Ну, Кроличек, Кроличек, не надо.
Он положил голову на ее плечо, все еще всхлипывая.
Лиза смотрела на его круглое, обвисшее, жалкое лицо. Она знала: ей следовало обидеться за мать. Но он был такой бедный. Он плакал, а Наташа сейчас поет, все слушают ее, любуются ею. Он тут, а она далеко.
Лиза обняла его за шею.
Не надо плакать, уговаривала она, гладя его редкие волосы, мой маленький, кругленький, беленький Кроличек. Мой красивый, мой удивительный Кролик.
Подлая она, подлая, всхлипывал он.
Лиза вытерла ему щеки своей кружевной юбкой, носового платка, как всегда, не оказалось в кармане. Он постепенно успокаивался. Теперь он только вздыхал жалобно. Голова его тяжело лежала на Лизином плече.
Кроличек, я хочу спать. И вам тоже пора.
Нет, нет, вдруг быстро заговорил он. Она не подлая, нет. Она чудная, она добрая, она благородная. Она все смеет. Она гордая. Она царица Савская. Ей молиться надо. Молиться. Он выпрямился, тараща круглые, заплаканные, шалые глаза. Она святая. Да, святая. Люби ее, Лиза. Чти ее. Я недостоин ее. Разве я смею ее осуждать? Хочется ей любовника иметь, и пусть.
Лизе стало скучно.
Кроличек, идите домой.
Домой? Хорошо. Он встал и, не прощаясь, быстро, как шар, покатился по дорожке.
Ничего не говори ей, крикнул он, открывая калитку, и покатился дальше.
Лиза взглянула на качающийся легкий месяц, на верхушки сосен, глубоко вздохнула, не то от усталости, не то от грусти, и вошла в дом.
«Спать, скорее спать. Уже, наверное, шесть, а Коля еще у Одэт».
Она разделась, легла. В открытое окно тянуло сыростью. Шум деревьев смешивался с глухим шумом океана.
Лиза положила голову на подушку, и ей показалось, что звезды, как большие белые, светящиеся бабочки, кружатся в прозрачном небе.
Кромуэль, прошептала она и улыбнулась, засыпая.
Дверь открылась. Кто-то вошел в сон. В сон и в спальную.
Лиза подняла веки и уставилась на него светлыми отсутствующими глазами.
Ты не спишь? спросил неизвестно чей, но очень знакомый голос.
Лиза хотела ответить, но не было сил.
Что ты так на меня смотришь? Не знаешь, кто я такой?
Знаю, прошептала Лиза, сонно шевеля губами.
Кто же я?.. Андрей?
Нет. Ты другой.
Сон тяжело давил на лоб, и ничего нельзя было понять.
Кто же я? Кто? Скажи.
Лиза подняла голову, медленно соображая что-то.
Ты Николай Николаевич Кофейник, с трудом проговорила она.
Кофейник? Прекрасно. Теперь моя фамилия Кофейник. И твоя тоже. Здравствуйте, Елизавета Николаевна Кофейник. Николай сильно потряс ее руку.
Лиза еще шире открыла глаза. Николай наклонился над ней:
Проснись, Кофейник.
Какой Кофейник? Что ему нужно от нее? Отчего он смеется?
Лиза протерла глаза. Теперь она совсем очнулась.
Перестань, Коля. Чему ты?
Но Николай продолжал смеяться:
Счастье твое, что ты живешь не в Средние века. Тебя бы непременно сожгли на костре как ведьму. И правильно сделали бы, ведьма зеленоглазая.
Я ведьма, а ты кофейник. Она приподнялась и села. Жили были брат и сестра, кофейник и ведьма. Вот однажды говорит кофейник ведьме: вскипяти меня, начала она рассказывать и вдруг громко рассмеялась. Ты прав, я ведьма. Посмотри, какое у меня родимое пятно. Она расстегнула ночную рубашку. Под нежной, детской, едва округленной грудью темнело треугольное коричневое пятно. Видишь, у ведьм, говорят, всегда отметины были. Она снова легла и натянула одеяло. А ты где так долго пропадал?
Николай пожал плечами:
Одэт не отпускала. Надоело.
Она влюблена в тебя. И понятно. Ты такой хорошенький.
Это тебе кажется оттого, что я похож на тебя.
Нет, не оттого. Я влюбилась бы в тебя, если бы ты не был моим братом.
Ну конечно, ты во всех влюбляешься. Давно ли по Андрею умирала, а теперь этот Кромуэль.
Лиза покраснела:
Ты ничего не понимаешь.
Что уж тут понимать! Влюбилась в англичанина.
Лиза трясла головой:
Нет, нет. Я люблю Андрея. А Кромуэль Он красивый, веселый. У него автомобиль. Он мне нравится. Но Она прижала руки к груди. Ах, я не умею тебе объяснить.
Николай насмешливо улыбнулся:
Да ты не волнуйся. Мне-то что? Влюбляйся в кого хочешь. Уже шесть часов. Я иду спать и тебе советую.
Он вышел из комнаты и закрыл за собою дверь.
5
Лиза почувствовала что-то холодное на шее и с криком открыла глаза:
Что? Что такое?
Было уже совсем светло. Солнце светило в окно. Николай в пижаме стоял возле постели, держа блестящие ножницы в руке.
Что? снова спросила Лиза.
Что? Посмотри на себя в зеркало.
Лиза села на постели, протирая глаза кулаками, и вдруг увидела свои длинные светлые волосы на подушке. Они лежали как-то особенно, сами по себе. Они казались живыми, блестящими змеями, свернувшимися кольцом на солнце. Лиза смотрела на них, еще не понимая, потом подняла руку, потрогала свой затылок.
Коля, крикнула она, как ты мог? Коля, что ты сделал? Слезы потекли по ее щекам.
Он обнял ее:
Ну, Лизочка, перестань. Так гораздо красивее. Ведь это смешно длинные волосы.
Она прижалась к его плечу, продолжая плакать:
Я так гордилась, так любила их. Как ты мог?
Тебе все равно пришлось бы обстричь. Ты все не хотела, а теперь уже сделано. Скоро будешь взрослой
Я никогда не буду взрослой, сказала она.
Он рассмеялся:
Не будешь взрослой? Как так?
Но она уткнулась в подушку и громко всхлипывала:
Зачем? Как ты мог? Зачем ты это сделал?..
Через три дня Лиза писала в Париж: «Милый, милый Андрей, со мной случилось большое несчастье. Коля обрезал мне волосы. Я плакала, хотя мне очень идет. Но мне так жаль. С волосами я была Изольдой. Так меня зовет Кромуэль, английский мальчик, с которым мы познакомились. Это книжка про Изольду, я тебе привезу, ты сам прочтешь. Кромуэль богатый. Мы каждый день кутим и очень веселимся, но мне грустно без тебя. Когда я купаюсь и соленая вода попадает мне в рот, я всегда вспоминаю, как мы целовались. Я лежу на песке, закрыв глаза, и думаю, что ты рядом. И так уверена, что протягиваю тебе руку. Тебя нет, и я плачу. Здесь недавно потонула девочка»
6
Мать Кромуэля только что вернулась домой.
«Уже три часа. Он давно уже спит», подумала она, тихо открывая дверь в спальню сына.
Но комната была пуста, и кровать не тронута.
«Где же он так поздно?»
Она зажгла свет, села в кресло и взяла журнал.
Она не беспокоилась, мысль о том, что что-нибудь дурное могло случиться с ее сыном, даже не пришла ей в голову.
Она рассеянно перелистывала журнал. Она не читала, она думала. Она думала о своей жизни, о своем муже, убитом на войне. Он был такой большой, белозубый, веселый. Она улыбнулась своим воспоминаниям совсем так же, как улыбалась когда-то мужу. Кром становится удивительно похож на отца. И она с тем же удовольствием, с каким вспоминала сейчас мужа, стала думать о сыне.
Дверь бесшумно открылась, и вошел Кромуэль.
Как вы поздно, Кром. Она, улыбаясь, отложила журнал. Хорошо веселились?
Он покраснел:
Отлично, спасибо.
Я хотела только дождаться вас, чтобы сказать вам спокойной ночи. Спите спокойно, Кром. Я рада, что вам весело тут.
Она встала и поцеловала сына.
У меня к вам просьба, мама. Он еще гуще покраснел. Здесь очень хорошо, но чертовски дорого. Он сделал ударение на «чертовски». И мне
Разве так уж чертовски? рассмеялась она. Вам нужны деньги? Пятьсот франков хватит? Она еще раз поцеловала его и пошла к двери, но на пороге остановилась. Вы не играете ли в баккара, Кром?
Нет.
Пожалуйста, не играйте. Так я вам завтра утром дам деньги.
Он сделал шаг к ней:
У меня еще просьба. Я хотел бы поехать в Париж в этот вторник, один.
Она покачала головой:
Нет, милый Кром, вы ведь знаете, что мы едем в Париж через две недели, первого октября. И раньше вы не поедете. Вы уж как-нибудь устройтесь.
И она, кивнув на прощанье, вышла из комнаты.
7
Было двенадцать часов. Горячее розовое солнце высоко стояло на блестящем небе. Белые волны вздымались и падали. Купающиеся прыгали, держась за веревку. Из казино заглушенно и взволнованно доносилась музыка.
Лиза лежала рядом с Кромуэлем на горячем песке.
Кром, дайте руку. Вам не грустно?
Грустно? удивился он.
Но ведь я уезжаю.
Да. Но через две недели я буду в Париже.
Она вздохнула и задумалась.
В две недели может столько случиться. Может быть, через две недели ни Парижа, ни Биаррица не будет. И дороги в Париж не будет. И нас.
Он рассмеялся:
Ну куда же все денется?
Исчезнет, рассыплется, улетит. А если все и останется, то ведь так, как сейчас, никогда не будет. Может быть, даже лучше будет, но не так, как сейчас. Она покачала головой. Нет, и лучше не будет, а хуже. Ведь всегда чем дальше, тем хуже. Разве вы не замечали?
Он ничего не ответил.
Она повернулась на бок и придвинулась к нему, поджимая голые ноги. От ветра ее короткие светлые волосы поднимались вокруг лица, как сияние.
Ах, Кром, вздохнула она, я не хочу уезжать от вас.
Она встала, кутаясь в мохнатый халат, и подошла к самой воде.
Знаете, я хотела бы уплыть далеко-далеко, выбиться из сил, утонуть. Как, помните, та девочка.
Она смотрела в море.
Изольда, тихо позвал он, подходя к ней сзади. Вы плачете, Изольда?
Она ничего не ответила.
Я так люблю вас, сказал он, задыхаясь от волнения. Не плачьте, Изольда.
Она повернула к нему веселое, улыбающееся лицо:
Пожалуйста, не раскисайте. Все это вздор. Она сбросила халат на песок. Ну, кто скорее доплывет до скалы? Раз, два, три. И, взмахнув руками, смеясь вбежала в море, разбрасывая брызги вокруг себя.
8
Лиза уезжала в тот же вечер. Кромуэль принес ей на вокзал розы. Одэт большую плитку шоколада. Лиза прижимала к себе цветы и улыбалась рассеянно, совсем как Наталия Владимировна. Но Наталия Владимировна только казалась рассеянной, ее руки в белых перчатках слегка дрожали, и уголки губ дергались.
Послушай, говорила она тихо стоявшей рядом Солнцевой. Где же он? Уже поздно.
Он сейчас придет. Ведь он обещал ехать с тобой. Не волнуйся. Заметят.
Наталия Владимировна поправила шляпу и снова рассеянно улыбалась провожающим.
Да, всегда грустно уезжать, говорила она, как на сцене. Здесь было так хорошо, она замолчала на минуту, и я боюсь железнодорожных катастроф.
Лицо ее вдруг стало испуганным. Длинные ресницы замигали, будто она готова заплакать. И сейчас же все стали успокаивать и уговаривать ее.
Она стояла у окна, не слушая, обрывая лепестки цветов.
Теперь уже он не успеет. Скажи ему, Таня Лиза, Лиза, садись скорей, перебила она себя, сейчас поезд тронется.
Прощайте, Кром. Лиза протянула Кромуэлю руку.
Нет-нет, не прощайте, до свидания. Он поцеловал ее руку. Ведь только десять дней.
Поезд тронулся. Лиза стояла на площадке рядом с Николаем и, смеясь, махала платком. Наталия Владимировна отвернулась от окна. По щеке ее текла слеза. Лиза испуганно вскрикнула:
Наташа!
Она уже давно не видела, как плакала мать. Наталия Владимировна нетерпеливо дернула плечом:
Отстань, и вошла в купе.
Лиза растерянно посмотрела на брата:
Отчего она плачет?
Борис не поехал с ней. Место в ее купе заказано. Кролик нарочно с утренним поездом отправлен. Николай равнодушно высунулся в окно. Старалась, а он надул. Ей и обидно. Он рассмеялся. Ну, идем к себе во второй класс. Достаточно отъехали. Не увидят ее поклонники, как мы с тобой перелезем из спального вагона. Идем.
Но дверь на площадку снова отворилась.
Лиза, позвала Наталия Владимировна. Останься со мной. Ты ляжешь наверху. Место свободно. Я доплачу, ничего. Мне не хочется оставаться одной. А ты, Коля, иди. Спокойной ночи.
Лиза вошла в купе, прижимая к груди цветы. Наталия Владимировна уже сняла шляпу и пальто. Лицо ее было бледно и расстроено.
«Совсем уж она не такая красивая, неожиданно подумала Лиза. Я лучше».
Ложись скорей. И не болтай. У меня голова болит. Наталия Владимировна поцеловала дочь. Полезай наверх, птичка.
Лиза разделась и легла на холодные простыни. Как бы только не слететь отсюда вниз. Вот тогда настоящей птичкой будешь. Она придвинулась к стене, положила рядом с собой розы. Молодец этот Борис, что не поехал. Теперь бы она тряслась во втором классе, клевала бы носом, и Николай непременно бы еще толкал ее. А здесь так удобно. Она с удовольствием вытянулась.
Ну спи, я тушу. И не шурши, пожалуйста.
Стало почти темно. Только под потолком горел маленький синий фонарик.
Лиза уткнулась лицом в цветы, потом вспомнила о плитке шоколада, засунутой под подушку, достала ее, осторожно разорвала обертку.
«С орехами, самый любимый».
Розы пахли душно и нежно. От сладости шоколада защекотало в горле.
Вагон легко качало. Лиза прислушалась к стуку колес. «Вы куда? Вы куда?» серьезно и внушительно спрашивали колеса, и рычаги, спеша и перебивая друг друга, отвечали тонкими голосами: «Едем, едем не доедем; едем, едем не доедем».
Лиза вздохнула. Вот она едет. И Кромуэль все дальше и дальше с каждой минутой. Она поцеловала цветы. «Кромуэль, вздохнула она, Кром».
Снизу донеслось тихое всхлипывание, заглушенное стуком колес.
Это Наташа плачет. Лиза осторожно свесила голову, посмотрела на мать. Наталия Владимировна лежала, повернувшись к стене. Лица ее не было видно. Только ее белые плечи чуть-чуть вздрагивали.
Лиза снова легла и прижалась щекой к подушке. Цветы все так же душно пахли, и шоколад был такой же вкусный, но Лизины плечи стали чуть-чуть вздрагивать, совсем как плечи Наталии Владимировны.
«Бедная Наташа Но жалость к матери сейчас же заменилась жалостью к Крому. Он теперь уже дома. Ему грустно. Он думает обо мне. Бедный Кром, вздохнула она, кладя новый кусок шоколада в рот. Милый, милый Кром. Всегда чем дальше, тем хуже, вспомнила она свои слова. Да, правда, чем дальше, тем хуже».
И вдруг сердце ее сжалось от предчувствия чего-то неизбежного, ужасного, ноги похолодели, и стало трудно дышать.
Но колеса стучали все ровнее и ровнее, и веки тяжело опускались на сонные глаза.
9
Лиза проснулась от сильного толчка. Вагон качало и подбрасывало. Паровоз пронзительно и гулко свистел. Лиза приподнялась и огляделась. Где она? И сонно улыбнулась. Она в поезде. Она едет в Париж, к Андрею. Она подтянула теплые колени, подсунула руку под голову. Что-то защекотало ей щеку. Ах да, это цветы. Она оттолкнула их, и они с тихим шелестом упали вниз.
«Ну и пусть. Скоро Париж. А в Париже ее ждет Андрей». Она лежала, улыбаясь. Влажная подушка неприятно прилипала к щеке. Лиза ощупала ее. Отчего подушка мокрая? Неужели она, Лиза, плакала? Неужели это ей только что было грустно и страшно? О чем ей грустить, чего ей бояться? Ведь она едет в Париж и Андрей ждет ее.
Наталия Владимировна тронула ее за плечо:
Вставай, Лизочка. Подъезжаем.
Лиза села на край дивана, свесив голые ноги вниз.
Вот мы и доехали без крушения.
Веки Наталии Владимировны припухли.
Ты плохо спала, Наташа?
Да, у меня мигрень.
Когда любовник обманывает это называется мигрень. Надо будет сказать Коле. Лиза поболтала ногами в воздухе.
А я чудно, чудно спала. И я так рада, что мы вернулись в Париж. Ты тоже рада?
Наталия Владимировна пудрилась перед зеркалом.
Одевайся скорей, Лиза.
Лиза смотрела в окно. Скоро ли? Скоро ли? Вот стена с огромными черными буквами: Paris.
Лиза забила в ладоши:
Мама, Париж.
Наталия Владимировна недовольно обернулась:
Сколько раз говорила тебе, чтобы не называть меня мамой. Возьми зонтики и свои цветы.
Лиза наклонилась над цветами Кромуэля: не стоит брать, они уже завяли и, оттолкнув их ногой, вышла в коридор.
Поезд остановился. Лиза первая спрыгнула на перрон. Андрей, где Андрей?
Но Андрея не было. Она напрасно осматривала встречающих. Из второго класса вылез Николай, хмурый и заспанный. Он насмешливо поклонился Лизе:
Хорошо изволили спать, принцесса?
Отстань.
Втроем сели в такси. В окна бил косой, редкий дождь и блестели зонтики прохожих. Николай поежился: