Каден взглянул ей в глаза:
Шалиль сказала, что ушли еще несколько человек. И может быть, одна-две птицы. Затерялись. Где, никто не знает.
Гвенна чувствовала, как глаза лезут на лоб. Все Гнездо сгинуло. Она не могла в это поверить. Острова были самым безопасным местом на свете, единственным клочком земли, посягнуть на который не пришло бы в голову никакой империи, ни одному королевству. Да, но Каден говорил не об империях и не о королевствах.
Разумно, тихо проговорил Талал.
Гвенна обернулась к нему:
Может быть, это похоже на правду, но что ты здесь находишь разумного?
Подумай хорошенько, Гвенна. Поставь себя на место одного из крыльев на Островах. Ты знаешь: враг прошел ту же подготовку, что и ты. Ты знаешь, что у него, как и у тебя, есть птицы. Ты знаешь, что у него, как и у тебя, оружия и взрывчатки хватит на штурм небольшого города
И что враг на это готов, ровным голосом добавила Анник. Это важно.
Талал кивнул:
Ты знаешь, что они готовы напасть, потому что сама на их месте поступила бы так же.
Готова, возразила Гвенна, не значит нападу. Эти люди всю жизнь прожили на одном острове, сражались на одной стороне. Дали бы себе труд поговорить вечерок, нашли бы выход.
Опасно, заметила Анник. Если ты готовишься к переговорам, а другой к бою, ты побежден.
Побежден, сказала, как плюнула, Гвенна, это когда уничтожено все крыло, поцелуй его Кент.
Верно, но для переговоров нужно доверие. Талал покачал головой. Гнездо нас многому научило, но доверию отводилось маловато места в программе.
Гвенна выругалась, повернулась к Кадену и повторила:
Вот дерьмо!
Если Кадена и заботила судьба Гнезда, по нему это было не заметно.
В конечном счете, помолчав немного, заговорил он, все сложилось для нас удачно.
Удачно? зарычала Гвенна. Что тут удачного, сукин ты сын?
Я сожалею о ваших друзьях, ответил Каден, о гибели ваших знакомых, но если бы ил Торнье достались кеттрал, уцелевшие и верные ему крылья, нам конец. Мы бы против него не выстояли.
Не знаю, так ли это плохо, огрызнулась Гвенна. Не питаю любви к кенарангу, но по всему, что мы слышали в пути, с этой твоей республики проку еще меньше, чем с имперской задницы Адер. Та вместе с ил Торньей хоть сдерживают Кентом драных ургулов.
Каден сдвинул брови:
Ургулы не единственная угроза. И даже не главная.
Просто ты не бывал у них в плену. Гвенна ткнула в него пальцем. А мы не одну неделю проторчали в их лагере. Длинный Кулак, дери его Ананшаэль, заставлял нас с Анник участвовать в его мерзотных ритуалах.
Она покачала головой, не находя слов для идиотской глупости Кадена.
Ты, может, не понимаешь, выдавила она наконец. Взгромоздился на трон и не видишь
Нетесаный трон теперь пустует, перебил он, а я уже не император.
Как удобно! А будь ты императором, мог бы знать, что с ними Балендин. Гвенна вздернула бровь. Припоминаешь Балендина?
Эмоциональный лич, кивнул Каден. Кеттрал.
Да, хотя теперь бывший. Мерзавец перекинулся к ургулам.
До нас доходили слухи об одном из заместителей Длинного Кулака. О личе. Но надежных сведений не было.
Так вот тебе надежные: Длинный Кулак опасный чокнутый ублюдок, а Балендин хорошо если не хуже его. И по мере того как легенды о нем расходятся все шире, он набирает силу Гвенна махнула Талалу. Объясни ему.
Талал внимательно посмотрел на Кадена:
Ты знаешь, что Балендин эмоциональный лич. Он черпает силу из чувств людей, особенно если эти чувства направлены на него и люди находятся поблизости.
Я не забыл Костистые горы, снова кивнул Каден.
Только в Костистых горах нас, из кого он высасывал силу, была горстка, угрюмо добавил Талал. А теперь у него сотни и тысячи. Легенда разрастается с каждым днем и дает ему силу. Если он прорвет северный фронт, станет еще хуже. Пока дойдет до Аннура, он сравняется могуществом с Аримом Гуа, с величайшим из атмани. Если не превзойдет его.
И это, перебила Гвенна, угроза, которую ты называешь меньшей, чем ил Торнья, в одиночку сдерживающий сейчас тех ублюдков.
Я не знал заговорил Каден и замолчал.
В его пылающих глазах, в непроницаемой манере держаться проступило что-то новое. Гвенна пыталась понять, что видит. Гнев? Страх? Она не успела подобрать слово, а все уже прошло.
Так почему же ты считаешь такими опасными свою сестру и ее генерала? наседала Гвенна.
Может, они и не так опасны, тихо признал Каден, в сравнении с описанной тобой угрозой.
Гвенна настороженно всматривалась в лицо Кадена. Она требовала от него закрыть глаза на убийство отца, на ревность к похитившей его трон сестре. Это немало. Ей представлялось, что убеждать его придется не один час, если в таком вообще возможно убедить. А он в мгновение ока принял и усвоил новые обстоятельства.
И все же ты не оказываешься от войны с Адер. Она покачала головой.
На самом деле отказываюсь.
В каком смысле?
В таком, что совет предложил ей перемирие. Не просто перемирие мирный договор. Конец военным действиям. Ей возвращают Нетесаный трон со всеми титулами и почестями, а за советом остается законодательная власть.
То есть вы будете принимать законы, а она следить за их исполнением?
Каден кивнул.
Ничего не выйдет, бросила от дверей Анник, не потрудившись оглянуться.
Почему нет? обратился к ней Каден.
Тот, у кого власть, уничтожит того, у кого власти нет.
Соглашение предусматривает разделение властей.
Разделение властей! фыркнула Гвенна. Звучит многообещающе.
Только что ты сама меня уговаривала помириться с Адер и ил Торньей.
Я имела в виду соглашение, которое продержалось бы дольше недели.
Каден не стал отвечать. Ей показалось, что он очень долго рассматривает ее через стол. Гвенна выдержала его взгляд, отринув искушение заполнить пустоту словами. Если он умеет держать паузу, так и она не хуже.
Зачем вы вернулись? спросил он наконец. В Аннур.
Узнать, что на самом деле происходит. Помолчав, Гвенна договорила: И проверить, нет ли здесь Валина вдруг бы он как-то уцелел.
А теперь, когда вы знаете, что происходит, тихо спросил Каден, и убедились, что Валина нет в живых, что будете делать?
Он ничем не показал, что его заботит смерть брата.
Гвенна обернулась через плечо на Анник, на миг перехватила взгляд Талала и снова повернулась к Кадену.
Это мне нужно обсудить с крылом.
А если я дам вам судно для возвращения на Острова?
Бой будет здесь, откликнулась от двери Анник, а не в Гнезде.
И с кеттралами у нас было бы больше надежды на победу, кивнул Каден. Вероятно, ход сражения переломили бы даже две-три птицы. С них можно следить за передвижением войск, быстрее передавать приказы, можно было бы попробовать даже добраться до Длинного Кулака или Балендина не пришлось бы пробиваться сквозь все ургульское войско.
Гвенна взглянула в его бесстрастное лицо и отвернулась, сосредоточившись на кружащих в воздухе пылинках и силясь отделить мысли от чувств.
Разумно, нарушил молчание Талал. Если несколько птиц пережили битву, они остались на Островах. Они не бросят гнездовий.
Судно я вам найду, добавил Каден. Будьте готовы отчалить с утренним отливом.
Гвенна сердито мотнула головой:
Плыть туда целую вечность, а Анник верно сказала: бой будет здесь, и вот-вот. Почему ты тянул с этим девять месяцев?
Мы не тянули, ответил на ее взгляд Каден. Мы послали полдесятка экспедиций.
И?
И ни одна не вернулась.
Что с ними сталось? спросил Талал.
Не представляем, покачал головой Каден.
Давай напрямик, предложила Гвенна. Ты посылал Давин Шалиль на Острова за птицами, а она взяла и пропала, на хрен?
Нет. Шалиль вызывалась, но совет не принял ее предложения. Она кеттрал высшего ранга, она уцелела и вернулась в Аннур. Она и без птицы слишком ценна, чтобы так рисковать.
А нами можно рискнуть, заключила Гвенна.
Каден не отвел глаз:
Да, вами можно. Он поднял бровь. Вы согласны?
Вот дерьмо Что ж. Она повернулась к своим. Талал? Анник?
Не вижу выбора, серьезно ответил лич.
Анник молча кивнула.
Гвенна еще секунду разглядывала обоих. Опять, Кент побери, решать выпало ей.
Отлично, наконец сказала она. Что бы нас там ни ждало, не помрем, если сами не завалим дело.
7
На двадцати шагах, мрачно повторил Лехав. И с оружием наготове.
В пятидесяти шагах, покачала головой Адер. И чтобы клинки не на виду.
Это сумасшествие. Пока мои люди подоспеют, толпа вас десять раз растерзает.
Для этого понадобится весьма сплоченная толпа, Лехав. Или ты выберешь сотню самых нерасторопных из своих людей?
Солдат много раз напоминал ей о своем новом имени, явленном ему во сне богиней Интаррой: Вестан Амередад, Щит Верных. Адер все равно звала его так, как он представился ей при первой встрече, когда оба по щиколотку вязли в грязи Ароматного квартала Аннура.
Щит для верных это замечательно, но слишком много вокруг было новых имен и новых личин, ложь и жизнь ртутью перетекали друг в друга, скрывая истину и прошлое. Могла она хотя бы Лехава называть именем, полученным от матери, когда тот еще корчился в родовой крови, знать не зная об Аннуре, об Интарре и о самой Адер? Странно было настаивать на таком пустяке, но Адер в нареченном имени виделась некая честность, а кругом было не так много правды, чтобы легко от нее отказываться.
Он был молод, этот командир Сынов Племени, может, лет на шесть старше Адер, но у него были руки солдата и глаза фанатика. Адер видела, как он бичует своих людей за расхлябанность и за богохульства; видела, как он преклоняет колени в снегах Эргада, молясь богине в рассветный час и в сумерках; видела из своей башни, как он объезжает стены, выдыхая пар на морозе. Она не забыла, как почти год назад, в Олоне, он грозил отправить ее в огонь. При всей молодости он был крепче большинства известных ей людей, и долг ее защитника исполнял с тем же ледяным тщанием, что и все задачи своей жизни.
И сейчас он, не сводя с нее взгляда, покачал головой:
Сотня, на которую вы мне дали разрешение, самая надежная, но это сто человек против всего города. Ваше сияние.
Он, командир Сынов Пламени, все еще спотыкался на титуловании. В его речах не было непочтительности, но каждый раз, как и сейчас, он будто не сразу вспоминал, как к ней следует обращаться. Казалось, ему не было дела до ее титула.
Это служило полезным напоминанием если бы Адер нуждалась в напоминаниях о зыбкости ее положения. Ил Торнья со своими легионами сражался за нее потому, что она принадлежала к династии Малкенианов единственная из Малкенианов согласившаяся воссесть на Нетесаный трон. А Лехав с Сынами Пламени и прежде не доверяли империи. Они пошли за Адер из-за случившегося у Негасимого Колодца, из-за светящихся шрамов на ее коже, из-за огня в ее глазах. Они поверили в знамение Интарры. Империя, которую она так упорно отстаивала, для них была в лучшем случае привходящим обстоятельством. Без империи они бы обошлись.
Да, последние девять месяцев мы проторчали в Эргаде, сказала Адер, но Аннур мой город. Моя столица. Я там выросла.
Я тоже, напомнил он, и с малых лет выучился ему не доверять. Ни Аннуру, ни аннурцам.
Хорошо. Адер не сводила глаз с раскинувшегося на юге города. Твое дело не доверять, а охранять меня.
Это тоже было новостью. В Эргаде ее охраняли два десятка гвардейцев-эдолийцев, которых Фултон успел собрать, проходя через город год назад. Адер не имела причин не доверять их верности и профессионализму, но после Аатс-Кила стала их опасаться.
Валин тогда сказал, что за Каденом явился отряд эдолийцев, что эдолийцы при неудавшемся покушении на ее брата перебили почти две сотни монахов. Охранявший ее с детских лет эдолиец Фултон десятки раз доказал свою верность доказал и своей смертью. Остальные же ей были всего лишь смутно знакомы множество рослых мужчин в блестящих доспехах. Эдолийцы присягали императорскому дому, но Адер не забыла, что основал эдолийскую гвардию сотни лет назад и под другим именем Ран ил Торнья.
А вот Сыны Пламени были ее людьми ради мира с ними она рискнула собой в Олоне, и они пошли за ней на север, сперва против ил Торньи, затем в отчаянной борьбе против ургулов. Вот уже почти год они выступали под ее знаменами, с песнопениями и молитвами охраняли ее лагерь и замок, проливали кровь и гибли за богиню света и за Адер, в которой видели пророчицу Интарры. И потому она взяла с собой на юг, в Аннур, Сынов Пламени, а эдолийцев особым отрядом отправила против ургулов.
Переход до Аннура вымотал ее, и не только физически. Долгие мили от Эргада до столицы на все лады показывали, как подвела Адер свою империю. Стояла весна, но половина полей не дождалась вспашки крестьяне разбежались, не то от ургулов, не то в страхе перед разбойниками. Они проехали три сгоревших дотла селения и что ни день натыкались на мертвецов, то гниющих в придорожных канавах, то повешенных на ветвях черных сосен. Ей редко удавалось понять, убиты они преступниками или беспощадными судьями.
Да и разницы большой не было. Аннур рушился, и, как ни пугала Адер столица и ожидавшая ее там судьба, она с каждой милей все крепче уверялась, что должна возвратиться сделать хоть попытку залечить раздиравший ее народ раскол. Каждое попавшееся на дороге тело шпорой било ее в бок, каждый сгоревший дом с упреком торопил: спеши, спеши! И вот они прибыли пришла пора узнать, переживет ли она скоропалительное возвращение.
Твоей сотни, Лехав, тихо сказала Адер, хватало, чтобы защитить меня в пути. Но не здесь.
Едь мы ближе к вам, сказал он, могли бы сбиться в достаточно плотную цепь
Она остановила его, тронув за плечо:
Лехав, на городских улицах нас дожидается десятитысячная толпа, и ты не помешаешь ей разорвать меня в клочья, как бы близко ни держались твои люди.
Она говорила легко, наперекор сводившей живот судороге. За девять месяцев эргадского изгнания Адер почти забыла, как велика столица империи раскинувшиеся на половину Перешейка храмы и башни, дома и хижины. Вошедшему в город через Западные ворота до Рассветного дворца, до его красных стен, омываемых водами Разбитой бухты, оставалось едва не полдня пути по дороге Богов, и с севера на юг город растянулся почти на ту же длину.
Конечно, все это не всегда называлось Аннуром. Стоя посреди имперской дороги, Адер и сейчас различала отдельные скопления построек. Прежде это были городки и селения: Сто Цветов, Нефрит, Старый Журавль и Новый Журавль каждый со своей рыночной площадью, со своими невысокими храмами, каждый подчинялся своему правителю, совету купцов или мэру, пока разбухший от собственных успехов Аннур не поглотил их.
За сто лет землю между селениями прежние поля и пастбища новая волна горожан застроила бараками и тавернами, создав тесные кварталы, подчиненные собственной логике или ее отсутствию. Новые дома возводили на старых фундаментах, а между ними тянулись кровли крытых рынков, так что отсюда до маячившего в легкой дымке моря не было видно земли ее покрывали северные предместья Аннура.
Адер могла бы целый день разглядывать их. Но вот беда заглянуть за них ей не удалось. На ровной пашне, где она остановилась, не было ни пригорка, открывшего бы обзор за жилищами новых горожан и позволившего бы заглянуть в сердце города.
Она видела теснившиеся один к другому небогатые дома, изредка между ними проглядывала башня, блестели ярью-медянкой крутые крыши особняков Кладбищенского квартала, и надо всем, ножом, воткнутым в брюхо неба, сверкало Копье Интарры.