Сабуров помог:
Завалишин. Да, мне кажется, что, как и в смерти мисс Перегрин, в смерти мистера Завалишина виновен не Пьетро Дорио, а его сестра. Она управляет Пьетро, как творец Франкенштейна распоряжался своим созданием.
Мистер Браун буркнул:
До поры до времени. Я согласен, что на вашу карту отлично ложатся Хэмпстедский пруд, Риджентс-канал, Серпентайн и даже вилла «Тополя», он ткнул рукоятью ножа в бумагу. Однако непонятно, где ждать следующий труп, на юге или на востоке, как непонятно, где находится их логово или логова.
Мистер Грин уверенно указал на пересечение длинных линий.
Здесь. Правее и ниже «Тополей», сэр.
Мистер Браун усмехнулся:
Прямо в Темзе. Не думаю, что парочка научилась дышать под водой. У меня появилась идея насчет расшифровки записки, мистер Гренвилл.
Завтра я пришлю весточку с рассыльным. Вы отправляйтесь к мистеру Генри Джеймсу и покажите наброски полицейского художника. Дорио тоже красавица, такую не забудешь.
Максим Михайлович помнил черные локоны и пурпурную венецианскую полумаску тогда еще княжны Литовцевой.
Вы танцуете, господин Сабуров? сказал нежный голос. Я приглашаю вас на тур вальса.
Ему почудился тревожный, горький запах флердоранжа.
Оставь, ерунда, разозлился Максим Михайлович. Лучше подумай о деле.
Он развернул доставленную с вечерней почтой телеграмму:
Встречайте послезавтра Чаринг-Кросс, полуденный экспресс из Дувра, седьмой вагон. Доктор Якоби.
Сходим на вокзал вместе, удовлетворенно сказал Сабуров завилявшему хвостом Тоби. Фрейлейн Амалия тебе обрадуется. Завтра надо подыскать ей приличный пансион.
За окном простучали копыта, блеснули свечи в фонаре кэбмена. Припозднившийся экипаж скрылся за углом Гилберт-плейс.
Удивительно, завороженно сказал мистер Генри Джеймс. Неизвестные писцы закончили свой труд тысячи назад, но, благодаря ученым, теперь мы можем все прочесть.
В египетской галерее Британского музея царила тишина буднего дня. Лондонская погода в очередной раз повернулась к горожанам хмурой стороной. Сабуров проснулся от шума дождя за окном. Чахлые розы тонули в потоках воды. Сырой туман окутывал каминные трубы на черепичных крышах. Забирая поднос от миссис Сэвилл, Максим Михайлович услышал стук почтового ящика. Тоби настороженно заворчал.
Усевшись за овсянку с тостами, Сабуров успокоил собаку.
Весточка от мистера Брауна, он присвистнул. Нам поможет с шифрами самый известный изобретатель Британии.
Создатель знаменитой вычислительной машины мистер Бэббидж ожидал его сегодня к чаю. Сабуров все больше убеждался в том, что они имеют дело с настоящим шифром. Литовцева, женщина острого ума и полного презрения к морали, могла знать системы дипломатической переписки. Сабуров считал таких преступников, как она, гораздо опаснее обычных.
Тоби обеспокоенно залаял, глядя в залитое дождем окно. Максим Михайлович хмыкнул:
Там никого нет, милый. В такую погоду хороший хозяин не выгонит собаку из дома, но нам придется прогуляться по местным пансионам.
Женские пансионы на Грейт-Рассел-стрит оказались доверху забитыми постоялицами. Сабурову повезло на Блумсбери-сквер, где табличка в окне милого здания обещала комнаты с завтраком для добропорядочных дам и девиц.
Подергав звонок, Максим Михайлович обнаружил себя в скромной прихожей, где сухопарая дама, наставив на него учительского вида лорнет, недовольно сказала:
Здесь женский пансион, куда не допускаются мужчины, а тем более собаки.
Тоби, устроившись на коврике, виновато уткнул нос в лапы. Сабуров торопливо сказал:
Я ищу комнату для моей кузины, миссис
Хозяйка поправила его:
Мисс Бедфорд. У меня есть свободная комната. Когда приезжает ваша родственница?
