Ребята и атмосфера, в которой они не только работали, но и по-северному размеренно жили, поразили меня настолько, что я была готова ради них на все. Проблема заключалась в том, что в свои шестнадцать, о которых до сих пор никто не подозревал, мало что могла.
Утром, пока друзья спали, вышла во двор. Свежий воздух придавал горам, взявшим приют в кольцо, хрустальный объем и глубину. Вокруг стояла необыкновенная тишина. На мгновение показалось, что я нахожусь в вечности и невесомости. Будто главной составляющей меня была душа, а тело служило ее временным домом. Тогда я не знала, как много хотел сказать мне Тот, Кто сотворил и дух, и плоть.
Вдохновленная, я вернулась в домик, чтобы умыться. Водопровода на Куэльпорре, ясное дело, не было, и вода из потертой раковины сливалась в большое, когда-то белое ведро. Пришла пора его освобождать, и, надев рабочие перчатки, я понесла помойную ношу на улицу. Руки буквально чесались привести сосуд в порядок. Понимая, что импульс, минуя мозг, исходил прямо от сердца, решилась. В ход пошли «Пемолюкс» и несколько губок. Первым добровольный жест обнаружил потягивающийся Михалыч. Маленький, но полезный подвиг стал первой вехой моего вливания в коллектив.
Ребята показали снаряжение, технику и научили пользоваться радиосвязью. После обеда, приготовленного совместными усилиями за анекдотами, я привела в состояние боевой готовности местную аптечку. На следующий день мы с Михалычем и Андрюхой отправились на перевал Северный Чорргор на профилактический патрулирующий выход. Меня надо было, так сказать, посмотреть в деле. Четвертым участником по собственной инициативе стал Нордик пес-лайка, сопровождавший тройку всю дорогу.
Так прошла неделя. Мы то ходили в горы, то улучшали быт быстро ставшей родной базы. Регистрировали и инструктировали бесконечный поток тургрупп. Я оказывала мелкую, но необходимую медицинскую помощь. По вечерам ребята пели под гитару, рассказывали смешные и грустные непридуманные истории. Когда пришла пора уезжать, мы с Андреем чуть не плакали.
Приезжайте на Новый год. Ваша работа здесь ой как пригодится Саша с плохо скрываемой грустью посадил нас в поезд. Уже в ноябре, не дождавшись срока и несмотря на межсезонье, мы снова помчались в Хибины. Точно не помню, что Андрюха тогда не поделил с ребятами, но думаю, истинной причиной была мужская гордыня обеих сторон. На изнанку ее вывернул банальный сорокаградусный катализатор. В Кировском отряде мой напарник больше не был желанным гостем. Но его деятельность в системе МЧС и наше общение на этом не закончились. Упорно и радостно я продолжала примерно раз в два месяца приезжать на неделю-две «на службу». Так я называла цветной клубок многочисленных заполярных интересов. У Сашки на складе было много списанной формы разных образцов. Огромные размеры удалось перешить в сносные для нештатного спасателя оперативные наряды.
Между волонтерскими поездками я продолжала увлекательную учебу. На удивление, руководство училища отпускало в «командировки» без проблем. Преподаватели уважали мое рвение к спасательной деятельности и помогали догонять программу, которая становилась все серьезнее. Больше всего меня поражали анатомия и физиология. Как же в человеке все мудро устроено. Артерии, нуждающиеся в особой защите, прячутся под костями. Но если уж случается кровопотеря, недостающий кислород мозг получает за счет учащения сердечных сокращений. Гормоны приводят в тонус уставшие сосуды, чтобы сохранить давление. Эти удивительные компенсаторные механизмы выступают средствами аварийного обеспечения организма и часто спасают жизнь, включаясь в нужное время. Еще тогда мне представилось, что человек действительно сотворен каким-то высшим, неземным разумом. «Круто. Очень круто придумано. Жаль, непонятно, Кем именно» думала я, уставившись в толстый учебник. Остальное время в ожидании нового вояжа в Хибины занимали тренировки в спортзале и рукопашный бой. Очень хотелось ориентироваться во всех вопросах наравне с ребятами. Поэтому порой отношения московской девчонки с северными волками складывались не так просто, как могло показаться на первый взгляд.
Глава 8. В дровнике
У-у-ум-м-м бросив на мерзлую землю огромный колун, я выла от усталости и душевной боли. Господи! Ну почему я такая маленькая, слабенькая? Почему я вообще женщина?
Смешной, но искренний вопрос, на который в действительности не мог ответить никто, кроме Того, Кто меня создал, заставил обратиться к Первоисточнику. Была ли это молитва? Ну если только совсем неосознанная.
В январе на Кольском полуострове полярная ночь долгий период, когда солнце, не успевая толком взойти, несколько часов пятится вдоль горизонта и, не прорвавшись в зенит, снова заползает за край темного неба. Нижняя часть окна дежурного домика покоилась в сугробе. На верхней располагался уличный термометр и показывал -37. Замерший без движения воздух подсобного помещения для хранения дров был холоднее уличного. Десятки безуспешных попыток расколотить не самую большую чурку привели к давно просящейся наружу истерике. Казалось, если не получается что-то делать наравне с мужиками, то мне не место в спасательной службе. Признаться себе в очевидной слабости представлялось страшнее смерти. Слезы текли по щекам, но несмотря на удушающую несправедливость, я чувствовала неким, еле ощутимым шестым чувством, что вот-вот все встанет на свои места.
Ну что, горемыка, наколола? не спеша открывая скрипучую дверь, как медведь за непослушным медвежонком, на пороге появился Михалыч. Захотелось разрыдаться еще сильнее, но пока полумрак хибары скрывал слезы, я только тяжело дышала, сидя на окаменелой земле.
Не обижайся на них. У нас здесь без юмора никак, понимаешь. А ты единственная девочка, да еще и москвичка. Лучший объект для насмешек.
Моя уже нескрываемая истерика сменилась нарастающим гневом:
Так это они специально что ли? от последней ноты драматичной реплики верхний ярус дров слегка завибрировал. Оказывается, парни из дежурной смены послали бойкую мадемуазель за дровами, чтобы посмеяться над результатом.
Тихо ты. Давай научу. Не надо стесняться, если чего-то не умеешь, всегда лучше спроси. С трудом верилось, что с моими физическими данными этому возможно было научиться, но предложение манило. Саша снял сверху небольшую узенькую чурку. Вот с чего начинать надо. И потом, зачем ты колун взяла, не пойму. Вот же топор есть, порывшись на полке с замасленными инструментами, наставник взял в свои большие руки топор средних размеров. Целься в середину. Бить надо спиной, как в рукопашном бою. Когда будешь бить, представь, что рассекаешь бревно до самого конца. Вот так, дерево с треском раскололось. Теперь берешь половинку и бьешь точно так же. Пробуй.
Вздохнув, я двумя руками подняла топор вверх. Одноразовые рабочие перчатки не грели и неприятно прилипали к вспотевшим ладоням.
Удар! будто мы били по объектам противника, скомандовал Череватый. И о чудо! Оно раскололось. Сложно?
Нет, уже с азартом заявила я, выбирая узенький пенек. Давай теперь целое попробую.
Удар! Словно острый скальпель в белую кожу, топор вошел в чурку и рассек ее. Несмотря на пронзительный холод, дровник наполнялся банным запахом сухого дерева.
Получается, Сашка! Пританцовывая, я отправилась за новым бревном.
Вот. А теперь имей в виду, что большое полено тебе не расколоть. Да и не нужно. Пусть ребятишки занимаются. Еще штук семь маленьких расколоти. На ночь хватит.
Спасибо тебе я на мгновенье смущенно потупила взгляд, разглядывая нижний ярус аккуратно сложенных бревен. Михалыч похлопал меня по плечу и, не отводя глаз, закрыл дверь. «Эх ты, кукла тряпошная!» вдруг перекликнулись слова, соединившие две зеркальные души наставников.
