И они наверняка уговаривают императора и прусского короля помешать этому?
Да, мессир.
Тогда, господин Боде, ваша главная задача не позволить немецким и австрийским войскам выступить раньше, чем произойдет низложение короля. Ну, или пока я не подам другой сигнал. Справитесь?
Думаю, да, мессир. В нашем ордене очень много влиятельных людей.
Прекрасно. Тогда, думаю, неделя отдыха в Париже пойдет вам на пользу. Погуляйте по городу, съездите в Версаль. Там, кстати, вы встретите множество знакомых по парижским Конвентам «филалетов». Если вопросов нет, вас проводят в ваши апартаменты.
Спасибо, мессир, склонил голову Боде.
Как только немецкий гость покинул кабинет маркиза, вошел слуга с докладом о приезде Жака Неккера.
Я вырвался ненадолго, мессир, под предлогом съездить к своей любовнице и у меня срочное сообщение: герцог Орлеанский что-то затевает, выпалил министр скороговоркой, едва войдя в кабинет.
Ничего удивительного Неккер. Герцог Орлеанский всегда что-то затевает.
На этот раз в разговоре с королем он обронил фразу (я запомнил ее слово в слово): «Мы еще посмотрим, кто кого упразднит, сир. Скоро в Версаль начнут стекаться ваши сторонники и мы сумеем вас защитить». Это он сказал Людовику, когда тот высказал опасение, что Учредительное собрание упразднит власть короля.
Хорошо, Неккер. Вы доставили очень важную весть. Идите к своей любовнице.
«А вот это уже интересно, думал маркиз, когда Неккер его оставил, придется немного поменять планы. Дождемся сторонников короля и уничтожим сразу все осиное гнездо».
Глава 4. И да воздастся каждому по делам его
Наполеон лежит в мраморном бассейне, наполненном теплой водой. С двух сторон от него две голые рабыни. Они нежно скоблят его умасленное благовонными маслами тело золотыми стригалями. И тут входит она. Ее темно-каштановые волосы спадают локонами до плеч. Прямой нос и маленькие изящные, отливающие перламутровым блеском губки, нашли себе идеальные места на ее овальном лице. Но настоящее украшение ее лица огромные карие глаза. От них исходит сияние, которое окутывает тебя с головы до пят и уже не дает оторвать взгляда от этих прекрасных глаз.
Это императрица. Она медленно подходит к бассейну в прозрачном пеньюаре, через который просвечивают ее высокие груди с торчащими сосками, плоский живот, идеальный изгиб бедер, плавно перетекающих в длинные стройные ноги.
У Наполеона начинается возбуждение в паху. Ему хочется прикрыть его рукой, но рабыни как раз скребут ему руки, держа за запястья. Возбуждение усиливается, и императрица это замечает. Она сбрасывает с себя пеньюар и спускается в бассейн по мраморным ступенькам.
Ты почему здесь, Наполеон? говорит она нежным голосом, этот бассейн только для императоров.
Но я тоже будущий император, отвечает Наполеон и не слышит своего голоса.
Я тоже будущий император, повторяет он.
Я слышу, слышу, но здесь могут находиться только настоящие императоры, а не будущие, говорит императрица, а сама подходит все ближе и ближе.
Вот она уже совсем рядом. Возбуждение достигает предела. Скоро все взорвется, но тут императрица кричит грубым мужским голосом:
Рота в ружье!!!
Наполеон в страхе вздрагивает и открывает глаза. Его соседи по койкам, младшие офицеры Валанского артиллерийского полка, уже повскакали со своих спальных мест и натягивают панталоны, мундиры, сапоги. Еще до конца, не выплыв из сна, Наполеон тоже вскочил и начал торопливо одеваться.
Что случилось? спросил он товарищей.
Нападение на заставу.
Вместе со всеми Наполеон выбежал на плац и занял свое место в строю. Еще не все солдаты и офицеры встали в строй, а командир полка, полковник де ла Фер, уже раздавал команды: «Первая батарея с орудиями и боекомплектом, вторая и третья батареи, тыловой и саперный взводы с личным оружием к третьей заставе бего-о-ом марш!!!».
Наполеон был приписан к третьей батарее и в числе первых прибежал к месту нападения. Представшая перед ним картина не имела ничего общего со словом «нападение». Возле опущенного шлагбаума стояло около сотни мужчин и женщин, и лишь немногие из них были с ружьями. Они мирно беседовали с караулом заставы. Командир батареи приказал остановиться, а сам отправился к шлагбауму.
В это время из толпы вышел человек и громко, чтобы его слышали вновь прибывшие военные, заговорил:
Солдаты! В Париже произошла революция! Тирания пала! Власть перешла к учредительному собранию. В городе Осон образован временный революционный комитет. Я комиссар национальной гвардии
На этом месте его пылкую речь прервали. К шлагбауму подошел полковник де ла Фер и спокойным голосом произнес:
Перестаньте кричать, мсье. Если хотите о чем-то договариваться, присылайте завтра парламентеров. Не больше трех. А сегодня прошу увести людей от заставы.
А если мы не уйдем, с вызовом отозвался комиссар, вы, что, отдадите приказ стрелять в мирных горожан?
Отдам. Даже не сомневайтесь.
Комиссар в нерешительности оглянулся на толпу, затем развернулся и махнул рукой:
Уходим!
Когда «нападавшие» скрылись из виду, полковник де ла Фер объявил отбой тревоги и приказал офицерам собраться у себя в кабинете.
Господа офицеры, начал совещание полковник, мы присягали королю. Пока у нас нет официального подтверждения, что он низложен, мы продолжаем оставаться действующей частью королевской армии. Слушайте мой приказ: все разговоры о, так называемой революции, немедленно пресекать. За неповиновение приказу старшего, отправлять на гауптвахту. Усилить караулы на каждой заставе втрое и придать им артиллерийский расчет. Прошу задавать вопросы.
Вопросов не было, и командир приказал разойтись.
Поручик Бонапарт, задержитесь, услышал Наполеон голос полковника уже шагнув за порог кабинета.
Подпоручик Бонапарт, господин полковник, поправил молодой офицер своего командира, вытянувшись по стойке «смирно».
Командир встал из-за стола и, улыбаясь, протянул Наполеону бумагу.
Поздравляю с присвоением очередного воинского чина, поручик Бонапарт. Вчера пришел указ короля.
Виват король! по уставу ответил новоиспеченный поручик.
Но если верить этому комиссару, то этот пункт устава устарел. Наполеон помялся, и все же решился спросить:
Господин полковник, если приказ подписан королем
Это ничего не значит, поручик. Приказ подписан два месяца назад, 17 мая.
***
Придя в казарму, Наполеон вспомнил этот день. Ничего примечательного в нем не было. Их батарея двигалась пешим строем из небольшого городка Торре к месту постоянной дислокации в Осоне. В Торре они провели полтора месяца. Этот городок достался третьей батарее по жребию. Весь полк тогда, в начале апреля, распределили по маленьким городкам «для поддержания порядка».
Особой нужды в этом не было. Да, на улицах шли митинги, какие-то люди собирали подписи к наказам королю, выбирали депутатов в Генеральные штаты, но до беспорядков дело не доходило. Разве что карманники, воспользовавшись скоплением народа, повылазили из своих нор. Однако ими занималась не армия, а местная полиция. Военным, временно расквартированным в Торре, применить силу ни разу не довелось.
Наполеон написал об этом матери, пытаясь с юмором рассказать о своем нежданном отдыхе и происходящих в городе событиях. Мать ответила, что в Аяччо происходит то же самое: идут выборы, и горожане уже выбрали двоих местных: Саличети и ди Борго, а также, заочно выбрали «этого проходимца Паоли».
Имя Паоли было на слуху: отважный генерал, борец за свободу Корсики, такой, наверняка, и в Париже не пропадет, а будет пробиваться к вершинам власти. К чему же еще, как не высшей власти стремиться, если ты и так генерал? А что если стать сподвижником такого человека? Тогда тоже можно оказаться на виду, завязать знакомства, и попробовать себя проявить. Нужно написать Паоли письмо. Такое письмо, чтобы он сразу понял, что это пишет молодой человек необыкновенно развитого ума.
Наполеон написал об этой идее своей матери, и она неожиданно быстро ответила коротким письмом:
«А напиши, сын. Только напомни ему о его делишках, когда он был на Корсике».
Еще по прошлому письму матери Наполеон понял, что она почему-то не жалует боевого генерала, но от своего плана отказываться не стал. Он написал Паоли большое, на два листа письмо, в котором выразил сожаление, что борьба за свободу Корсики, возглавляемая генералом Паоли не увенчалась успехом и народ острова страдает. Далее Бонапарт намекнул, что, если бы у него появились средства жить в Париже, и он бы мог общаться непосредственно с таким героем, каковым, несомненно является Паоли, то это приблизило бы его, Наполеона, мечту: написать историю народа Корсики. В конце письма Наполеон выразил почтение генералу и сделал приписку:
«Мать моя, синьора Летиция, поручила мне напомнить вам время, проведенное вами в Корсике.
Бургонь,
12-го июня 1789 г.»
Прошло уже больше месяца, а ответ генерала все еще не пришел. Других идей, как ускорить свое восхождение по карьерной лестнице, у Бонапарта не было. Его лишь на короткое мгновение порадовало известие о повышении в чине. Эх, если бы оно пришло на два года раньше! Сейчас он бы воевал в русской армии с турками. Уж там то он смог бы себя проявить, а после победы вернулся знаменитым полковником или даже бригадным генералом к маркизу де Монферрат, который повел бы его к титулу Императора Европы. А что теперь? Пять лет он ждал повышения на одну ступень. Если так дальше пойдет, то генерал-майором он станет, когда ему перевалит за пятьдесят. И зачем тогда это будет нужно?
Между тем комиссар из Осона приходил в полк, как на работу. Он уговаривал командира примкнуть к новой власти и присоединиться к национальной гвардии. При этом предлагал ему стать командующим всеми вооруженными частями округа, а комиссар при нем будет исполнять лишь политические функции. Полковник де ла Фер отговаривался тем, что у него еще нет официального подтверждения о последних изменениях в Париже.
Такое подтверждение пришло в начале августа. Даже не одно, а два с перерывом в один день.
Первое исходило из королевской канцелярии, и в нем говорилось, что король был и остается монархом Франции, и что войска, ему присягнувшие, должны помнить о своем долге и быть верными присяге.
Второе, отправленное из военного министерства, говорило о совершенно противоположном. «Так как вопросами объявления войны и мира, говорилось в нем, ведает революционный комитет, образованный Учредительным собранием, то все войска Франции переходят в его подчинение».
Командир полка зачитал оба приказа перед офицерским собранием и предложил высказаться. Большинство офицеров, включая поручика Бонапарта, высказывались за подчинение революционному комитету. Сильнее всего их толкала к этому обида на короля за задержанное на месяц жалованье. Полковник де ла Фер и еще несколько офицеров говорили о воинском долге и верности присяге, но поддержки их слова не нашли. Поэтому сторонники короля, взяв формальный отпуск, отправились в Версаль: пусть король или скажет, что делать, или освободит от присяги.
Полк перешел на сторону революции.
К концу августа стало понятно, что и в этом месяце жалованья не будет. Наполеон взял отпуск и уехал на Корсику.
***
Он снова дома. На этот раз в усадьбе сеньоры Летиции Бонапарт собралась почти вся семья. Не было только Элизы, которая училась в Париже. Незадолго до Наполеона, домой приехали его братья Жозеф и Люсьен. Встреча была бурной. До самого вечера длились рассказы о жизни на чужбине. Без небольшого сочинительства тоже не обошлось, поэтому шум и смех слышался из усадьбы Бонапартов далеко за ее пределами. Лишь поздним вечером все угомонились, и Наполеон предложил старшему брату прогуляться по саду.
Чем ты здесь занимаешься Джузеппе? спросил Наполеон в надежде, что у брата получилось зацепиться за доходную должность.
Пытаюсь продолжить дело нашего деда: получить адвокатскую практику.
И как? Получается.
Понимаешь, Напи, время сейчас такое. Законы меняются чуть ли не каждый месяц. Приходится учить все заново. Да и люди обеднели. Редко обращаются к адвокатам. Я из Франции уехал поэтому. Думал здесь лучше. Нет. Все то же самое.
Так есть ли смысл тратить на это силы?
А чем еще заниматься? Я не представляю.
Сейчас нужно идти в политику. Во Франции все меняется. Там продвигаются люди с подвешенным языком. Если нам удастся завоевать популярность на Корсике, нас могут избрать представителями в Париж. А уж там мы с тобой развернемся.
Это несбыточные мечты, Напи. Никто нас не изберет. Кто мы такие? Вон Паскаль Паоли: его все знают, он заслуженный генерал. Вот таких народ и избирает.
Ну а если не пытаться, так и будем сидеть в нищете. Сам же говоришь, не знаешь, чем заняться. И не называй меня Напи, Наполеона раздражал такой взгляд людей на жизнь: боятся шагнуть за предел своего ограниченного мирка и при этом жалуются на судьбу.
Тогда и ты не называй меня Джузеппе. Я Жозеф, старшему брату не удалось скрыть обиду в голосе.
Первый разговор братьев «по душам» не получился.
На следующий день Наполеон оделся в гражданское и отправился в город. На рыночной площади Аяччо какой-то оратор собрал вокруг себя несколько десятков зевак и вещал, стоя на перевернутой бочке:
той Франции, что завоевала нас, больше нет, теперь Корсика снова может стать свободной. Патриоты острова должны объединиться и сказать французам «вон!» идите и занимайтесь своим королем, в этом месте его речь прервалась смехом и аплодисментами. Он подождал тишины и продолжил. Пусть французы убираются с острова, дадим им пинка под зад (снова смех и аплодисменты)! Долго мы их терпели, натерпелись. Хватит
Наполеон стоял в сторонке и слушал. Оратор уже пять минут повторяет одну и ту же мысль разными словами, а народ его слушает, да еще и аплодирует. Разве так нужно говорить перед публикой? Нужны ведь хоть какие-нибудь аргументы. Бонапарт не выдержал и задал оратору вопрос:
Скажите, уважаемый, а чем свободная Корсика будет жить, если Франция перестанет покупать наше вино?
Сами выпьем! нашелся оратор.
Но одним вином сыт не будешь.
Проживем, как-нибудь. В море полно устриц и креветок, в лесах полно кабанов и дичи.
Именно, что проживем как-нибудь. А одежда, а инструменты, да те же рыбацкие сети где мы все это возьмем? И зачем жить как-нибудь, если можно жить полноценно? Во Франции революция. Люди там будут жить свободными, значит и на нашу свободу они покушаться не будут
Да ты, парень полезай наверх, да расскажи нам, что за революция такая, легонько подтолкнул Наполеона к импровизированной трибуне один из зевак.
Наполеон взобрался на перевернутую «на попа» бочку.
Революция! выкрикнул он и задумался, но вдруг слова сами стали складываться у него в голове в готовые фразы. Революция, как таковая, привнесла коренные изменения в политическую, экономическую и правовую область социального устройства. Теперь каждый индивид обладает одинаковыми правами с теми, с кем раньше он и не помышлял стоять на одной ступеньке социальной лестницы
Наполеону казалось, что он говорит красиво, но тем неожиданней для него стала реакция толпы. Народ стал расходиться.
«Да они просто тупые, говорил себе несостоявшийся оратор, возвращаясь домой, какой смысл метать бисер перед свиньями? Надо разговаривать с теми, кто способен тебя понять. Нужен клуб единомышленников».
Эта идея захватила его. Он носился с ней по всему городу. Везде: в департаменте, в присутственных местах, среди знакомых своей матери он выискивал единомышленников и предлагал вступать в клуб. И ему даже удалось увлечь своей идеей два с лишним десятка человек, но возникла проблема, где собираться. Синьора Летиция категорически отказала пускать в дом какие-то клубы, а у других потенциальных членов не оказалось подходящих по размеру помещений.