Важно, что в ХХ веке «драгоценное достояние русской культуры, еще практически не открытое культурой міровой, приобретет и для всего міра новый статус, когда оно будет представлено не от группки эмигрантов, а от имени самой России. Россия его уже вбирает, жадно впитывает, находя в нем ответы на самые насущные вопросы». Однако эта культурная миссия, при всем ее величии еще не высшее достижение эмиграции. Главным ее достижением стал уникальный духовный опыт, подобного которому в ХХ веке не имел больше никто: «Для христианина все в міре имеет смысл; в том числе и катастрофы они дают опыт катарсиса, который, пожалуй, иным образом получить было нельзя. В этом глубочайший и единственный положительный земной смысл российской трагедии».
Впрочем, позже появилась и другая эмиграция, но имевшая уже прямо противоположный смысл. Это люди, по большей части не русские этнически, уехавшие на Запад «за лучшей жизнью», понимая под этим жизнь чисто материальную; и «лишь незначительная часть этой массы включилась в жизнь Русского Зарубежья, и этот вклад был чаще разрушительного, чем созидательного характера». Но даже этот опыт столкновения с антирусской эмиграцией, как отмечает автор, оказался по-своему полезным, поскольку показал, что бесовские силы, порожденные большевизмом, могут легко «перекрашиваться», принимать «либеральное» обличие, не изменяя при этом своей сущности. Эти антисоветские диссиденты фактически становились новой редакцией русофобского большевизма, лишь под иной маской: «для диссидентского пути было достаточно отрицания преступного режима, а заодно и своего народа, на котором режим паразитировал. В пустоту же, возникавшую на месте национального самосознания, легче всего впитывались фикции чужой, недосягаемой, притягательной цивилизации». Становясь идолопоклонниками Запада, эти люди нисколько не становились свободными, но лишь одну форму духовного рабства меняли на другую.
В этом контексте очень ценно свидетельство автора о своем духовном пути. Его уход на Запад был, по сути, героическим, очень рискованным поступком похожим на геройство первой, Белой эмиграции. Автор не был на Родине ни диссидентом, ни тем более диссидентом-русофобом, каковых было большинство. Он был человеком, ищущим Истину и болеющим русской совестью. Именно этот поиск и вел на Запад иного пути в то время не было, за исключением разве что монастыря. Автор был поражен в самую глубину души «откровением сущности власти, ее самопризнанием, что она борется не только против человеческой свободы, но и против существующей реальности, против самого бытия. Я остро почувствовал, что от меня скрывают истину о самом устройстве міра, совершают онтологическую подмену его смысла. Примириться с этим я не мог». Не примириться это означает теперь одно: «победить невидимую довлеющую над всем Машину, которая старалась сделать из меня винтик, задействовать в своем механизме, регламентируя всю мою жизнь, предписывая, что мне положено и что не положено знать». Но, пишет он, «я не мог предположить одного: что именно Запад сделает меня русским, пробудит чувство долга по отношению к своему народу». Главный личностный опыт собственной эмиграции М.В. Назаров сформулировал так: «Только пребывание в чужом национальном теле прояснило мне значение своего: что национальное самосознание одна из ступеней духовного мудрения». Вот как передает он свое метафизическое ощущение от пересечения границы: «на гулком мосту через Буг поезд зависает над трещиной в міроздании между Россией и не-Россией».
В конце концов «именно эта зарубежная Россия, не имевшая своей территории, сделала меня русским, углубив мое неприятие лживой коммунистической системы от ее простого внешнего отвержения к духовному пониманию ее темного внутреннего смысла. Кроме того, эмиграция в мемуарах и документах дала представление о том, что произошло не только с Россией, но и со всем міром в XX веке». Например, именно ученый русской эмиграции впервые дал реалистичную цифру людских потерь России в ХХ веке. Эти цифры приводит в своей книге и М.В. Назаров как наиболее близкие к истинным: по подсчетам проф. И. Курганова, «за 19171953 годы от гражданской войны, репрессий, искусственного голода Россия недосчитывает 66 миллионов человек; всего же, учитывая потери в советско-германской войне, за этот период страна недосчитала 110 миллионов». Современные исследования все в большей и большей степени подтверждают эти страшные цифры, которые могут поначалу просто шокировать. Они и вполне объясняют расхождение нынешней численности населения с прогнозированным Д.И. Менделеевым полумиллиардом людей к концу ХХ века (прогнозы Д.И. Менделеева точно сбылись по всем странам, за исключением России, и им нет оснований не доверять). Если учесть то, что погибшие 100 миллионов не оставили потомства, то как раз точно получается разница между цифрой Д.И. Менделеева и нынешним населением даже с учетом естественного падения рождаемости вследствие урбанизации.
Основой первой русской эмиграции, свершившей свой нравственный, культурный и духовный подвиг, было Белое движение, и осмысление Белого движения как героической страницы русской Голгофы ХХ века исток и отправная точка православной историософии нашего времени. Как пишет М.В. Назаров, «Белое движение, даже не достигнув военной цели, спасло честь России в революционной катастрофе. Оно навсегда останется доказательством, что не выбрал русский народ большевицкую власть, а сопротивлялся ей до последней возможности». И что не менее важно, народ продолжал отчаянное сопротивление большевикам и потом в ходе Великой крестьянской войны 19211922 гг. В свою очередь, «русская эмиграция была не бегством от большевиков, а отступлением (поначалу многим казалось временным) с поля проигранной богоборческим оккупантам битвы за Россию». Хотя им не суждено было вернуться, но и на чужбине Белая эмиграция совершила подвиг русской чести, показав чудеса самоорганизации и духовной стойкости, о чем автор повествует в очерках «Галлиполийское чудо» и «Возникновение Зарубежной Руси». Этот подвиг Зарубежья уже стал символом и прообразом возрождения будущей России.
Очень важное значение для историософии имеет глава с названием, которое может показаться очень странным для большинства современных читателей, воспитанных на мифах о революции, уже целый век внушаются большевиками и их «либеральными» наследниками: «Как и почему Антанта поддержала большевиков». К настоящему времени появилось достаточно исторических исследований, показывающих реальных заказчиков катастрофы 1917 года, в том числе и тот факт, что февраль и октябрь изначально планировались мировой финансовой олигархией как два этапа одной спецоперации по разрушению России главного мирового конкурента Запада. Большевики были приведены к власти, предварительно завезенные в Россию из-за рубежа вместе с множеством профессиональных террористов из США и Европы, «всерьез и надолго». Мировая «закулиса» распространила марксизм как самое разрушительное учение против христианских государств и впервые концентрированно использовала его против России в качестве идеологического оружия массового поражения. Нетрудно было предсказать, исходя из сути марксистского учения, чем обернется для России правление большевиков превращением страны в концлагерь, массовым террором, уничтожением Православия и всех высших форм культуры, а в результате фактическим геноцидом и крайним ослабление народа. Именно так все и произошло, а когда к 1991 году большевики выполнили свою функцию, этот проект был свернут их тайными западными «кураторами», исчерпав себя.
Правительства стран Антанты с самого начала не были самостоятельными геополитическими «игроками» и просто выполняли то, что им приказывали хозяева «мировых денег». Сначала хозяева организовали Первую мировую войну с целью взаимного ослабления, а затем разрушения крупнейших монархий, сохранявших свою относительную самостоятельность. Победа в этой войне, главную роль в которой сыграла Россия, без катастрофы 1917 года была бы достигнута уже к концу 1917 года, однако по изначальному плану «закулисы» Россию ни в коем случае нельзя было допустить в число победителей. Одновременно следовало обмануть Германию так, чтобы она тоже потерпела поражение. Для этого в ходе тайных переговоров Германии была обещана победа на востоке и сепаратный мир на западе. Победу на востоке можно было одержать только путем разрушения России изнутри, и для этого в распоряжение немцев были предоставлены «революционные» кадры, созданные «закулисой» заранее Ленин с его группой террористов и Троцкий с его родственниками банкирами с Уолл-Стрит. В условиях развала армии и страны, начатого «февралистами», которые курировались через Британию, завершить процесс с помощью большевиков союзников немцев уже было «делом техники». А после завершения этой главной операции, ради которой в первую очередь и была организована мировая бойня, «закулиса» расправилась уже и с самой Германией, организовав там свою «революцию» (как обычно ликвидируют наемного киллера после того, как он выполнил заказ). Такова тайная сатанинская логика тех событий.
Далее в ходе Гражданской войны страны Антанты выполняли задачу создания управляемого хаоса на территории России с целью максимального ее ослабления и ограбления. Они не участвовали в боевых действиях (миф об «интервентах» лжив), а только контролировали порты и грабили страну за спиной истекавших кровью белых армий. Они помогали белым армиям только в самом начале их борьбы ровно настолько, чтобы они начали наступление, но тотчас прекращали помощь, как только у белых появлялся шанс на победу. Их задача была в том, чтобы русские как можно больше убивали русских. Приводя многочисленные факты этого, автор делает вывод: «Иностранные войска были введены на российскую территорию с другими целями не для свержения власти большевиков»; «немцы не боролись против большевиков, а всячески поддерживали их. Власть большевиков Антанту не интересовала». В революции «обе (германская и американская) линии финансирования революционных партий осуществлялись через одни и те же еврейские банки в скандинавских странах (Варбург и др.), вероятно, с общей координацией (вплоть до предоставления Германии кредитов на эти цели из США)». Роковую роль в Гражданской войне сыграла «ориентация добровольцев на Антанту, которая не собиралась свергать большевиков». Например, «чехи и французский генерал Жанен вступили в союз с эсерами и большевиками, вплоть до выдачи им адмирала Колчака» с целью кражи золотого запаса Российской Империи, который А.В. Колчак защищал до последнего, желая в крайнем случае оставить его большевикам в России, но не позволить его вывезти за рубеж. Однако большевики тайно договорились с французами и чехами и разграбили его вместе. Есть даже доказательства прямой помощи американцев большевикам, которые нашел проф. Саттон в рассекреченных архивах США. Одно из таких свидетельств приведено в книге М.В. Назарова: «Имеются данные Госдепартамента, что большевикам поставлялось оружие и снаряжение Советы были так благодарны за американскую помощь в революции, что в 1920 г., когда последние американские войска уходили из Владивостока, большевики устроили им дружеские проводы». Уже в 1921 году большевики организовали распродажу национальных богатств страны американцам (курировал А. Хаммер), но еще раньше уже в 1917 году американцы послали в Россию своего агента, а по совместительству журналиста Дж. Рида, который в книге «Десять дней, которые потрясли мир» создал большевистскому перевороту позитивный мировой «пиар». В 1920 году этот пиар продолжил его британский коллега по разведке и по изящной словесности Г. Уэллс в книге «Россия во мгле». (Позднее, во время террора 19361937 гг. мировая «закулиса» прислала для информационной и идеологической поддержки большевиков целую бригаду западных писателей А. Жида Л. Фейхтвангера и др., а еще раньше, в 1931 году приезжал восторгаться СССР Б. Шоу). М.В. Назаров приводит много ценных свидетельств того, как Антанта выполняла задание своих хозяев по поддержке власти большевиков, при этом делая вид якобы поддержки Белых армий как «операции прикрытия» своей тайной помощи большевикам.
Уже в эмиграции «февралисты, потерявшие власть и надеявшиеся ее восстановить с помощью своих прежних западных покровителей, были далеки от понимания как их истинных целей, так и причин российской катастрофы и Мiровой войны». В то же время «подавляющее большинство белых воинов были монархистами (в эмиграции это стало очевидно, что отметил П.Б. Струве). Неудивительно, что Белое движение неуклонно правело и каждый его последующий вождь после Деникина (Колчак, Врангель) опирался на все более правых политиков (вплоть до вполне компетентного правительства в Крыму). А на Дальнем Востоке, где белая власть в лице генерала М.К. Дитерихса существовала до конца 1922 г., на Земском Соборе была даже провозглашена православно-монархическая идеология борьбы за Святую Русь и были восстановлены Основные законы Российской империи». Это факт имеет серьезные юридические последствия, хотя и малоизвестен в наше время. Уже в эмиграции в 1920-е годы, несмотря на господство в эмигрантской прессе «февралистских» течений (которые по-прежнему хорошо финансировались их западными кураторами), в целом же «общественное мнение все сильнее поворачивалось в сторону монархии Струве считает, что в 1925 г. монархисты составляли 85 % всех эмигрантов». Этот факт демонстрирует стихийное, то есть не зависящее от какой бы то ни было партийной пропаганды, возрождение исконно русского национального самосознания у тех, кто оказался за рубежом.
Ошибка многих историков и публицистов эмиграции, как отмечает автор, состояла в том, что они «возлагали вину за победу большевизма только на Германию, имея в виду транзитные вагоны для группы Ленина, но упуская из виду не менее вместительный пароход и американский паспорт Троцкого, как и помощь единоверцам Шиффа (которая шла через те же скандинавские банки Варбурга и др.)». Без учета изначальных «заказчиков» революции понять ее подлинные причины и движущие силы невозможно.
Основную причину поражения Белого движения автор видит в общей ориентации на Антанту, которая с самого начала его предала, и в отрыве от народного антибольшевистского движения. Трагедия состояла в том, что «мощное стихийное сопротивление большевикам, повсеместно устраивая независимые от белых восстания не нашло смычки с Белым движением». Отдельной причиной автор выделяет окраинный сепаратизм малых народов, которые не включились в борьбу с большевизмом и «возмездием за это для них позже стал сам большевизм, против которого они не пожелали бороться вместе с русскими Белыми армиями» (это касается и Польши).
Несколько отступая от текста книги, о которой идет речь, позволим себе высказать личное мнение по этому фундаментальному историческому вопросу. В результате длительного изучения я пришел к выводу о том, что еще почти неучтенным, но самым принципиальным фактором Гражданской войны был искусственный голод в тылу красных. Этот голод создавался ими искусственно путем запрета на свободную продажу хлеба и введение пайковой системы, которая обрекала огромные массы городского населения на голодную смерть. Огромная гибель населения в годы Гражданской войны не менее 20 миллионов человек без учета эмиграции объясняется именно этим массовым голодом и эпидемиями как его последствием. В тылу Белых текла нормальная жизнь и люди просто не верили, какая катастрофа может наступить с приходом большевиков и поэтому не шли воевать, думая, что все как-нибудь обойдется и большевики сами падут из-за ненависти к ним основной массы населения. Уже хрестоматийным стал рассказ добровольца о том, как шел по Ростову на фронт батальон и смотрел на окна ресторанов, в которых веселилась масса публики, множество здоровых мужчин, в том числе бывших офицеров, и никто из них даже не думал идти защищать город от большевиков, которые были уже рядом. А когда пришли большевики, эти люди, не успевшие бежать, были зверски убиты, ограблены, изнасилованы только тогда они и поняли, что на самом деле происходит, но было поздно. Но совсем иначе было в тылу красных. Там даже не нужно было проводить организованные мобилизации толпы голодных людей всех возрастов записывались в Красную армию и шли на фронт только там был шанс выжить, а не сдохнуть с голоду. Семьи красноармейцев получали хоть и нищенский, но все-таки паек; а бывшие офицеры становились «военспецами», чтобы спасти свои семьи, взятые в заложники, от надругательств и гибели. Все это было циничной «социальной технологией», в которой «лозунги», идеи и проч. на самом деле уже не играли никакой роли люди были искусственно поставлены в такие страшные условия, когда им приходилось просто выживать любой ценой. Фактически большевикам впервые в истории удалось создать армию рабов, воевавшую за пайку воевавшую плохо (часто бежали к белым или дезертировали), терпевшую поражения от втрое или даже впятеро меньшего по численности противника, но все равно, в конце концов, победившую благодаря огромному превосходству большевиков в людских и материальных ресурсах. Конечно, попадались среди них и «идейные», но как исключение, поскольку идеи красных были абсурдны и сами по себе, и в соотнесении с реальностью. О какой «земле крестьянам» шла речь, когда перед 1917 годом 80 процентов всей земли и так уже было в собственности крестьян и казаков, а безземельные крестьяне составляли 23 процента населения? Неужели эти 23 процента могли бы победить всех остальных? О каких таких «фабриках рабочим» могла идти речь, если большевики сделали все фабрики и заводы государственными, и вместо зарплаты (до революции одной из самых высоких в мире) стали выдавать лишь нищенский паек? За такие «идеи» могли воевать люди либо лишенные совести, либо с очень пониженным интеллектом. Не за «идеи» и лозунги воевали красные это был обманутый и ограбленный большевиками народ, воевавший только ради надежды как-то выжить. И этот принцип «лишь бы выжить» потом стал основным содержанием «советской» истории. В Белое движение пошли те, кто сразу понял, что происходит и что ждет Россию под властью большевиков. Поэтому это была «соль земли» и в интеллектуальном, и в нравственном отношении остальные либо не поняли (кто совсем глупый), либо поняли, но струсили а таких было большинство. И гибель воинов Белого движения, и эмиграция тех, кто уцелел это самый страшный удар по генофонду русских, уничтожение лучших по своим нравственным качествам людей. Именно для этого «закулиса» и разжигала Гражданскую войну. После Гражданской войны нравственный и интеллектуальный уровень общества в России сразу резко упал, а выжившие носители старой высокой культуры затем сознательно уничтожались новой властью. Но эмиграция спасла то, что погибло в СССР.