Сабуров обрадовался:
Завтра днем. Она останется в Лондоне на неделю или на десять дней, мисс Бедфорд.
Заручившись согласием хозяйки, вручив ей задаток, Сабуров сказал жмущемуся к его ноге Тоби:
За неделю или десять дней мы всех поймаем, милый, он отчего-то вздохнул. Нельзя задерживать фрейлейн Амалию, ее ждет работа.
Он невольно вспомнил календарь.
Двадцатое апреля, пробормотал Сабуров в такт своим шагам.
До конца апреля оставалось еще десять дней и новое тело могло появиться где-нибудь на юге или востоке. В морге Сабуров легко доказал Брауну, что все убийства произошли в последние две недели января, февраля и марта. Жертвы провели в воде не больше двух дней.
Максим Михайлович считал, что трупы нигде не хранили. Тело мистера Январь вытащили из Хэмпстедского пруда двадцать первого января, труп мистера Февраль плавал в Риджент-канале двадцать третьего, а мисс Перегрин нашли в Серпентайне восемнадцатого марта.
Браун заметил:
Системы нет, но я с вами согласен. В начале месяца они готовят убийства. Но почему они избавились от мисс Перегрин другим способом? Зачем нужно было ее пытать?
Максим Михайлович пожал плечами.
Пока не знаю, честно сказал он. Однако мне кажется, что Призрак, как мы звали его в Петербурге и здесь играет роль палача. Убитые принадлежали к пресловутой Цепи. Видимо, они хотели покинуть организацию или вызвали недовольство ее главарей.
По мнению Сабурова, бывшая княжна Литовцева если и не руководила Цепью единолично, то вдохновляла ее преступные деяния.
Покосившись на мистера Генри Джеймса, он решил попытать счастья. Сочинитель мог узнать Литовцевых. Обойдя Розеттский камень, Сабуров вспомнил свидание с ее сиятельством в Эрмитаже.
Действительно, это памятник гению человечества, сказал он литератору. Теперь я понимаю, откуда вы черпаете вдохновение.
В ответ на телеграмму с просьбой о встрече, литератор сообщил, что будет ждать его в Британском музее. Мистер Генри Джеймс довольно покраснел. Сабуров ловко вытащил из кармана сюртука записную книжку.
Не откажите в любезности взглянуть еще на пару набросков.
Рассматривая листок с портретом Пьетро Дорио, мистер Джеймс поежился.
Похож на Франкенштейна. Именно таким я его себе всегда представлял. Нет, я его никогда не видел, мистер Гренвилл. Подобное лицо невозможно забыть.
В его руках оказался второй эскиз. Сабуров внимательно следил за американцем. Лицо Джеймса едва заметно дрогнуло, он вернул бумагу.
Я встречался с этой девушкой два раза, мистер Гренвилл. Первый раз в компании Маргарет
Литератор осекся. Сабуров требовательно спросил:
А второй?
Мистер Джеймс неохотно сказал:
Мы виделись наедине.
Считая кофе уделом континентальных чудаков, миссис Сэвилл обеспечивала жильцов только чаем. Максим Михайлович ставил кофейник на медную треногу, которую засовывали в камин. По уверениям старьевщика, тренога помнила елизаветинские времена.
Может быть, на ней варил кофе сам великий бард, сказал обросший седым волосом старик. Не скупитесь, молодой человек, вещь музейная.
Сабуров сомневался в благородном происхождении треноги, однако свою работу она выполняла отлично. Обмотав руку льняным полотенцем, он поставил на стол закопченный кофейник. Мистер Генри Джеймс нахохлился в кресле, куда Максим Михайлович всегда усаживал посетителей.
Здесь восточные пряности, сказал Сабуров. Вы согреетесь и взбодритесь. Обеда не обещаю, но у меня есть французский сыр и хорошая ветчина.
Запах корицы и гвоздики напомнил Сабурову о его единственном рандеву с покойным Адрианом Николаевичем Завалишиным, который, по его мнению, чем-то напоминал мистера Джеймса. Сабуров, правда, считал, что Завалишин был потверже характером.
Едва упомянув о встрече с Литовцевой, мистер Джеймс опять стал хватать ртом воздух.
