Хорошо вы Капустина приложили, да и всех остальных.
Кого? Покровский непонимающе смотрел на Стаса, и тот пояснил:
Тот парень, который вас порезал.
Толстый? уточнил потерпевший, и Стас кивнул:
Ну, да.
И принялся просматривать документы, которые успел передать ему Матвеев: опрос трех задержанных, включая этого самого Капустина, которого Стас мельком видел в кабинете напарника: омерзительно жирного монстра с качественно разбитой рожей. Впрочем, превышения пределов самообороны в повреждениях этой рожи не усматривалось, о чем имелась справка травматолога: ушибы мягких тканей, ссадины и прочая мелочь. Чувствовалась работа если не профессионала, но уж всяко не любителя, и Стас краем глаза посматривал на Покровского, прикидывая, как ему удалось стреножить этого Капустина, в котором было под центнер живого веса.
Что ему будет? довольно равнодушно спросил Покровский.
Статья сто двенадцатая часть первая, я думаю, вслух прикидывал Стас тяжесть содеянного Капустиным, года два получит на первый раз. Но это как суд решит. Ловко вы с ними, все свидетели говорят, что видели, как они на вас напали.
Покровский снова улыбнулся, как человек, хорошо сделавший трудную работу, и чуть смущенно пояснил:
Я в школе и в институте рукопашкой занимался, первый юношеский разряд получил.
А почему бросили? спросил Стас.
Травма, разрыв сухожилия и сотрясение мозга. Долго восстанавливался, потом врачи посоветовали бросить
Я понял, Стас оторвался от монитора, посмотрел в окно, глубоко вдохнул и выдохнул, чтобы успокоиться. Он сжал мышь так, что та чуть слышно хрустнула, отпустил, и глухо сказал, не глядя на довольного собой Покровского:
Хорошо, перейдем к делу. Как вы оказались у дома номер семь по улице Мира?..
Закончили они через час с небольшим, Покровский отвечал охотно, говорил быстро и уверенно, Стас едва поспевал за ним, быстро, как мог, стучал по клавиатуре. Потом распечатал и дал потерпевшему на подпись. Покровский вдумчиво изучил документ, попросил карандаш и аккуратно подчеркнул ошибки и расставил пропущенные запятые. Стас молча все исправил, распечатал заново, и подал физику бумаги. На этот раз он не выпендривался, все подписал, забрал свой паспорт и поднялся со стула.
Пойдемте. Стас повел его на выход, и бросил вслед, когда добрались до сонного дежурного, дремавшего за стойкой:
В суд вас вызовут повесткой. Возможны очные ставки, я вам сообщу, если понадобитесь
Но Покровский если его и слышал, то тут же обо всем таком подобном и думать забыл на него вихрем налетела кудрявая блондинка в рваном на плече коротком платье. Подскочила с кресла в углу, накинулась, едва с ног не сбила, обхватила, повисла на шее, и, не стесняясь окружающих, поцеловала взасос. Покровскому на невольных зрителей было, мягко говоря, плевать, он одной рукой обнимал блондинку за талию, второй прикрывал повязку на ребрах. И, похоже, забыл о боли. Дежурный стыдливо и завистливо посматривал на слившуюся в поцелуе парочку, из-за стекла выглядывали сонные сотрудники. Стас отвернулся и пошел в свой кабинет. На лестнице набрал номер Ольги, из трубки понеслись длинные гудки. Один, два, три и все, дальше пошла череда коротких. Набрал еще раз то же самое, дальше можно не стараться. Девушка не хочет с ним разговаривать. Зато ответила мать девушки, поведала приглушенным шепотом, что от еды Ольга оказалась, выпила горячий чай, а сейчас просто лежит и смотрит в потолок.
Если что я услышу, пообещала женщина, я за ней слежу. Ты когда приедешь?
Завтра, сказал Стас, как только сменюсь. Я еще позвоню. Вы только
Я знаю, Станислав, я все знаю и понимаю, сказала Ольгина мать, и очень надеюсь на тебя. Доброй ночи.
Прозвучало то ли с издевкой, то ли с отчаянием, Стас попрощался, положил телефон в карман и посмотрел в окно. Там под мелким дождем к дороге в обнимку шла парочка темноволосый парень, слегка согнутый на левый бок, и миниатюрная девушка в легком платье.
