Как же я хотел её увидеть и объяснить, что она просто неправильно меня поняла
И я её увидел, спустя пару часов, как только пришёл в себя. Как сейчас помню: петлял мимо знакомых улиц, змеящихся тёмных переулков, которые обступали меня со всех сторон. Затем снова Невский, его Исаакиевский собор в едва проглядном тумане, бесчисленное число статуй, колонны, статное здание Филармонии и, наконец, тот самый книжный магазин, где мы когда-то познакомились.
Удивительно, но она стояла возле него. Боже, как же я был счастлив, даже сбегал в цветочный и купил на последние деньги самую лучшую розу! Но когда я вернулся, она была уже не одна. Рядом с моей любимой Виолой шёл какой-то заикающийся придурок, который постоянно дёргался и что-то ей рассказывал. Да, она была уже не одна
И после этого чарующий туман рассеялся.
Чёрт возьми, я решительно не знал куда себя деть, мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть её с кем-то другим!
А между тем одинокая роза в моей руке начала блекнуть и стремительно увядать.
Встреча так и не состоялась. Возможно, ей и не суждено было состояться. Как этот цветок, моя любовь безвременно умерла, так и не успев распуститься.
С глубокой досадой я бросил её на грязную дорогу и устремился в сторону чёрного моста, с которого мне так хотелось сброситься.
Пока я стоял на этом горбатом мосту, всматриваясь в рябь Невы, мне вспомнились первые строки одного из самых пронзительных стихотворений Гумилёва, от которых веяло ужасной безысходностью:
«Ещё не раз вы вспомните меняИ весь мой мир волнующий и странный»
Салманский замолчал, глядя куда-то в сторону. Он был бледен казалось, рассказ слишком утомил его.
И что же, на этом всё закончилось? мягкий голос Соловьёва вывел его из задумчивости.
Пожалуй, что для меня да, потерянно ответил Салманский. Хотя я видел её и после. Знаете, время от времени я смотрю телевизор. Я не слишком люблю это занятие, но иногда оно хорошо отвлекает. И как-то вечером, спустя несколько месяцев после нашей встречи в сквере, я, по обыкновению, переключал каналы. По одному из них показывали концерт классической музыки. И там я увидел её мою милую Виолу. Она как раз закончила играть и уже стояла на сцене, ослепительно улыбаясь и принимая зрительские аплодисменты. Такая красивая и в том самом лиловом концертном платье. Конечно, на меня нахлынули воспоминания. Но вдруг камера развернулась в сторону какого-то мужчины о да, это был тот самый заикающийся придурок, с которым я видел её тогда у книжного. «Это её супруг», женщина-диктор захлёбывалась от восторга, а я сидел, будто оглушённый, и только смотрел, как он стремительным шагом проходит к сцене через зрительный зал. Странно, но в эти секунды меня охватило чувство, будто я смотрю со стороны на самого себя какое-то неуловимое сходство в походке или жестах не давало мне покоя, и я не мог оторвать взгляд от экрана. Потом он повернулся к камере, и наваждение прошло но как же я тогда хотел оказаться на его месте! Моя Виола, сияя, приняла из его рук огромный букет алых роз. Неужели она замужем? Я не мог в это поверить. Но она казалась такой счастливой рядом с ним, и я понял, что должен её отпустить
Как это грустно, прошептал Соловьёв. Вы не встречали её больше?
Только один раз. Да и то всё произошло так быстро, что встречей это вряд ли назовёшь. с горечью ответил Салманский. Почти полгода назад, июньским вечером, я как обычно стоял на остановке. Хлестал холодный дождь. Вокруг меня сгущался туман, какие-то серые существа бродили мимо таких же серых, но неподвижных исполинов, высившихся на фоне мрачного неба. Затем, будто из пустоты, возник трамвай его жёлто-зелёные фары напоминали зрачки хищного зверя. А когда я оказался внутри этого чудовища, то пришёл в ужас и недоумение от того, что увидел. Справа от меня сидели храпящие или чавкающие козлоногие сатиры, слева пришлось лицезреть любующихся собой менад Я наверняка сразу бежал бы оттуда, но вдруг в одной из девушек узнал мою Виолу. Она выглядела совсем не так, как в день нашего знакомства или на концерте: бледное лицо, синяки под глазами, морщинки. Но, несмотря на это, её вид так же манил меня, он будто бы подчёркивал куда большую красоту Красоту, которой не чужды страдания. Спустя некоторое время она вышла на неизвестной остановке, оставив лишь едва уловимый аромат, за которым я мгновенно последовал.
Добрый вечер! выкрикнул я ей вслед.
Добрый! ответила она, резко обернувшись Извините, я очень спешу!
Постойте же! Вы меня снова не признали?! Почему вы тогда мне не сказали, что замужем? Я
Почему же?! Я вас помню, причём очень хорошо помню! с раздражением перебила она меня. Знаете, на то были свои причины
Какие?
