Мой отец совершил великое дело, он защищал принципы нашей веры и нашей культуры, а посему должен был умереть в мире с самим собой. Любой туарег согласился бы жить и умереть так же.
А что, туареги действительно верят в существование рая? неожиданно поинтересовался Ален Гита. Вы думаете, что где-то там, на небесах, есть место, где полно снеди, музыки и красивых женщин, как утверждает ваш Магомет?
И да и нет ответил Гасель Сайях.
Простите, не понял.
Точно так же, как ад, рай и существует, и не существует.
Говорю же, не понял.
Рай существует для тех, кто верит в него.
А для тех, кто не верит?
Не существует.
И с адом так же?
Да.
Как это?
Да все очень просто Если ты чтишь законы Аллаха, твоя душа попадет в рай. Если не выполняешь законы Аллаха, твоя душа попадет в ад. Гасель сделал небольшую паузу, как бы подчеркивая то, что собирался добавить: Но если ты не веришь ни в рай, ни в ад, когда ты умрешь, твоя душа никуда не попадет. То есть ты просто умрешь.
По-вашему, для неверующих не существует загробного мира?
Не существует. Точно так же, как не существует для верблюдов, собак или коз. Если человек не верит в существование Высшей силы, то он опускается до уровня животного, а значит, и посмертная судьба его такая же: рассыпаться в прах.
Не получив ни награды, ни наказания за свое поведение при жизни?
Уподобиться животным уже означает достаточное наказание, заметила Лейла. Было бы несправедливо наказывать кого-то за то, что он не выполнял Божьих указаний, когда не верил в Бога. Это все равно что наказывать за нарушение закона, о существовании которого тебе неведомо. Но в чем мы можем быть уверенными, так это в том, что даже ад, в котором очищают от грехов, в тысячи раз лучше, чем ничего.
Как странно вы смотрите на жизнь.
Скорее на смерть.
Действительно, скорее на смерть, согласился Марсель Чарриер. Ну ладно, думаю, настал момент оставить метафизические дискуссии, которые все равно ни чему не ведут. Мы приехали сюда ради ралли. Как только рассветет, нужно будет отправиться в дорогу
* * *
Едва день забрезжил, красный автомобиль скрылся за скалами. Гасель Сайях, проводив его взглядом, сел у входа в шатер.
Он раздумывал.
Что за странная жизнь у этих людей, если они пускаются в столь безрассудные авантюры? И что за жизнь у него самого, если он продолжает цепляться за прошлое, когда мир движется вперед с умопомрачительной скоростью?
Гасель не мог похвастаться образованностью, однако он унаследовал острый ум своего отца, а жизнь научила остальному.
Юноша, которому пришлось забрести сюда, соорудить вместе с братьями колодец, взять на себя заботы о семье, превратился в мужчину, а мужчинам свойственно заглядывать в будущее, хоть это и не самое приятное занятие.
Что ждет их всех?
Раньше у Сайяхов были домашние рабы и слуги. Но теперь они остались одни, слуги разошлись, рабам была подарена свобода.
Аиша была уже в том возрасте, когда давно пора рожать, да и ему с братом крайне нужны были женщины, чтобы делить с ними ночи в постелях. Но возможностей найти себе пару у них почти не было. Что они могут предложить, если весь их мир это жалкий колодец, огород, три чахлых пальмы и дюжина коз вместе с верблюдами.
Бедность не замечаешь, пока не сравниваешь ее с богатством. Наблюдая, как французы доставали из своего автомобиля продукты, изумляясь роскоши их одеяний, он пришел к выводу, что жизнь его семьи и вправду была нищенской.
Но что он мог сделать?
Куда пойти, не имея ничего за душой? О легендарном Гаселе Сайяхе, Охотнике, все забыли, а сами они ничего из себя не представляют. Везде они будут париями без денег и специальности. Годны-то лишь на то, чтобы ходить за скотом да грузить кирпичи, без малейшего шанса пробиться в тот мир, где люди умеют водить автомобили, управлять самолетами и обращаться с мудреными приборами.
Они безнадежно отстали от времени, и это время с каждым днем ускорялось все больше и больше.