Неожиданно перед внутренним взором предстали кадры и ощущения. Кировск. Девяносто первый год. Поземка бурана. Приятная усталость в ногах. Ларек с заветными вкусняшками. «Ты такая маленькая, а уже горнолыжница» Веселый мужчина с густыми черными усами, как у казака.
О, Господи я вспомнила лицо мужчины. Без сомнения, это был Череватый. Он жил в том самом доме на Олимпийской, где мы снимали квартиру. Неожиданное обстоятельство было сигналом свыше, но не поддавалось пониманию. И тогда, и сейчас, словно тонкими изумрудными мазками северного сияния, его глаза светились глубокой любовью к своему делу. Что-то служило ему стержнем. Стеблем, не увядающим даже от дыхания Арктики, внутри у него цвело добро. Добро, которое Михалыч дарил встречающимся на пути людям.
Я не принадлежу себе. Могут в любой момент отправить куда угодно от этих слов веяло необъяснимой, но истинной свободой. Я мечтала перенять и взрастить в себе жертвенную и в то же время независимую харизму моего сэнсэя. Но по-юношески высокий уровень гормонов в крови и простой человеческий эгоизм занимали почти все место в сердце. Ненамеренно, но уверенно пользуясь Сашкиной добротой, я вырастила на буйной голове кондовую корону. Развязное поведение усугубляло неистребимое в мужском коллективе употребление алкоголя. К тому же за этот год мы ни разу не были на полноценных спасательных работах. Словно я была не готова к ним. В один из дней, завершающих недельные наезды в Мурманскую область, Череватый привез меня на вокзал и, хмуря брови, низким басом прорычал:
Ты не тот человек. Я сделал все, что мог. Все. Пока
Глава 9. Налысо
Всю ночь я сидела на полу в тамбуре трясущегося вагона и курила. Желание служить в МЧС было такой сильной мотивацией, что познакомившись полгода назад с довольно спортивной жизнью северян, я сразу бросила курить. А теперь сидела в камуфляжных штанах прямо на обросшем пеплом полу и прикуривала новую сигарету от докуренной до фильтра старой.
Той ночью я обдумала эту ситуацию и по прибытии в Москву начала работать над собой. Спортзал, рукопашка, устремленная к планке круглой отличницы учеба на втором курсе. Незаметно приблизилось лето, и сердце рвалось в Хибины, но строптивую там не ждали. Чтобы куда-то направить неуемную энергию, с помощью Мишки я устроилась на полторы ставки санитаркой в кремлевскую больницу. До обеда мыла тридцать палат травматологического отделения, меняла белье, выносила утки и судна. После обеда с рвением приступала к сестринской работе перевязки, уколы, капельницы. Удалось многому научиться и кое-что заработать. Но все же это было не мое.
В редкие минуты отдыха из окна комнаты медсестер я смотрела на раскидистую елку и питала к ней негативные чувства, потому что она была не северная. Богатые шишками ветки не могли заменить устрашающе тощие кисти полярных елей. В один из дней я поняла, что должна во что бы то ни стало вернуться. Это нужно было мне, а не Кировскому отряду. Следовало признать свои уже осознанные ошибки и попросить у Михалыча прощения.
Из травматологии я уволилась, как и планировала, к первому сентября, благодарная за то, что удалось набить руку. Приходя вечером с тренировок уставшая, я кидала спортивную сумку на пол и долго крутила в руках кнопочную моторолу, не решаясь набрать несложный номер. Так прошла вся осень и начало декабря. Нужен был повод.
Александр Михайлович, здравия желаю! С Днем спасателя! Прости, пожалуйста, за отвратительное поведение! Очень скучаю по северу и по всем вам, с каждым вырывающимся из груди словом мне становилось легче. Как будто я один за другим выбрасывала из рюкзака образцы ненужного, тянущего вниз хлама.
