупами! А врали по радио, Дудаев побеждён! Да там не Дудаев, там бородатый с похожей фамилией! Нехай отделяются, баба с возу, кобыле легче! Сталин их ссылал, а мстят нам!
В перерыве Валя позвонила с сотового Тёме, тот скороговоркой бросил:
Чехи положили отделение наших.
Кто кого?
Чечены ментов
Я ж это с бубном предсказать могла, с укором напомнила Вика. А ты б Горяичу слила.
Потом стало ещё страшнее. Басаев в шляпе защитного цвета и с зелёной лентой на лбу потребовал пресс-конференцию, и когда в назначенное время не привезли журналистов, расстрелял пять заложников. Мать бегала молиться в тропарёвскую церковь и целыми днями плакала в голос.
Вика так помрачнела, что Валя не отпускала её от себя ни на секунду. Сотовый Виктора был отключён, Валя боялась, что он поехал в Будённовск. Искала его на экране телевизора, но всё время натыкалась на Кашпировского, который вёл переговоры с Басаевым, добился, чтоб выпустили пять беременных женщин, и не побоялся остаться в больнице вместе с басаевцами и заложниками.
Прежде считала Кашпировского клоуном, устраивающим спектакли вместо нормального лечения в кабинете, а тут зауважала. Ещё на экране активно светился депутат Ковалёв, но не спешил в больницу к заложникам, а трындел перед прессой.
Басаев по-прежнему объявлял на камеру, что расстреливает за одного своего раненого пять человек, а за убитого десять. Что в заложниках куча народу, так что ему надолго хватит
Кашпировский-то депутат, как «сам»? осенило мать, и у неё на мгновенье просохли слёзы.
Депутат.
Он же, доча, как ты, лечит, «установку даёт»! Пусть «сам» похлопочет, чтоб тебя тоже в депутаты приняли! Хорошую квартиру дадут!
Пять дней люди не отрывались от новостей, спрашивали о них друг друга на улицах, звонили о них домой с работы. Телевизор показывал здание будённовской больницы в пятнах от стрельбы, а потом на экране появился Черномырдин, звонящий Басаеву:
Алло, Шамиль Басаев, говори громче!
После этого показали штурм, и было невыносимо смотреть на примотанных бинтами женщин в окнах больницы, в ногах которых улеглись стреляющие бандиты. В финале была гора трупов и интервью с полувменяемыми освобождёнными.
А ещё вереница автобусов, на которых Басаев уезжал с мужчинами-заложниками под полные гарантии Черномырдина. 129 человек погибли, 415 были ранены.
Григорий Алексеевич сказал, что Ельцин должен был ехать не в Галифакс, а в Будённовск! торжественно объявила позвонившая Юлия Измайловна. Это ведь Ельцин сказал, берите суверенитету столько, сколько сможете проглотить.
Валя не знала, где Галифакс, зачем туда поехал Ельцин, но злилась, что Юлия Измайловна и тут носилась со своим противным Явлинским, как курица с яйцом. Да ещё Свен позвонил с текстом об освободительном движении Чечни, поддержанным просвещённым Западом.
Ты женщин, привязанных бинтами, видел? Ты трупы после штурма видел? заорала Валя.
Такой всегда есть в война, возразил Свен, и Валя, психанув, швырнула трубку.
В этой невыносимой атмосфере сели смотреть передачу Александра Любимова «Один на один». Рассчитывали услышать хоть какое-то разъяснение, раз в студию позвали Жириновского и Немцова. Жириновского Валя терпеть не могла, а Немцов ей, конечно, нравился.
Ма, помнишь, директора магазина, где тётя Клава работала? Правда, вылитый Жириновский? спросила Валя.
Похож на Шунькина! Глаз такой же вороватый, кивнула мать. Бабам проходу не давал, обещал то колбасу копчёную достать, то туфли хорошие.
Всю передачу протреплетесь! оборвала их Вика. Борик Жиру говорит, ты туда поехал, а потом сразу штурм начали и людей поубивали!
И этот ездил? удивилась Валя.
Но тут Жириновский закричал в ответ что-то про сифилис, а Немцов развернул перед камерой журнал с интервью, компрометирующим Жириновского. Жириновский стал мешать зачитывать интервью, вопя, что Немцов негодяй и преступник.
Фигасе, Борик «Плейбоем» трясёт! вскрикнула Вика.
Чем трясёт? заинтересовалась мать.
Журналом с голыми бабами.
Ума палата! Нашли время!
Немцов всё же зачитал опубликованное в журнале признание Жириновского, что у него были сотни женщин, и пообещал Жириновскому помощь в лечении сифилиса. На это Жириновский вскочил и плеснул в Немцова стакан с апельсиновым соком, Немцов ответил ему тем же из своего стакана, и завязалась рукопашная.
Машутся как ширанутые, присвистнула Вика.
Начальство соком брызжет! возмутилась мать. Скажи «самому», чтоб порядок держал!
