Нет, не яркие и насыщенные языки наподобие тех, что получились у Шико. Если бы не темнота, слабо освещаемая осколками из чеплашки, я бы, возможно, его и не заметила. А так Визуально создавалось впечатление, будто на ладони лежал тлеющий уголек. Который не обжигает, но вот-вот затухнет.
Эй-эй! А ну не смей гаснуть! Пожалуйста!
Да, я знаю: разговаривать с огоньком и вообще с неживыми предметами редкая разновидность тихого помешательства.
Но почему, почему он так быстро угасает? Мой огонечек, мой славный, мое чудо! Ни одни мужик никогда не дождется от меня подобных слов, потому что они один из них не может быть ни моим, ни чудом. А огонь, мной сотворенный, очень даже может. Более того этим самым чудом и является.
Увы. Как я ни уговаривала, он все-таки почти погас.
Я сперва было огорчилась, но потом поняла, что зря.
Все-таки я его сотворила! Сама!
Означает ли это, что у меня есть способность к магии? Или, прочтя заклинание, составленное Шико, каждый смог бы выдать подобный фокус?
Голова начала гудеть от обилия вопросов.
Могу ли я использовать заклинание несчетное число раз?
Почему огонь оказался слабым? Не потому ли, что я не насытила его силой своего дара?
Достаточно ли иметь дар, чтобы составлять заклинания?
При чем тут змея и ее соль?
Но один вопрос мучил больше остальных.
В тетрадке Шико сказано: учитель мог передать составленный им заговор всего один раз, да и то в самом крайнем случае. Что будет, если кто-нибудь, как я, воспользуется им вообще без спроса?
Помучавшись и не найдя ответа, я с грустью посмотрела на почти совсем растаявший огонек в ладони и решила укладываться спать.
В принципе, можно продолжить изучение тетрадки и поприменять на практике другие заклинания. Но, положа руку на подушку, признАюсь: очень хочется спать.
Завтра, бормотала я, вернусь к этому завтра.
14. Отдай, что взял!
Привычка путать свой карман с чужим
превращается в срок от двух до пяти
(из книги колдовской очевидности)
Ночные бдения не прошли даром: я проспала.
То есть, не то чтобы совсем проспала, но проворонила приход Ули с завтраком и лишила себя удовольствия сказать доносчику все, что я думаю про отсутствие вчерашнего ужина.
Меня разбудил насмешливый голос Алекола:
Вставай, засоня, тебя ждут великие дела.
Например, грандиозное мытье полов? отозвалась я, продирая глаза.
Для начала завтрак, продолжал ехидничать культурник. Не поднимешься немедленно, пеняй на себя. Шмандрики съем я.
Только попробуй!
Я подпрыгнула на кровати и проснулась окончательно. Если останусь без завтрака, то умру от голода.
Алекол оглядел меня с головы до ног:
Может, ты попросишь меня отвернуться и оденешься?
Я подумала, что его замечание не лишено здравого смысла. Но поразмыслила и решила: духовник а культурники несомненно являлись аналогом земного духовенства могут быть приравнены если не к детям и членам профсоюза, то к врачам уж точно. А перед врачами сам Гиппократ велел раздеваться без стеснения. Поэтому, несмотря на то, что Алекол был достаточно молодым мужчиной, фыркнула:
Еще чего! Сам приперся, никто тебя не звал. Не нравится топай отсюда.
Почему, очень даже нравится.
Ну, ты нахал! Тоже мне культурник! Ты не должен смотреть на меня с вожделением!
И не думаю. Никакого вожделения, не льсти себе.
Нет, вы видали такого наглеца?
Мне нравится, продолжил он, что на тебе нет знака.
Чего на мне нет?
Знака. Вот такого.
Алекол неторопливо расстегнул рубаху и показал начертанную на груди темно-коричневую спираль.
Это что еще за хрень? оторопело спросила я. Татушка?
Не знаю, что такое татушка, невозмутимо ответил культурник. Это знак принадлежности к культу змеи.
А, тогда понятно. Я не имею отношения к этому культу. И это хорошо.
Хорошо, согласился он. Иначе ты была бы ведьмой.
Чего? Ведьмой? Ну, наконец-то хоть что-то стало проясняться. Неужели сейчас я узнаю страшный и ужасный секрет «кто такая ведьма, почему ее боятся и чем она отличается от других людей»?
Э-э-э А если я намалюю себе такую же спиральку, стану ведьмой по определению?
Нет, не станешь.
Но ты же только что сказал