Пропасть, пролегавшая между туарегами и остальными народами планеты, расширялась с невиданной скоростью, и Гасель Сайях, сын Гаселя Сайяха, был убежден, что попытка перепрыгнуть на другую сторону означала бы то же самое, что кинуться в бездну вниз головой.
У туарегов не оставалось другого выхода, как топтаться на одном месте, пока они не исчезнут окончательно, и Гаселю больно было согласиться с тем, что он принадлежит к потерянному поколению.
Огромные, воняющие бензином грузовики пересекали Сахару с севера на юг и с востока на запад, каждый из них перевозил груз, который был под силу не одному, а тридцати верблюдам. Так что и караваны уже стали большой редкостью среди дюн.
Надо же, непонятные приборы, летающие где-то выше туч, могут определить, в какой точке находится автомобиль, проложить маршрут! Выходит, и проводники-бедуины не нужны.
Самолеты могут преодолеть за час расстояние, на которое он сам тратил недели, и все, что он усвоил на опыте многих поколений своих предков, умещалось на трех страницах в книгах, доступных любому мальчишке-европейцу.
На базаре в аль-Рейми ему иногда удавалось приобрести старые книги. Он их с жадностью читал и перечитывал, и чем больше читал, тем больше приходил в уныние, так как понимал, что не было никакого способа влиться в новый мир, находящийся далеко-далеко за темными скалами и бесконечной пустыней.
Простое признание факта, что он превратился в некий вид живого ископаемого, настолько же бесполезный, как и окаменевшие моллюски, которые время от времени попадались в горах, ввергали Гаселя в глубочайшую депрессию.
Двадцать лет назад его отец был гордым хозяином пустыни.
А теперь клан Сайяхов превратился в маленькую семью оборванцев-кочевников.
По крайней мере, его отец смог умереть в наилучший момент, вписав в историю народа яркую страницу. Ничего такого он сам, младший Гасель Сайях, сделать не сможет. Их всех ждет забвение.
Внезапно его внимание привлекло едва уловимое движение. Гасель присмотрелся: на горизонте, точно в том же месте, откуда вчера появился автомобиль Марселя Чарриера, появился небольшой столб пыли.
Сине-белый автомобиль мчался так, словно собирался взлететь.
Несколько минут спустя уже было слышно рычание мощного мотора, и все Сайяхи вышли из шатра.
Как только автомобиль остановился, человек, сидящий за рулем, нервно распахнул дверь и нетерпеливо спросил на ломаном французском:
Сколько времени прошло, как они уехали?
Гасель недоуменно посмотрел на него, повернулся к брату, словно тот мог объяснить причину, по какой водитель не поздоровался, и наконец нехотя ответил:
Они отправились на рассвете.
Мужчина вышел из автомобиля, снял шлем и с плохо сдерживаемой злостью швырнул его на землю, одновременно воскликнув:
А, чтоб их!.. Они опережают нас на два часа. Какой номер у них был?
Гасель, не понимая, посмотрел на него.
Как вы сказали? спросил он.
Какой номер был у автомобиля? Как этот! Вот здесь, видишь? ткнул мужчина пальцем. Какой номер был?
Не знаю.
Не знаешь? Как это не знаешь?
Меня номера никогда не интересовали.
Понимаю. А цвет? Цвета тебя интересуют?
Иногда
Так какого цвета была их развалюха?
Не помню.
Из машины вышел второй мужчина и на таком же дурном французском сказал:
Остынь. Они уже далеко, и самое лучшее, что мы можем сделать, так это поехать вдогонку.
Заткнись! Помоги мне достать воду.
Он подошел к колодцу и уже приготовились потянуть за веревку, но Гасель остановил его:
Вам для питья?
Мужчина, не скрывая раздражения, фыркнул:
Для питья? Вот эту воду? Чтобы потом поносом исходить до самого Каира? Нет, конечно. В радиатор. Наскочили на камень, пробили маленькую дырку, теперь надо постоянно пополнять.
В таком случае воды мы вам не дадим.
Почему?
Потому что эта вода только для питья. Если вы хотите залить ее в радиатор, придется ехать к другому колодцу.
И кто это сказал?
Я.
А какое мне дело до твоих слов? Этот колодец общественный.
Вы ошибаетесь. Этот колодец частный. Мы его сами выкопали, а посему он наш. Общественный колодец находится далеко отсюда.
Но ведь это Сиди-Кауфа!
Нет. Это не Сиди Кауфа.
Не может быть!
Именно так. Ваши предшественники тоже ошиблись. Похоже, вам выдали неточные карты.
Дерьмо! Сборище недоумков!
Мужчины переглянулись между собой. Второй мужчина, штурман, пробормотал:
Ну ладно, ладно. Это и правда не Сиди-Кауфа, я читал в путеводителе, что там есть оазис, насчитывающий более пятидесяти пальм
Сколько ты хочешь за воду? перебил его первый мужчина.
Для питья ничего.
Ну а если не для питья?
Не продается.
Как это не продается? Продается всё.
Для нас вода означает жизнь, и мы водой не торгуем.
Пятисот франков[3] за литр хватит? прищурился мужчина.
Вы думаете, мы сможем напиться пятьюстами франками?
А тысяча?
И тысяча жажды не утолит.
Чего же вы хотите? возмутился мужчина. Я вам предлагаю целое состояние за дырявое ведро воды.
Ничего я не хочу. Хоть тысяча, хоть десять тысяч, хоть миллион франков только бумажки, если нет воды. Желаете пить пейте. Не желаете будет лучше, если вы проследуете дальше своим путем. У вас даже ни хватило деликатности попросить у нас разрешения, а теперь уже слишком поздно это делать.
Но, если не залить радиатор водой, двигатель сдохнет посреди пустыни!
Это ваша проблема. Когда вы решили принять участие в гонке, то должны были предусмотреть, что нечто подобное может произойти. Гасель показал за скалы и добавил: А сейчас вам лучше убраться.
Мужчина на несколько мгновений задумался, кивнул, поднял свой шлем и влез в машину. И тут же выскочил, сжимая в руке тяжелый револьвер и целясь прямо в голову Сайяха.
А теперь что скажешь, араб вшивый? крикнул он. Ты мне дашь воду или нет?
Какого х ты делаешь?! ужаснулся второй мужчина. Ты что, с ума сошел? Спрячь оружие!
И не подумаю! последовал резкий ответ. Без воды мы сдохнем в пустыне.
Не драматизируй. Сообщим по радио, и за нами приедут.
Когда? Через шесть часов или, может, через день? Уверен, те, кто нас опередил, заплатили этим свиньям, чтобы они помешали нам догнать их. Ну нет, этому не бывать! Давай доставай воду!
Но, Марк
Заткнись и делай, что я тебе говорю! Каждая минута на счету.
Нас могут дисквалифицировать за это.
А как они узнают? Ты что, сам расскажешь?
Нет, но
Нет таких «но», чтобы они что-то стоили! Тот, кого назвали Марком, переводил ствол револьвера с одного туарега на другого. Эти козлы из оргкомитета внесли путаницу в карты, а нам, между прочим, говорили, что, если возникнет некое препятствие, мы должны выкручиваться сами, как сможем. Так вот оно, препятствие.
Мужчина-штурман засомневался. Было видно, что он не хочет идти на крайности, однако, решив, что выбора нет, зачерпнул воду из колодца, залил в радиатор и наполнил небольшой бидон.
Сочувствую невпопад пробормотал он, закончив дело.
Как это ты сочувствуешь?! зло уколол его компаньон. Может, ты думал, что нас ждет прогулка по Елисейским Полям? Я тебе говорил, что, вполне возможно, мы столкнемся с бандитами, и ты согласился поехать. Так что засунь свое сочувствие в задницу.
Но ведь они не бандиты
Тот, кто пытается захапать побольше франков за десять литров воды бандит. Садись в машину, мать твою, или я оставлю тебя здесь!
Он подождал, пока штурман усядется, затем направился к багажнику тяжелого внедорожника. Открыл дверцу, достал банку с машинным маслом и подошел к краю колодца. Держа Гаселя под прицелом, одной рукой открутил крышку, и струя масла полилась вниз.
Смотри, что я делаю с твоей дерьмовой водой! Будешь целый месяц срать маслом.
Разжал пальцы, и наполовину опустошенная банка полетела на дно колодца. Садясь в автомобиль, он сделал неприличный жест и забористо выругался.