А Валя не понимала, как это? Вчера погибло столько людей, а сегодня депутаты обсуждают сифилис и плещутся соком. Ведь это телевидение! На них смотрит вся страна!
Объясни про сок, попросила она, снова позвонив Горяеву.
Думаешь, мне не хочется задушить Жирика? Он ехал в машине и отвечал скороговоркой. А Боря молодой, блестящий. ЕБН объявил его преемником, вот Жирик и бесится! Больше не могу говорить, пока!
Позвонила Кате, но та ответила на своём языке:
Первый канал всех сделал своим шоу с соком. Нам теперь до них по рейтингам, как до Пекина раком.
И Валя снова не поняла, как это?
А потом Свен пригласил Валю с Викой в свою наконец обустроенную квартиру на Садовом кольце, куда нанял домработницей длинноногую красотку. Красотка старалась ходить почти без юбки и, подавая к столу, отработанным жестом роняла из «анжелики» бюст.
Собственно, к Свену пошли, чтобы в комфорте его «нездешней» жилплощади стряхнуть с себя телеужасы Будённовска. Но не тут-то было, в огромной гостиной со светлой мебелью, подчёркнутой антиквариатом, собрались говорливые иностранцы.
Все взяли по бокалу, насыпали в тарелки закусок с фуршетного стола, расселись по диванам и креслам, и Свен включил в видике кассету с западными репортажами о теракте. Репортажи были на английском и немецком, и когда кассета закончилась, гости одновременно загомонили, как школьники после звонка на перемену.
Говорили по-шведски и по-английски. Вика крахмалила уши, чтоб понять хоть что-то, а Валя услышала только одно знакомое «Робин Гуд». Она дёрнула Свена за руку:
Вон та тётка назвала Басаева Робин Гудом!
Это есть журналист из Америка. Валья, Басаев есть герой, согласился Свен. Он сделать это, чтоб закрыть война или умереть.
Там больные, беременные, роженицы! повысила голос Валя, и все на них оглянулись.
Русские пришли стрелять его дом, его дети, возразил Свен.
Чечня часть России!
Басаев сказать Чечня есть колония для Россия!
А если б финики решили, что они твоя колония, и захватили твою жену в роддоме? громко спросила Вика.
Это есть невозможно, помотал головой Свен. Мы есть первый мир, вы есть третий. Мы не так делать политика, Валья!
Валя встала и скомандовала Вике:
Уходим!
Свен поспешил за ними, уговаривая остаться, объясняя, что так уходить неприлично. Что в Европе, когда говорят о политике, не хлопают дверью. А гости замерли от этой неловкой сцены, ведь он представил Валю как «гёрл-френд с дочерью».
В конце месяца Горяев позвонил с вопросом:
Во сколько тебя забрать с паспортом для политинформации?
Через час, ответила Валя, но из принципа не стала подкрашиваться Викиной косметикой.
Если дёргает её без предупреждения, пусть и получает в натуральном виде. Слава молча привёз в Георгиевский переулок со спины Госдумы и повёл в бюро пропусков.
Это правда Дума? спросила Валя, прочитав табличку.
Правда.
С парадного входа Госдума выглядела солидно, подкупала тяжелым торжественным камнем. А сзади была скучно достроена современными кусками. В лифте встретили живых депутатов, и Валя пожалела, что не подкрасилась и что на ней простенькое платье.
Помещение, в которое вышли из лифта, было мрачное, стариковское, словно пропахшее нафталином, и люди в нём казались усталыми и надутыми. Слава отворил перед Валей большую деревянную дверь с табличкой «Горяев» и исчез.
В предбаннике перед кабинетом за столом сидела секретарша, можно сказать, классическая секретарша с короткой стрижкой, в очках и пиджаке с модно увеличенными плечами. Она вопросительно вскинула на Валю глаза.
Мы договаривались о встрече с Виктором Мироновичем, пробормотала Валя и густо покраснела. Созванивались.
Как вас представить? холодно спросила секретарша.
Валентина Валя готова была провалиться сквозь землю.
И всё? фыркнула секретарша.
Да.
Присядьте, оскорбительным тоном разрешила секретарша, кивнув на кресло, и сняла телефонную трубку. Виктор Миронович, к вам некто Валентина.
Не прошло и пары секунд, как Горяев вышел из кабинета, поцеловал Валину щёку и вместо приветствия сказал:
Пойдём в буфет, очень хочется есть!
И секретарша вскочила из-за стола и впилась в Валю новым взглядом, просверлив глазами каждый миллиметр её облика от заколотых волос до будничных туфель. Валя снова густо покраснела, а Горяев бросил на ходу:
Лена, а ещё письмо в Новгород и списки! Для всех я на совещании.
Чего она на меня так вылупилась? спросила Валя, когда вышли в коридор.
Свидетельство того, что ко мне не каждый день ходят любимые женщины, усмехнулся он.
Буфет в Думе был жалкий, длинный, подвальный и неуютный. Сбоку несколько сидячих столиков, а напротив прилавка стоячка, как в советской пельменной. Цены как везде, хотя газеты писали, что депутатам всё даром.
Ничего поприличней у вас нет? удивилась Валя.
Только столовка.
Нашли место за столиком сбоку.
Смотри, смотри, Хакамада, зашептала Валя. Она такая стильная.
Меня интересует только стиль её голосования, скривился Горяев.
У нашего метро старуха пела частушку:
Терпеть не могу баб в Думе, он даже не улыбнулся. Дети у них брошенные, мужья как вдовцы.
Свен рассказывал, в шведском парламенте есть комната, чтоб женщины-депутатки кормили младенцев грудью.
И часто ты с ним общаешься?
Раз в неделю. Ему скучно без семьи, мы с Викой и таскаемся.
Таскаетесь в качестве его семьи? внимательно посмотрел на неё Виктор. У нас с Гарантом, ласточка моя, наполеоновы планы! Соскучился, дела отменил, а у тебя в каждом предложении целлулоидный швед.
Гарант это кто?
Ельцин.
А почему он в Будённовск не поехал? вспомнила Валя претензии Юлии Измайловны.
Поехал на Большую семёрку говорить о терроризме, оставил в лавке ЧВСа. Выборы в следующем году, если б он в Будённовске лажанулся, президентом можно выдвигать Басаева. А ты хочешь такого президента?
Скажи, почему их отпустили?
Потому что с ними были заложники, и ЧВС дал слово. Военных ругают, а у них даже плана больницы не было, и снайперы лепили по ним сзади. Здание, когда штурмовали, качалось, как при землетрясении. А басаевцы прикрылись беременными бабами. Верно Степашка сказал: «Не мужики, а шакалы!»
Басаев сказал, если погибнет Чечня, мы готовы погубить Россию! Доберёмся до Москвы! У Свена видела то, что наш телик не показывает, со значением сказала Валя.
А у Свена не показывали, что задача бандитов великий исламский халифат с центром в Чечне? И тогда в шведском парламенте точно закроют комнаты для кормления сиськой! Горяев стукнул ладонью по столу так, что на них оглянулись. Беременные и роженицы, стоявшие живой мишенью, писали фамилии на руках и ногах, чтоб потом опознали!
Ещё у Свена показывали интервью Ковалёва
Ковалёв там круглосуточно давал интервью, и ни слова, что все эти годы в Чечне был геноцид русских. Что их уничтожено около двадцати тысяч, а тысячи превращены в рабов! О Япончике ходатайствовал, за этих рта не открыл! Уполномоченный хренов!
У него зазвонил сотовый, он зло ответил:
Горяев. Это не ко мне. Не я его назначал на командные высоты. Гаранту нужны качели за десять красных одного Рыжего. Скажи Цицерону, нечего думать, трясти надо.
Кто такой Цицерон? спросила Валя, когда он закончил разговор.
Виктор Степанович.
В прошлый раз Трубой называли, ЧВСом, Чириком, напомнила она.
Хоть горшком назови, только в печку не ставь. Каждый раз хочу украсть тебя на дачу, и каждый раз то нет времени, то сил, пожаловался он. Прихожу на заседание Думы, а там Жириновский, Кашпировский, Мавроди, Марычев, Власов, Карелин и Невзоров! И у каждого из них цыганочка с выходом. То ли в цирк, то ли в спортзал пришёл, а решается судьба страны.
Зачем вы их туда посадили?
Это не мы, это вы их туда посадили, ласточка моя! снова хлопнул он ладонью по столу, и на них снова оглянулись.
А в Белый дом и сюда меня таскаешь, чтоб пыль в глаза пустить? упрекнула она в ответ.
Чтоб час на дорогу сэкономить. Не забывай, в декабре у меня перевыборы.
Зачем звал?
Не справился с тем, как соскучился
Обратно ехала и счастливая, и подавленная одновременно. Белый дом, Госдума, правительственная дача. Всё почему-то тусклое, мрачное. Там любимый. Его оттуда никак не достать. Он служит стране. И надо намекать на Свена, чтобы отвоевать у страны кусочек его времени.
Слава домчал до подъезда. Пациенты терпеливо ждали в коридоре. Валя зашла в кухню.
Тяжело в ваши годы быть девочкой по вызову, ядовито заметила Маргарита.
Валя вспыхнула, а Вика мгновенно вставила:
Можно и на своём продавленном юзаться, но тогда это будет максимум лейтенант Ежевикин!
И Маргарита обиженно ушла в свою комнату.
Центр «Валентина» работал в прежнем режиме. Эдик встречал пациентов в угрожающем пятнистом прикиде, сидя за компьютером, важно разглядывал их паспорта, забивал данные в карту. Вика брала с них деньги, а Маргарита пафосно отвечала на звонки.