Это вам знать не обязательно, а теперь прощайте Мне пора идти!
Прощайте
Она исчезла в сумерках, а я снова остался один как всегда после наших встреч.
8
Иерусалим. Начало Х века до н.э.
Царь Соломон был человеком необыкновенной силы страсти: многих чужестранных женщин он познал после дочери фараоновой, Астис. Но к ним, равно как и к ней, интерес царя со временем начал угасать. Уж слишком они утомляли его своими капризами и распутностью! К тому времени ему минуло сорок пять. В его смоляно-чёрных волосах уже проглядывались серебряные нити, но взгляд бездонных агатовых глаз по-прежнему внушал священный трепет.
Пресытившись женской страстью, царь жаждал постичь мудрость куда более высокую.
И однажды, когда раковина неба была особенно лиловой, а дневная суета отступила, царь обходил свои владения, размышляя о строительстве храма. Вдруг его отвлёк звонкий, как колокольчик, голосок, напевающий незамысловатую песенку:
«Смех твой услышу, и сердце забьётсяСветлой голубкой в груди.Ты мой возлюбленный, ты моё солнце,Хоть на часок приходи.Станут нам ложем сады и поляны,Небо лазурным шатром,Ты обними меня крепче, желанный мой,Чтоб позабыть обо всём.»
Заворожённый царь остановился. Его раздирало любопытство, кто же может петь таким нежным, приятным голосом. Отодвинув шторы волнистых ветвей, царь увидел хрупкую девушку в лёгком платье, которая подвязывала кисти аметистовых ягод и не замечала его. Голос незнакомки взволновал его душу, и он захотел увидеть, так ли она хороша, как её пение. Услышав шаги, девушка повернулась к царю, и он увидел лицо невыразимой красоты. Длинные тёмно-каштановые волосы обрамляли её разгорячённые от солнца ланиты и шею, покрывали смуглые плечи.
Ты, верно, поёшь о своём милом, девица? нетерпеливо спросил царь.
Так и есть, господин мой, девушка смущённо покраснела, напуганная богатой одеждой и властным видом царя. И так хороша она была в своём смущении, что Соломон не мог отвести от неё глаз.
Ты прекрасна, возлюбленная моя! сорвалось с уст царя, очарованного скромной красотой фиалки. Глаза твои глаза стыдливой лани! Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! Ты лебедь жемчужный в отражении Иордана! Пленила ты сердце моё пленила ты сердце моё одним лишь взглядом очей своих!
Мой возлюбленный пошёл в сад свой, в цветники ароматные, чтобы пасти в садах и собирать лилии, опустив золотистые глаза, тихо перебила девушка. Я принадлежу возлюбленному моему, а возлюбленный мой мне; он пасёт между лилиями.
Что лилия между тернами, продолжил с ещё большим пылом Соломон, то возлюбленная моя между девицами. Положи меня, как печать, на сердце своё, как перстень на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь! Прекрасна ты, возлюбленная моя, как Фирца, любезна, как Иерусалим, грозна, как полки со знамёнами!
Уклони очи твои, жаркий огонь в них, и он обжигает меня, умоляла бедная девушка настойчивого царя.
Вдруг Соломон заметил своего слугу, Ванею, который молча стоял невдалеке, дожидаясь, пока царь обратит на него внимание.
Что тебе нужно, Ванея?
Мой господин, архитектор Хирам просит, чтобы его приняли. Это касается возведения восточных ворот храма.
Пусть Хирам явится ко мне вечером. Да-да, пусть явится, я приму его, рассеянно обронил царь.
Как только слуга удалился, Соломон обернулся к винограднику, но девушка уже бесследно исчезла.
9
Салманский и его новый приятель проговорили до позднего вечера. А вернувшись домой, он вновь обратился к тому, что занимало его всё это время книге о Соломоне.
Не раз он рвал всё в клочья и выбрасывал из окна, понимая, что никто не оценит его труда и что пишет он, в сущности, в стол. Но не проходило и дня, чтобы Салманский не возвращался к своему замыслу.
Как же завершить историю? Юноша беспокойно ходил по комнате, снова и снова садился за письменный стол, включал лампу с лимонным абажуром. Наконец он достал из стола зелёную папку с бумагами и взял рукопись, вдоль и поперёк исписанную корявым почерком. Многочисленные исправления и пояснения громоздились друг на друге, будто толкаясь и теснясь на странице. Некоторое время юноша пристально всматривался в неровные строчки. Вдруг, словно под властью озарения, он принялся торопливо исписывать страницу за страницей, спеша перенести на бумагу бесчисленные образы и мысли, вспыхивающие в его голове и стремящиеся вырваться на свободу.
Примечания
1
«Вы, леди, сей под стать цене, любить дешевле скучно мне.» (англ.) из стихотворения Эндрю Марвелла «К стыдливой возлюбленной». Был любимым английским поэтом В. В. Набокова, представителем метафизической школы.