Тогда я спросила у него, откуда он родом, потому что я понятия не имела, о чем еще поговорить с незнакомцем, с которым меня объединяет только то, что мы оба провели несколько часов на весьма невнятной экскурсии по кампусу и посетили парочку скучных лекций о жизни в Чикаго. А, ну еще и то, что мы ненавидим одежду друг друга.
Огайо, ответил он. Я из Западного Линфилда.
Да ты что! воскликнула я. А я из Восточного Линфилда.
Лицо его озарилось. Я это ликование не разделяла: как по мне, то, что вы оба из Линфилда, это не лучшее сходство. Это как заболеть одним и тем же штаммом гриппа есть, конечно, вещи и похуже, но и радоваться тут особо нечему.
Меня зовут Поппи, сказала я.
Алекс, представился он и пожал мою руку.
Когда вы представляете себе идеального лучшего друга, то звать его точно будет не Алекс. И выглядеть он вряд ли будет как школьный библиотекарь. Скорее всего, вы также не будете мечтать о том, чтобы ваш лучший друг старательно избегал смотреть людям в глаза и разговаривал тихим невыразительным голосом.
Мне пришло в голову, что если бы я понаблюдала за ним еще немного, а не сразу бы бросилась знакомиться, то легко угадала бы и его имя, и то, что он родом из Западного Линфилда. Эти два факта естественным образом сочетались с его брюками цвета хаки и эмблемой Чикагского университета на футболке.
Еще мне пришло в голову, что наша дальнейшая беседа будет становиться только скучнее, но делать мне было все равно нечего, так что я решила проверить эту теорию на практике.
Для чего ты сюда приехал? спросила я, и он озадаченно нахмурил брови.
Для чего? переспросил он.
Ну, знаешь, объяснила она, я вот приехала, чтобы найти богатого нефтяного барона, которому срочно понадобилось обзавестись молодой женой.
Он снова тупо на меня уставился.
Что ты изучаешь? перевела я.
А. Пока не уверен. Возьму курс юриспруденции, наверное. Или литературы. А ты?
Еще не решила. Я отсалютовала пластиковым стаканчиком. В основном я здесь из-за пунша. Ну и чтобы быть подальше от южного Огайо.
За следующие пятнадцать мучительных минут нашего знакомства я выяснила, что Алекс получил академическую стипендию, а Алекс, в свою очередь, выяснил, что мне на учебу пришлось взять кредит. Я рассказала ему, что я в семье самая младшая и, кроме того, единственная девочка. Он же рассказал мне, что он старший и у него трое братьев. Потом он спросил, видела ли я местный спортивный зал, на что я искренне ответила: «Нет, а зачем?», после чего разговор сам собой затих. Теперь мы просто стояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Он был высоким, тихим и больше всего на свете жаждал посмотреть местную библиотеку.
Я была низенькая, громкая и отчаянно надеялась, что кто-нибудь вот-вот пригласит нас на нормальную вечеринку.
Когда мы наконец разошлись, я была полностью уверена, что больше никогда не заговорим.
И, полагаю, Алекс был уверен в том же самом.
В конце концов, он не сказал мне «Пока», или «До встречи», или «Может, обменяемся номерами?». Нет, он просто сказал: «Удачи в учебном году, Поппи».
И ушел.
Глава 4
Этим летом
Ну как, ты подумала? спросила Рейчел. Она неистово крутит педали велотренажера, да так, что пот льет с нее ручьем, но дыхание у нее ровное и спокойное. Мы, как всегда, нашли два тренажера в заднем углу зала, чтобы можно было спокойно поговорить и не отвлекать других.
О чем подумала? выдохнула я.
О том, что делает тебя счастливой. Рейчел налегла на педали сильнее, следуя команде тренера. Я же устало навалилась на руль. Педали я крутила с таким усердием, словно прорывалась через патоку. Я ненавижу физические упражнения: мне нравится сама мысль о том, что я занимаюсь спортом.
Тишина, выдохнула я, чувствуя пульсирующее в горле сердце. Делает. Меня. Счастливой.
И? не отступила Рейчел.
Те батончики с ванильно-малиновым кремом, вспомнила я.
И?
Иногда счастливой меня делаешь ты! отрезала я. По крайней мере, я постаралась, чтобы фраза звучала строго, но эффект был смазан одышкой.
И закончили! скомандовал тренер. По комнате прокатился облегченный вздох тридцати с лишним людей. Большинство тут же обмякло на своих велосипедах, некоторые и вовсе сползли прямо на пол, и только Рейчел элегантно сошла с тренажера, словно олимпийская гимнастка. Она вручила мне бутылку воды. Вместе мы вошли в раздевалку, а затем на залитую слепящим светом улицу.
Я не буду допытываться, сказала Рейчел. Возможно, для тебя это личное.
Это Алекс, выпалила я.
Рейчел остановилась и сжала мое запястье с такой силой, что я почувствовала себя в заложниках. Вокруг нас стремительно начала скапливаться пешеходная пробка.
Что.
Не в этом смысле, поспешила объяснить я. Я про наши совместные поездки в отпуск. Для меня это лучшее, что было в моей жизни.
И ничто с этим не сравнится.
Даже если я когда-нибудь выйду замуж или заведу ребенка, самым счастливым днем в моей жизни все равно останется тот день, когда мы с Алексом отправились в поход по окутанному туманом секвойному лесу. Когда мы подъехали на место, начал лить дождь, и дорогу размыло. Весь лес был в нашем распоряжении, так что мы сунули в рюкзак бутылку вина и двинулись в путь, а когда мы уверились, что рядом точно никого нет, то откупорили бутылку. Поочередно отпивая прямо из горла, мы шли по безмолвному неподвижному лесу.
Помню, как Алекс сказал: «Жаль, что поспать здесь нельзя. Знаешь, просто лечь и вздремнуть».
А затем мы подошли к огромному, полому внутри стволу дерева вы, наверное, видели те деревья, что трескаются посередине и в итоге формируют что-то вроде деревянной пещеры. Со стороны это было похоже на две гигантские ладони, сложенные чашечкой.
Мы протиснулись внутрь и свернулись на усыпанной иголками сухой земле. Мы не спали, но отдохнули мы неплохо. Как будто, вместо того чтобы восстановить энергию через сон, мы просто насытились витающей в воздухе силой: всеми этими столетиями солнечного света и дождей, благодаря которым выросла предоставившая нам убежище секвойя.
Ну значит, тебе нужно ему позвонить, сказала Рейчел, ловко выдергивая меня из воспоминаний. Никогда не понимала, почему ты не можешь с ним просто поговорить. По-моему, это глупо терять такого важного человека из-за одной ссоры.
Я покачала головой:
Я ему уже написала. Непохоже, что он хочет восстановить нашу дружбу, и уж точно он не хочет отправиться со мной в незапланированную поездку. Я снова зашагала следом за Рейчел, поправляя на потном плече ремешок от спортивной сумки. Слушай, может, ты со мной поедешь? Было бы весело. Мы сто лет никуда вместе не выбирались.
Ты же знаешь я нервничаю, когда приходится уезжать из Нью-Йорка.
И что только сказал бы об этом твой психотерапевт? поддразнила ее я.
Она бы сказала: «Дорогая, что есть такого в этом Париже, чего нет на Манхэттене?»
Ну Эйфелева башня? предположила я.
Она тоже нервничает, когда я уезжаю из Нью-Йорка, сказала Рейчел. Нью-Джерси это максимум, на который растягивается наша с ней незримая пуповина. Пойдем лучше выпьем сока. Эта сырная тарелка сформировала в моей прямой кишке самую настоящую пробку.
В пол-одиннадцатого вечера воскресенья я сидела на кровати с обжигающе-горячим ноутбуком на коленях. К тому времени в браузере было открыто уже с полдюжины различных окон, но мой список стран для отпуска далеко не продвинулся. В данный момент в нем значилось три пункта:
1. Ньюфаундленд
2. Австрия
3. Коста-Рика
Только я успела приступить к составлению заметок про наиболее интересные города и примечательные места каждой из стран, как на столе зажужжал телефон. Все воскресенье мне писала Рейчел, кляня на чем свет стоит молочные продукты, так что ничего особо интересного я не ожидала. Однако когда я взяла в руки телефон, на экране высветилось имя Александра Великого.
Теплое ощущение снова поселилось в моей груди, да так быстро, что голова у меня закружилась.
Прислал он мне какую-то фотографию. Я нажала «открыть», и моему взгляду предстала моя уморительно кошмарная фотография с выпускного, дополненная превосходной цитатой, которую я выбрала для подписи в школьном альбоме: «ПОКА».
«Ну нееееееет, напечатала я, хохоча во все горло. Ноутбук я тут же отставила в сторону. Где ты это вообще нашел?»
«В библиотеке Восточного Линфилда, ответил Алекс. Я обустраивался в классной комнате и тут вспомнил, что в школах хранят альбомы с выпускного».
«Ты предал мое доверие, пошутила я. Ну все, я иду к твоим братьям. Скажу им, чтобы они прислали мне твои детские фотки».
Он тут же мне прислал памятную фотографию Грустного Щеночка, снятую в пятницу: лицо размыто, уличные фонари отбрасывают на одежду яркий оранжевый отблеск.
«Ты злая», написал он.
«Это что, стоковое фото, которое ты сохранил ради подобных случаев?» спросила я.
«Нет, ответил он. Я сделал фото в пятницу».
«Как-то ты поздно гуляешь по Линфилду, заметила я. Что там вообще открыто в такой час? Закусочная?»
«Как выяснилось, если тебе исполнилось 21 год, в Линфилде полно развлечений, ответил Алекс. Я был в Бердисе».
Бердис это бар (и, как утверждается, «и гриль»), оформленный в тематике гольфа. Стоит он напротив моей старшей школы.
«Бердис? напечатала я. Фу! Там же только учителя пьют!»
Алекс незамедлительно прислал мне еще одну фотографию Лица Грустного Щеночка, но на этот раз хотя бы свежую: на ней он был в серой футболке, его взъерошенные волосы торчали во все стороны, а за спиной виднелась деревянная спинка кровати.
Значит, он тоже сидит на кровати. И пишет мне. И когда он возился в своем классе, то не просто думал обо мне он даже потрудился найти старый школьный альбом с моей фотографией.
Я заулыбалась во весь рот. От восторга у меня шумело в голове. Удивительнейшим образом этот разговор ощущался совсем как самое начало нашей дружбы: когда каждая эсэмэска кажется самой смешной на свете, а каждый быстрый созвон превращается в полуторачасовую беседу пусть мы и встречались всего пару дней назад. Я вдруг вспомнила, как в один из наших первых телефонных разговоров задолго до того, как я начала считать Алекса своим лучшим другом я сказала, что я ему перезвоню, потому что мне нужно отойти в туалет. Затем мы снова созвонились, проговорили еще час, и тут уже Алексу понадобилось сделать перерыв по той же причине.
К тому моменту мне уже казалось глупым вешать трубку только для того, чтобы случайно не услышать журчание мочи в унитаз, поэтому я сказала, что он может не вешать трубку, если хочет. Алекс, конечно, предложением не воспользовался ни тогда, ни после, но я с тех пор часто писала прямо посреди разговора. С его разрешения, конечно.
А теперь вот я сидела и глупо трогала его фотографию кончиками пальцев словно каким-то образом я могла почувствовать его прямо через экран, словно сейчас мы окажемся ближе, чем мы были все эти два года. В квартире была я одна, и никто меня не видел, но чувствовала я себя все равно по-идиотски.
«Шучу! написала я. Когда я в следующий раз приеду домой, нам нужно будет сходить надраться с миссис Лаутценхайзер».
Даже не подумав, я отправила сообщение, и тут до меня дошло. Рот мгновенно пересох.
Когда я в следующий раз приеду домой.
Мы.
Я, наверное, зашла слишком далеко? Звучало это так, будто мы должны провести время вместе, да?
Алекс на это никак не отреагировал. Просто написал:
«Лаутценхайзер стала трезвенницей. Еще она перешла в буддизм».
Ни положительной реакции на мое предложение, ни отрицательной. Это побудило во мне желание немедленно добиться ответа.
«Тогда, видимо, вместо этого нам придется сходить к ней за духовным просветлением», написала я.
Алекс печатал ответ слишком уж долго. Все это время я сидела, скрестив пальцы на удачу, и усердно посылала Алексу телепатические приказы: не вздумай отказываться! Не вздумай!
Боже ты мой.
Я-то думала, что у меня все хорошо, что я оправилась от нашего дружеского разрыва, но теперь, когда мы снова разговариваем, я с каждой минутой скучаю по нему все больше.
Телефон завибрировал у меня в руках. Два слова:
«Видимо, да».
Не самый лучший результат, но хоть что-то.
Я была опьянена происходящим. Всеми этими фотографиями из выпускного альбома, обменом селфи, самой идеей, что Алекс сидит сейчас на кровати и пишет мне сообщения. Может, я давила на него слишком сильно, может, задавала слишком много вопросов, но остановиться я не могла.
Целых два года я мечтала попросить Алекса дать нашей дружбе еще один шанс, но я так боялась получить отрицательный ответ, что ни разу ничего не сказала.
Молчание нам воссоединиться не помогло. И я скучаю по нему: я скучаю по тому, как мы проводили время вместе, я скучаю по летним путешествиям. И я знаю в моей жизни все еще есть одна вещь, которую я по прежнему очень-очень хочу, и у меня есть только один способ узнать, могу ли я ее получить.
«А ты, случаем, не свободен в школьные каникулы? пока я это печатала, меня трясло так сильно, что зубы начали стучать. Я думаю отправиться в отпуск».
Я сделала три глубоких вдоха и быстро нажала «отправить».
Глава 5
Одиннадцать летних сезонов назад
Иногда я видела Алекса Нильсена на территории кампуса, но мы ни разу не заговаривали, пока не кончился первый учебный год.
На самом деле все это устроила Бонни, моя соседка по общежитию. Когда она сказала, что у нее есть приятель с юга Огайо, который ищет попутчика для поездки домой, я и не подумала, что речь идет о том самом парне из Линфилда, которого я встретила в первый же вечер.
Основная причина моей недогадливости заключалась в том, что Бонни оставалась для меня полной загадкой. Все девять месяцев она появлялась на пороге общежития только для того, чтобы сходить в душ и переодеться, после чего отправлялась в квартиру своей сестры. То, что она вообще знала, что я из Огайо, было само по себе удивительно.
Я подружилась с несколькими девушками с нашего этажа мы вместе ужинали, смотрели фильмы, ходили на вечеринки, но Бонни не входила в наш тесный круг первогодок, подружившихся исключительно из необходимости обзавестись социальными отношениями. Так что идея, что ее другом мог оказаться тот самый Алекс из Линфилда, не пришла мне в голову, даже когда она дала мне его имя и номер телефона, чтобы мы могли договориться о встрече.
Когда я в назначенное время спустилась вниз и обнаружила Алекса, ждущего меня у машины, я удивилась. А вот по его спокойному, несколько страдальческому лицу было ясно, что он-то прекрасно был осведомлен о таком развитии событий.
На нем была та же самая футболка, что и в первый день нашей встречи, ну или он купил несколько запасных штук, чтобы можно было носить эмблему любимого университета без перерыва.
Так это ты! закричала я с другой стороны дороги. Он пригнул голову, заливаясь румянцем.
Ага. И не произнеся больше ни слова, он подошел ко мне, забрал сумки и принялся загружать их на заднее сиденье машины.
Первые двадцать пять минут мы ехали в неловком молчании. Еще хуже было то, что мы попали в жуткую пробку, так что уехали не так уж и далеко.
У тебя есть аудиопровод? спросила я, копаясь в центральной консоли. Алекс перевел на меня взгляд, и рот у него скривился.
Зачем?
Потому что я хочу проверить, смогу ли я прыгать через скакалку, пока пристегнута ремнем безопасности, фыркнула я, складывая на место влажные салфетки и антисептик для рук, которые я успела переворошить в поисках кабеля. А ты как думаешь? Чтобы мы могли послушать музыку.
Плечи Алекса приподнялись вверх, придавая ему сходство с черепахой, пытающейся спрятаться в панцирь.