***
Я так испугалась! шептала Наташка в ухо Олегу, ужас, кошмар! Думала, они тебя убьют А ты молодец, ты их так ловко, всех троих Красавец! Самый лучший! Черт с ней с Прагой, плевать на нее, не хочу!
«Слава те господи!» Стас вовремя прикусил язык, поставил Наташку на пол, обернулся все пялятся, понятное дело. Впрочем, сразу сделали вид, что ничего не происходит, отвернулись, разошлись кто куда, кроме дежурного за стойкой. Он деликатно смотрел в стол и поглаживал приклад укороченного «калашникова», лежавшего на коленях.
Стас взял Наташку за руку, вывел на крыльцо и остановился. Шел мелкий дождик, задувал ветер, и Наташка в своем платьишке мигом замерзла, даже вздрогнула, но смотрела весело и хищно, того гляди накинется снова. Олег, в общем-то, был не против, но место к проявлению чувств не располагало. Вот если бы вернуться на дачу это другое дело. Наташка словно читала его мысли, подошла, снова обняла, прижалась щекой к щеке:
Поехали обратно, я тебя одного не оставлю.
А как же работа? напомнил ей Олег.
Наташка отмахнулась:
Не пойду, без меня обойдутся.
Да ладно? не поверил Олег, положил руку ей на шею, сгреб волосы в ладонь и заставил поднять голову. Наташка улыбалась ему, потянулась к его губам и сказала:
Я Маринке позвонила. Сказала, что меня оса укусила, в глаз, и что я ничего не вижу
Оба рассмеялись, и тут Олег сообразил, что тут не так:
А здесь ты как оказалась? С ментами ехала?
Сам он поездку в «уазике» помнил слабо, да вспоминать не хотелось, как и все остальное. Наташки в этих воспоминаниях не было, и все же она сейчас стояла перед ним.
Такси взяла, призналась та, и за вами поехала. Потом потребовала, чтобы меня пустили к тому, кто вас допрашивал, сказала, что я свидетель и заставила меня допросить. И все рассказала, как было. Подписала протокол и ждала тебя. Этого козла теперь посадят, да?
Да, года на два. Олега меньше всего сейчас волновало будущее Капустина. Донимало настоящее, а также дождь и ветер, и с этим надо было что-то делать. Такси отличный выход.
Пошли. Он потянул Наташку за собой к дороге, машину поймаем, «тойоту» заберем.
И к тебе? девушка схватила его под руку, глянула снизу вверх чуть ли не умоляюще.
«Разумеется» он прислушался к себе, вернее, к боли в левом боку. Ныло, но терпимо, и нет ничего страшного, это просто царапина, это пройдет. Олег вышел на обочину и поднял руку, второй прижимая Наташку к себе.
***
Ночь выдалась суматошной и бестолковой, поспать не удалось ни минуты, и утром Стас выглядел не краше зомби. Зато навалившаяся работа отгоняла мысли сплошь тоскливые и мрачные, а заодно и подступавшее временами отчаяние. Он все порывался позвонить Ольге, наплевав на позднее время, ему почему-то казалось, что самое страшное уже произошло, а ее мать не звонит только потому, что угодила в реанимацию с инфарктом. Или инсультом Стас в этом плохо разбирался. «Дурак, про любой суицид ты бы уже знал» эта аксиома держала его на плаву. За сутки в городе еще двое пытались свести счеты с жизнью, и оба после изрядного количества употребленной водки. Один сиганул с эстакады на рельсы, правда, не рассчитал товарняк прошел минутой позже. Но приземлился бедолага так неудачно, что передвигаться без посторонней помощи уже не сможет до конца своей никчемной жизни. А второму все удалось он удавился втихую, повесился на полотенцесушителе в ванной, где на рассвете его и обнаружила собиравшаяся на работу супруга.
В остальном все было типично и уныло несколько драк, попытка проникновения в салон сотовой связи безуспешная, два угона и еще немного по мелочи. Эта мелочевка съела остатки сил, и в десять утра Стас вышел на воздух с одним желанием добраться до дома и лечь спать. Ольга трубку снова не взяла, просто скинула звонок, а мать девушки шепотом поведала, что ночь прошла спокойно, Ольга ни с кем не разговаривает, из дома выходить тоже не собирается, благо в садике, где она работает, пока каникулы.
Это затишье показалось Стасу нехорошим предзнаменованием, и он с трудом отказался от мысли поехать и поговорить с Ольгой немедленно. Но дело предстояло не из простых, надо сначала самому придти в себя после бессонной ночи, умыться, переодеться и все такое.
Мокрая после ночного дождя «ауди» ждала в дальнем от выезда с парковки углу. Стас сел в машину, завел двигатель и только собрался тронуться с места, как в боковое стекло постучали. Стас аж вздрогнул от неожиданности он не видел, как человек оказался рядом, и вообще откуда взялся. Точно помнил, что не было тут никого, а вот поди ж ты. Он повернул голову влево, и встретился взглядом с женщиной полной растрепанной блондинкой с мятым бледным лицом. Выглядела она, мягко говоря, неважно, будто квасила всю ночь, а теперь собирала копейки на похмелиться. Одета, правда, была прилично кожаная куртка, джинсы, сидевшие на ней как на барабане, шея кое-как замотана платком, под которым видна толстая золотая цепочка с большой круглой подвеской, тоже желтого цвета. На бомжиху тетенька никак не походила, Стас опустил стекло и спросил:
Вам чего?
Прозвучало довольно резко, губы у тетеньки задрожали, она моргнула раз-другой, под нижними веками появились темные пятна потекла тушь. И тут стало понятно не квасила она всю ночь, а плакала, и если успокоилась, то лишь благодаря седативным и прочим подобным препаратам, снижающим нервное напряжение. В точности, как Ольга вчера. Правда, тушь у нее не размазалась, но Ольга вообще красилась редко, и Стас такое поведение одобрял: он не любил размалеванных женщин. Ему вдруг стало жалко тетку, он откашлялся и спросил уже дружелюбно:
Вы что-то хотите?
Женщина кивнула, поправила на плече ремень сумки и сказала хрипло и жалобно:
Да. Поговорить. Вы же Чирков Станислав?
Я, признался тот, и с опозданием понял, что совершил ошибку. Тетка мать или родственница кого-то из вчерашних задержанных, пришла умолять о снисхождении к своей кровиночке. Сунулась сначала к дежурному, и тот ей объяснил, что попасть в кабинет к следователю Чиркову можно только вызову, но, сжалившись над несчастной бабой, подсказал, где последнего можно найти. Та и ждала до победного, да только зря, ничего у нее не выйдет.
Приходите послезавтра, сказал тетке Стас, я буду на службе с половины второго. Позвоните мне от дежурного, я выпишу вам пропуск.
И только собрался поднять стекло, как тетка вцепилась в него обеими руками, вцепилась намертво, так, что пальцы побелели. И заговорила, жалобно глядя на Стаса:
Пожалуйста, выслушайте меня. Димочка не виноват, он с друзьями просто пошутить хотел Он инвалид, у него сердце больное, ему лекарства нужны и регулярное питание. Он умрет, помогите ему.
Димочка, скорее всего, Капустин, тот самый, что Покровского порезал. Пошутить с друзьями, значит. Хороша шутка «финка» немного до холодного оружия по нормам не дотягивает, да ее бы Капустину и не продали. С таким ножом не только хилого физика можно напугать, а вполне себе крупного дядю. Хотя Покровский хилым только на вид кажется, знатно «инвалида» разделал, любо-дорого поглядеть
Послезавтра, как мог спокойно повторил Стас, после обеда. Ваш сын или кем там Дмитрий Капустин вам приходится пока посидит в изоляторе, потом суд изберет ему меру пресечения
Теткино лицо сморщилось, затряслось, губы разъехались, по багровым щекам побежали темно-серые ручейки. Грудь в вырезе шевелилась, как подушка, подвеску зажало в «ущелье», цепочка опасно натянулась. Однако пальцы тетка не разжала, и Стас уже колебался, не прищемить ли их легонько стеклом, чтобы привести женщину в чувство, как рядом с ней появился еще один человек. Лет тридцати с небольшим, высокий, на носу очки, редкие волосенки на макушке стоят дыбом, худой, в бежевых брючках в обтяжку, коротком синем пиджачке, рубашке в тон под ним, в коричневых ботинках он ловко сдвинул тетку в сторону, наклонился к окну и сказал:
Привет, капитан. Надо поговорить. Тебе это тоже интересно.
От такой наглости Стас малость обалдел. Видимо, сказывалась бессонная ночь и усталость, реакции запаздывали, однако порыв эти самые очки с носа юноши аккуратно снять и переехать их колесами пару раз возник мгновенно. И креп с каждым мгновением, что этот нахал находился поблизости.
Обсудим? продолжал тот, как ни в чем не бывало.
Отвали, беззлобно сказал Стас, и готовьте деньги на хорошего адвоката. Инвалида вашего с поличным взяли, все улики против него, и свидетели имеются. Ничего, ничего, Стас едва сдержал злорадную улыбку, видя, как вытягивается острая самодовольная мордочка юноши, посидит ваш Дима с друзьями пару лет, на зоне его другим шуткам научат
Парень, однако, удар держал, натужно улыбнулся, наклонился еще ниже, и проговорил, глядя на Стаса в упор:
Видишь, он мотнул головой вбок, мать волнуется, всю ночь плакала, а у нее легкие больные, астма, приступ может случиться. А я маму люблю, и брата тоже. И у Димкиных друзей тоже мамы есть, тоже всю ночь не спали, плакали, я их еле уговорил сюда не приезжать, сказал, что сам все решу. Диман наш вроде как крайним оказался, ножом потерпевшему угрожал.
Он осекся, оглянулся на заплаканную тетеньку, и добавил негромко:
Адвоката можешь посоветовать? Я хорошие деньги заплачу, лишь бы помог. Если тебе самому деньги не нужны
Он говорил что-то еще, но Стас его почти не слышал, смотрел в одну точку перед собой через лобовое стекло, смотрел в никуда. На сине-белую вывеску «УВД» над входом, на здоровенную дверь, на желтые кирпичные стены, на яркий цветастый зонт, под которым от дождика пряталась мама инвалида. Она ежилась от ветра и холода, поправляла платок, но тот упорно выбивался из декольте, тетка боролась с ним и в упор смотрела на Стаса. Тот отвел взгляд, глядел на приборную панель. Все мысли враз куда-то подевались, в голове стало пусто и легко, будто не сутки отдежурил, а проснулся поздно утром в выходной. И вообще Стас чувствовал себя прекрасно, только противно посасывало под ложечкой, точно от голода или нетерпения. «Чего ты ждешь?» сказал кто-то рядом «вот твой шанс, чего тебе еще надо?». И правда чего, какого черта он тупит в одну точку? «Так нельзя» тяжко шевельнулось где-то на границе подсознания и рассудка, будто подняли толстый пласт дерна над монолитной скалой. Подняли и тут же бросили обратно. Нельзя А ослепнуть в двадцать с небольшим лет можно? А если это та самая единственная, богом ему данная женщина, одна на всю жизнь, на весь мир, и неизвестно, жива ли она сейчас, или вот-вот повторит фокус со скальпелем? Или уже повторила? Нельзя Одна жизнь, одна любовь, одно будущее все бы отдал, чтобы не потерять это, да нет ничего. Нельзя Ради этого всего можно.
Садись. Стас кивнул на соседнее сиденье, парень мигом оказался рядом. Тетенька порывисто шагнула к ним, но сын махнул ей, отгоняя, точно муху, и та покорно утопала к магазину неподалеку, села в припаркованный там черный «форд». А парень полез в карман пиджака и достал оттуда пластиковую карточку.
Пин-код я назову, сказал он, протягивая карточку Стасу, на ней полтора миллиона. Они твои, карточку потом можешь выкинуть. Держи. Или лучше наличкой?
Он улыбался покровительственно и нагло, Стас еле сдерживался, чтобы не разбить ему очки. Держался из последних сил, процедил «наличкой», довез парня до отделения банка, где тот через кассу за четверть часа обнулил лимит, отдал деньги Стасу. Он пересчитал, убрал пачки в бардачок и сказал:
Через три дня брат твой с друзьями выйдет. Раньше не получится, оборвал он задохнувшегося от возмущения юношу, надо кое-что уладить. В ИВС с ним ничего не случится, выйдет пока под подписку, до суда. На суд всем троим придется прийти, я скажу, что говорить, пусть запомнят, выучат или запишут это важно. После этого я тебя не видел, ты меня тоже. Если что