У меня приступ, пробормотал американец. Мне нужен врач, мистер Гренвилл.
Опасаясь публичной истерики сочинителя у Розеттского камня, Сабуров увлек его к выходу.
Я живу рядом, уверил он мистера Джеймса. Я сварю кофе и у меня есть нюхательные соли.
Соли Сабуров завел из-за клиенток, которые могли лишиться чувств, рассказывая о своих страхах. Внимательно вглядываясь в темные глаза мистера Джеймса, Сабуров тоже заметил если не страх, то беспокойство. Он сомневался, что сочинитель, с его розами в фаянсовых горшках и полосатым котом, стал бы топить людей в ванной, однако внешность людей часто бывала обманчивой.
Максим Михайлович составил в блокноте список адресов, где требовалось взять анализ. В гарсоньерке мистера Джеймса и в «Тополях» из кранов текла одна и та же вода.
Беспокойство Джеймса, тем не менее, стало причиной тревоги и для Максима Михайловича. Американец явно не хотел распространяться о встрече с Литовцевой, однако Сабурову требовалось, как он выражался, вывернуть сочинителя наизнанку.
Нюхательные соли, чашка кофе и сэндвич на французском багете должны были помочь мистеру Джеймсу прийти в себя.
Максим Михайлович предпочитал ржаные буханки из эмигрантских пекарен в Ист-Энде, однако незачем было вызывать у мистера Джеймса ненужные вопросы. Сабуров предполагал, что сочинитель привык к континентальной кухне.
Опустившись в кресло, он взялся за кофе. Мистер Джеймс благодарно сказал:
Большое спасибо. Мне стало дурно из-за воспоминаний. Я думаю о несчастной Маргарет. Знаете, мистер Гренвилл, американец подался вперед. В начале февраля мы смотрели представление «Отелло» в Вест-Энде.
Сабуров никогда не прерывал свидетелей, по опыту зная, что рано или поздно они все расскажут сами. Мистер Джеймс поднес руку ко лбу.
В антракте мы остались в ложе и Маргарет спросила, верю ли я, что человека можно полюбить за муки, сочинитель горько усмехнулся. Однако речь шла не обо мне. Какие у меня муки? Журнальных заработков хватает для спокойной жизни.
Маргарет продолжила, он повел рукой. Да, именно так: «Люди, испытавшие страдания, видят друг друга издалека. Они словно братья и сестры, пусть и не по крови».
Американец полез за блокнотом.
Погодите, извинился он. Я должен все записать. Фразы пригодятся для работы.
Терпеливо подождав, Сабуров поинтересовался:
Все-таки, что насчет той девушки с эскиза?
Мистер Джеймс поднял голову от записной книжки.
Девушка, спохватился он. Ее звали мисс Софи. В первый раз я встретил ее с Маргарет в Гайд-парке. Маргарет хорошо держалась в седле, но охотиться не любила. Она брала лошадь для моциона. Мисс Софи тоже оказалась искусной наездницей. Мы обменялись парой слов, а потом она прислала письмо с просьбой о встрече. Должно быть, она взяла мой адрес у Маргарет.
Сабуров пожалел парня, у которого мисс Перегрин не сходила с языка. Он был уверен, что скоро мистер Джеймс найдет новое увлечение, но пока литератор явно тосковал.
Максим Михайлович утвердительно сказал:
Вы увиделись в Челси, на вашей квартире.
Мистер Джеймс удивился:
Разумеется, нет. Приличная девушка не придет к одинокому мужчине, Сабуров невольно подумал о фрейлейн Амалии.
В музее Виктории и Альберта утром пустынно, поэтому я и сказал, что мы встретились наедине, объяснил сочинитель.
Подвинув ему серебряный портсигар, Максим Михайлович поинтересовался:
И о чем же вы говорили с мисс Софи?
Сначала о средневековых манускриптах, с готовностью ответил мистер Джеймс. Она большой знаток истории. Мисс Софи приехала откуда-то с континента, поэтому она расспрашивала меня об Америке.
Сабуров нарочито небрежно спросил:
О какой-то особенной ее части?
Мистер Джеймс мимолетно улыбнулся.
О той, где я, как на грех, никогда не бывал, мистер Гренвилл. Мисс Софи хотела разузнать у меня о жизни на юге.