Ты с ума сошел, Марк с кислым видом выдавил штурман, у которого, казалось, вот-вот брызнут слезы из глаз. Но еще больше сумасшедший я, что согласился вляпаться в это. Знал же, какой ты кретин
Да пошел ты!
Семейство не верило своим глазам. Когда автомобиль исчез из виду, Гасель подошел к одной из пальм, прислонился к ней лбом и замер, пытаясь совладать с закипавшей злостью.
Как Аллах мог допустить, чтобы такое произошло?
Почему судьба бьет их даже в самом сердце пустыни?
Если отец и совершил какой-то грех он расплатился за него своей жизнью. Но при чем тут они, его дети? В чем их вина, если они оказались гонимыми и подвергнутыми издевательствам?
Все, что они хотят, выжить. Цепляются за жизнь когтями и зубами и даже принесли в жертву Ахамука колодец забрал его. Свили гнездо на краю земли, но и здесь проклятые гри-гри не оставили их в покое.
Что будем делать? Гасель посмотрел на сестру, в чьих огромных черных глазах отражался страх.
Не знаю.
Как мы выживем без воды?
Тоже не знаю.
Четыре дня могут оказаться очень тяжелыми, пока доберемся до Сиди-Кауфы.
В гирбах что-нибудь осталось?
Ни единой капли.
Господин, господин!.. Если даже нам удастся добраться до колодца, бо́льшая часть животных умрет по дороге.
Как ты думаешь, что будет, если мы попробуем пить эту воду?
Не имею ни малейшего представления. Масло машинное, я слышал, что от него люди болеют и даже слепнут.
Слепнут? ужаснувшись, повторила Аиша.
Слепнут или становятся обездвиженными.
Но ведь масло остается на поверхности воды. Может быть
Нет, не будем рисковать, прервал ее брат. Откуда нам знать, какого количества этого масла достаточно, чтобы человек заболел, и какие средства существуют в качестве противоядия. А вдруг это такое масло, которое вмиг убивает?
Лейла и Сулейман хранили молчание, как бы подтверждая, что Гасель глава семьи и ему принимать решение. От этого решения, вне всяких сомнений, зависела жизнь всех. Гасель и сам понимал, что груз ответственности лежит на его плечах и что бы он ни предложил, его послушаются.
Он сел на корточки, поиграл песком, потом обвел взглядом шатры. И наконец, твердо заявил:
Мы должны поторопиться погрузить все. Чем раньше мы выйдем, тем быстрее доберемся до Сиди-Кауфы.
Погрузить все? повторила Лейла с нескрываемым удивлением. Ты хочешь сказать, что мы уходим навсегда?
А что нам остается? с горечью ответил Гасель. Вода в колодце будет отравленной много месяцев, да и, похоже, настал момент, когда мы должны покинуть эту пустыню. При небольшом везении, возможно, о Сайяхах забыли недоброжелатели.
Сколько лет прошло, а удача не удостоилась нас навестить, заметил Сулейман. После того дня, когда Абдуль эль-Кебир попросил у нас приюта, на нас как будто клеймо поставили.
А что тебя удивляет, брат? Удача обычно не сопутствует людям честным и справедливым. Зато им помогает Аллах. Истинный мусульманин всегда предпочтет руку Аллаха, чем руку удачи. Иди за верблюдами!
Не теряя время, все принялись собираться, но не успели навьючить даже одного верблюда, как Аиша выпрямилась и произнесла:
Вон еще едут!
Вдалеке, сопровождаемый тучей пыли, появился автомобиль.
Похоже, у них у всех одна и та же карта, потому-то все и едут сюда Гасель задумчиво почесал свою черную бороду. Ну и хорошо, это значит, что нам удастся дела уладить.
Как?
Пока не знаю. Но если предыдущие гости нанесли нам вред, то все, кто участвует в этих сучьих гонках, виновны и обязаны ответить.
Но те, что приезжали вчера, были вежливы, они накормили нас, напомнила ему мать.
Возможно, согласился Гасель. Но когда мы сталкиваемся с другими племенами, мы не задумываемся над тем, кто хороший человек, а кто плохой. Они враги, и мы сражаемся с врагами.