О! Юльчик! Спасибо. И тебя с праздником. Все нормально, даже не переживай. У нас тут соревнования по фрирайду намечаются. Нужен медик, который уверенно стоит на лыжах. Так что давай, бери билет, остальное с меня, Саша говорил так, словно давно ждал этого звонка.
Ура! подобно Шурику, обнимающему удивленную Зину на последних кадрах фильма «Иван Васильевич меняет профессию», я укрылась тихим счастьем.
В прошедший период изгнания я спасалась рок-музыкой и разными фильмами. Однажды в видеопрокате на обложке одной из кассет увидела девушку в камуфляже, с которой нас различала разве что прическа актриса была лысой. Фильм назывался «Солдат Джейн». После просмотра я твердо решила, что если вернусь на север, то как главная героиня побреюсь налысо, как бы принося жертву службе, которой мечтала посвятить жизнь.
На тех соревнованиях, о которых говорил Михалыч, парень на доске пропахал склон у самого финиша и, как это часто бывает у сноубордистов, сломал руку. Вся спортивная элита Хибин смотрела на мою сине-оранжевую фигурку, быстро и технично прилетевшую с исходной позиции на место происшествия. Осмотр, обезболивание, иммобилизация, транспортировка. После нехитрых, но нужных фрирайдеру мероприятий кировчане остались довольны. На вечерних посиделках у одного из спасателей я обратила внимание на словно ожидавшую меня машинку для стрижки волос.
Илюха, сделай доброе дело побрей меня налысо.
Ты с ума сошла! Хочешь совсем попрощаться с женственностью?
Побрей, а то придется самой. Я так решила. Спорить было бесполезно, и машинка зажужжала, роняя на пол чуть вьющиеся каштановые пряди.
Вылитая Солдат Джейн, ну просто одно лицо, верещали подвыпившие спасатели. Это был комплимент еще и потому, что главную роль в том фильме играла Деми Мур.
Наутро, гарцуя на буранах по застругам родного перевала, мы мчались на базу за новыми приключениями. Я снова была в своей стихии, но, похоже, в новом качестве.
Глава 10. Тактическое свидание
Хотелось все время идти вперед, не останавливаясь на достигнутом в профессиональной подготовке. Следуя примеру отслужившего в ВДВ наставника, решила прыгнуть с парашютом. Благо, в семнадцать лет это уже разрешалось.
Ранним февральским утром, облаченная в любимый камуфляж, села на электричку до Серпухова. На аэродроме Дракино прошла недолгий практический инструктаж и, не успев испугаться, оказалась на борту зеленого, вползающего ввысь Ан-2. Светозвуковая сигнализация крякнула команду «Приготовиться», и только тогда, затянутая в подвесную систему парашюта Д-6, я осознала, что сейчас придется сделать шаг в небо. Момент ожидания оказался намного волнительнее самого воздушно-десантного па. И все же по команде «Пошел» я шагнула в бездну.
Прыгали в облака, и земли не было видно. Через несколько секунд, проведенных в молоке невесомости, я почувствовала долгожданный рывок сработавшей системы. Словно Кто-то схватил меня сзади за плечи сильной рукой, говоря: «Подожди. Ты мне еще здесь пригодишься». Раскрывшийся белый купол одуванчиком украсил выглядывающее из облаков небо. И тишина. Ни с чем не сравнимая, не нуждающаяся в нарушении тишина. В небе все было так очевидно, что звуки и не требовались.
Не скажу, что я заболела прыжками, но в Дракино стала частым гостем. Однажды после безуспешного ожидания погоды один из инструкторов предложил в следующую субботу поехать на другой аэродром, где организовывалось новое парашютное звено. Им нужен был прыгающий медик. Я с радостью согласилась, и мы стали работать в Пахомово. В новоиспеченной парашютной команде, как всегда, оказалась единственной девочкой, и двое молодых романтиков проявляли ко мне больше чем дружеский интерес. До сих пор не пойму, чем их привлекла лысая, одержимая службой Солдат Джейн. Внимание ребят оказалось приятно, но невзаимно. Слишком они были заурядны и юны.