Надоедливый вечерний дождь поливал выкрашенные синькой ульи, выстроившиеся у садового штакетника. Дом номер один по Дорсет-стрит в Марилебоне оказался двухэтажным кирпичным строением.
Сабуров появился здесь в привычном ему экипаже. Завидев на улице вторую упряжку, мистер Грин постучал в окошечко.
Мистер Браун ждет вас, почтительно сказал напарник. Тогда я двинусь в Скотланд-Ярд просматривать картотеку.
Мистеры Январь и Февраль вряд ли имели отношение к лондонскому криминальному миру, но в полицейскую картотеку попадали и те без вести пропавшие, чья родня не раскошелилась на объявления в газетах, а просто явилась в участок.
Максим Михайлович ни на минуту не сомневался, что чета Бакли развязала, как выразились бы в России, мошну, вовсе не из христианских чувств. Преподобный отец и его жена знали, что мисс Перегрин обеспечена и надеялись поживиться ее наследством.
Встретившись с Грином на углу Грейт-Рассел стрит, Максим Михайлович рассказал напарнику о сегодняшнем рандеву с мистером Генри Джеймсом. Парень кивнул:
Мистер Браун показал мне вашу весточку.
Младший сын табачника мистера Талли, бойкий парнишка, бегал по Лондону со срочными конвертами мистера Гренвилла. Мальчишка никогда не отказывался от пары шиллингов. Отправив его на Пэлл-Мэлл, Сабуров велел передать письмо полицейским у ворот так и оставшегося ему неизвестным ведомства.
Появившись через час с ответом, Чарли восхищенно сказал:
Там мне перепал еще шиллинг. Почаще бы вы отправляли такие письма, мистер Гренвилл.
Сабуров уверил его:
Буду.
Мистер Браун написал, что встретит Сабурова у дома изобретателя. Развернув провощенный зонтик, чиновник отряхнул с пальто капли дождя.
Рад видеть вас, мистер Гренвилл, со старомодной церемонностью сказал он. То есть вы считаете, что госпожа Литовцева затеяла разговор об американском юге для отвода глаз?
Максим Михайлович коротко улыбнулся.
Вы словно американец, мистер Браун, и сразу берете быка за рога.
Браун покрутил морщинистой шеей под воротником безукоризненной визитки, украшенной белоснежным атласным галстуком. Перехватив взгляд Сабурова, он заметил:
Приличия есть приличия. Мой старый университетский товарищ может носить войлочные шлепанцы и шаль, однако гениям позволено все. Вы тоже достойно оделись, Сабуров коснулся золотой булавки на галстуке.
Что касается наших заокеанских кузенов, то словечки у них дикие, но более прямые, добавил Браун.
Сабуров кивнул.
Именно. Поняв, что мистер Джеймс и мисс Перегрин на короткой ноге, Литовцева захотела узнать, что за отношения их связывают.
Браун дернул разлохмаченный шнурок дверного звонка. Сабуров подытожил:
Разговоры об Америке и якобы вояж туда мисс Перегрин не более чем дымовая завеса. Мне кажется, я знаю, кто и почему пытал мисс
Дверь распахнулась, он оборвал себя.
Потом, неслышно сказал Браун, благоговейно пожимая руку старика, действительно закутанного в кашемировую шаль.
Максим Михайлович ожидал увидеть в комнатах знаменитого изобретателя беспорядок, однако в гостиной Бэббиджа царила почти военная строгость.
Чай готов, господа, услышал он. Я не держу постоянную прислугу, от которой проистекают только ненужные хлопоты.
Бэббидж поскреб седые бакенбарды.
Мне осталось два года до восьмидесяти, но с чаем я справляюсь сам. Пчелы сегодня отдыхают, на улице дождь, он указал на ульи. Однако у меня есть отличный мед прошлой осени и даже кое-какой джем.
Кекс на серебряном блюде оказался неожиданно вкусным.
Всем надо учиться у пчел, Бэббидж поднял ложку. Вы знаете, мистер
Он пощелкал пальцами. Браун подсказал:
Юношу зовут мистер Гренвилл и он
Изобретатель зорко взглянул на Сабурова: