Поднявшись наверх, я достал из сумки две бутылки коньяка. Когда я вернулся, Дина хлопотала на кухне. Бармены стояли у камина и в очередной раз прикуривали.
Это подойдет? спросил я, показывая бутылки.
О, настоящий «Отборный»? Да, вполне. Спасибо, сказал старший.
Младший также одобрил мой выбор. Они пытались одновременно выглядеть и торжественно, и благородно. Я прошел на кухню. Дина была занята приготовлением чая.
Я осторожно спросил:
Дина, дорогая, скажи, пожалуйста, где стоят стаканы?
Она молча указала на шкаф. Я достал стаканы и начал разливать коньяк.
Они долго здесь пробудут? спросила она.
Не знаю. Хочешь выпить? спросил я ее. Станет легче.
Она долго смотрела на бутылку, затем взяла ее и налила себе в стакан. Поднесла его ко рту, сделала надлежащее лицо и залпом выпила все до дна. Я налил в стаканы три большие порции и понес их гостям.
Вы чем закусываете, шоколадом или огурчиком? сказал я, входя в комнату.
Старший выбрал конфетку, а молодой вяло развел руками, показывая, что он всеяден. Я вернулся на кухню.
Дина уже успела выпить еще.
Ты посидишь с нами? спросил я.
Она покачала головой. Я подошел и положил ей руку на плечо.
Поступай так, как считаешь нужным, мягко произнес я. Просто делай что хочешь.
Я вернулся в комнату, поставил закуски на столик, рядом пластмассовую бутыль вездесущей пепси. Мужчины закряхтели, поднимая стаканы.
Пусть земля ему будет пухом, сказал я.
Мы выпили.
Старшего из барменов звали Иваном Иванычем. У него были довольно длинные вьющиеся черные волосы, зачесанные назад, и продолговатые бачки, на которых отчетливо проступала седина, а искусственные зубы казались плохо подогнанными. Типичный представитель среднего класса.
Второго звали Котиком. Лицом и телосложением он напоминал молодого футболиста: плоское лицо и плотная коренастая фигура. У него были белокурые волосы, если бы не короткая стрижка, они вполне могли бы виться. На левой руке парень носил золотой перстень, в левом ухе серьгу. Во взгляде голубых глаз отчетливо проступала голубизна их владельца. Я снова наполнил стаканы.
Я вам очень благодарен за то, что вы пришли, сказал я. И за помощь.
Не стоит благодарностей, Григорий Сергеич, ответил Иваныч, Олег был хорошим парнем.
Это точно, подтвердил Котик.
Он был одним из лучших, добавил Иваныч.
Вы с ним давно были знакомы? спросил я.
Я? начал Иваныч. Мы познакомились с Олегом еще на ипподроме: вместе работали там в кабаке. Это было пять-шесть лет назад. Подружились. Потом, примерно через год, я ушел оттуда в «Корону», потом в «Якорь», но по субботам мы виделись. Он тоже сменил место работы, но мы оба оказались недалеко от стадиона и каждую субботу в полчетвертого ездили туда. Покупали с собой пирожки и всегда опаздывали на полчаса, но все же матчей не пропускали никогда, даже когда наши надолго вылетали из первой лиги.
Да, Олег с детства любил футбол, добавил я.
Я сразу не мог поверить, когда услышал, сказал Котик. Поначалу я просто удивился, что он не вышел в ночную смену, потому что он всегда приходил вовремя, даже чуть пораньше. Но когда услышал, что произошло, то даже не понял, что говорят об Олеге. Ведь он практически не пил. Кроме того, он всегда говорил, что если и выпьет, то уж ни за что не сядет за руль. Иначе он просто не сможет расслабиться. А зачем пить, если нет расслабухи?
Я знаю, согласился я, он всегда был осторожным.
Мы немного помолчали.
Я до сих пор не могу в это поверить, еще раз повторил Котик.
Мы выпили, и я еще раз пустил бутылку по кругу.
К нему все очень хорошо относились, сказал Иваныч.
Опять воцарилось молчание.
Он рассказывал о вас много хорошего, Григорий ээ-э обратился ко мне Котик.
Просто Жорик.
Да, он всегда восхищался твоими успехами.
Олег всегда говорил такое людям обо мне, а может быть, он и на самом деле так думал.
Идиотизм какой-то! продолжал Иваныч. Знаешь человека почти шесть лет, и все это время он кажется тебе спокойным и уравновешенным, как сфинкс. Он в рот не берет ничего крепче чая, хотя у него под руками выпивки море разливанное, и вот именно этот человек неизвестно где накачивается, съезжает с моста и оказывается в трех метрах под водой. Это несправедливо! В это невозможно поверить! А наш мудила-шеф мало того, что в жопу пьяный колесит по городу, сбивает четырех человек, пускает под откос встречный «москвичок» с целой семьей и под, конец врезается в столб. Когда его выволакивают, он не вяжет ни уха ни рыла, а на следующий день выписывается из больницы не только без единой царапины, но и даже, по-моему, без мало-мальски серьезного штрафа Он горестно всплеснул руками, быстро отхлебнул из стакана и сказал в заключение: Это могло случиться с кем угодно, только не с Олегом. Он был лучшим из нас.
В глазах Иваныча блеснули слезы. Он взял сигарету и стал лихорадочно искать спички. Я подлил ему еще и поднес зажигалку.
Спасибо, пробормотал он глухим голосом.
Трудно было понять, истинное ли чувство или выпивка вызвали в Иваныче эту повышенную чувствительность. Так или иначе, но в этот момент, полагаю, он полностью верил в искренность своих слов.
Какое-то время все молчали. Наконец я решился:
Вам не приходила в голову мысль, что он мог сделать это умышленно?
Они оба уставились на меня.
Как это? сказал Котик. Ты хочешь сказать, что это самоубийство?
Я не стал отвечать. Котик посмотрел в другую сторону, а когда я снова увидел его лицо, то заметил на нем отблеск саркастической улыбки.
Нет! сказал он. Олег? Самоубийство? Что ты!
Я продолжал смотреть на него. Он явно скептически отнесся к этой идее.
Не понимаю, зачем?
Вот это мне и хотелось бы знать, заметил я.
Вряд ли, сказал Котик. Олег был он был не из паникеров, он мог найти выход из любого положения. К тому же у него не было повода для такого поступка. Я бы знал об этом. Последний год мы виделись каждый день на работе, его волнение не укрылось бы от меня.
Но оно могло оставаться незаметным? предположил я.
Да нет же, он вообще был всегда очень ровным. Даже настроение его никогда не менялось.
А когда ты видел его в последний раз, каким он был? спросил я.
В воскресенье. Точно таким же, как всегда. Вовремя пришел, много работал. Ничего особенного
Иваныч налил себе изрядную порцию.
Все, что он делал, продолжал Котик, он делал, как всегда. Да и сам он был как всегда.
А ты не думаешь, что вдруг что-то могло случиться между тем моментом, когда вы расстались, и моментом, когда он начал пить?
Я не знаю. Наверное, что-то было. Но тогда это должно было быть нечто ужасное. Это действительно так?
Пока не знаю, ответил я.
Но ты, наверное, узнал бы, если бы что-то было?
Не знаю, повторил я.
Иваныч уже наливал себе следующую порцию. Он явно выключился из разговора несколькими стаканами раньше.
Черт, хороший был парень. Один из лучших пробурчал он.
Да откуда вы знаете, каким он был?! Вы, старые козлы! пронзительно выкрикнула Дина.
Она появилась в дверях со стаканом в руке. За ее спиной я увидел бутылку, которую оставил на кухне. Она была выпита почти до дна. Дина стояла в расстегнутом платье и рыдала.
Откуда вам знать! крикнула она еще раз, но уже не так пронзительно. Вот тебе или тебе? Особенно тебе? Она повернулась ко мне лицом. Да никто из вас не знает, а я знаю. Он был моим отцом!
Последнюю фразу она кричала на пределе своих голосовых возможностей и, выпулив последние слова, запустила в Иваныча стаканом Я был уверен, что конкретно она ни в кого не метила. Стакан попал Иванычу в плечо и залил рукав пиджака. Тот вскочил со своего кресла. Котик тоже поднялся со стаканом в руке. Я подошел к девушке.
Дина, дорогая, послушай
Уходи, не трогай меня. Она пыталась держать себя в руках.
Послушай, я понимаю, что ты сейчас чувствуешь
Нет! Если бы понимал, то давно оставил бы меня в покое!
Она подбежала к двери, ведущей в прихожую, и распахнула ее.
Вон отсюда! Выметайтесь! Все до единого!
Я кивнул парням. Они допили и начали собираться. Иваныч носовым платком размазывал пятно по рукаву.
Подождите меня на улице, обратился я к ним, я выйду через секунду.
Когда они ушли, я уже было открыл рот, чтобы поговорить с Диной, но она моментально оказалась в кресле Олега, поджав под себя ноги, и зажала рот рукой. Она снова начала плакать.
Послушай, сказал я, на твоем месте я бы прилег ненадолго.
Она не ответила.
Мне нужно уйти на часок, но потом я вернусь и мы поговорим.
Дина не реагировала. Я молча посмотрел на нее с минуту, а затем вышел, тихонько закрыв за собой дверь.
Они стояли прямо за калиткой, на тротуаре. Иваныч все оттирал свой рукав. Когда я появился излома, они оба посмотрели на меня.
Извините, что так вышло, сказал я, закрывая за собой калитку, для нее это очень тяжелый день.
О Господи, ответил Котик, не берите в голову. Ее можно понять.
Да, бедная девочка. промямлил Иваныч.
Я достал из бумажника полтину и протянул ему.
Возьмите. Это на чистку вашего пиджака.
Нет-нет, Григорий Сергеич, я не возьму, забеспокоился Иваныч.
Но я знал, что он возьмет, и в конце концов он сломался.
Я считаю, нам все равно необходимо выпить где-нибудь вместе, предложил я.
Иваныч посмотрел на часы.
Я вряд ли смогу, сказал он, через двадцать минут мне надо быть на работе.
А вы? обратился я к Котику.
Я готов. До шести я свободен.
В таком случае, я прощаюсь, сказал Иваныч.
В его голосе чувствовалось сожаление из-за того, что он упускает хорошую возможность нажраться на халяву. Мы пожали друг другу руки.
Спасибо, что пришли. Я действительно очень благодарен, сказал я.
Он опять расчувствовался.
Это меньшее, что я мог сделать. Олег был хорошим парнем, одним из лучших. В нашем поколении, уточнил он.
Да, подтвердил я.
Еще какое-то время мы стояли на месте, потом Иваныч встрепенулся:
Ладно
Он еще раз пожал мою руку, развернулся и стал по диагонали переходить улицу: руки в карманах, расстегнутый пиджак развевался на ветру.
Я повернулся к Котику.
Пошли.
Мы двинулись по улице в направлении, противоположной тому, в каком ушел Иваныч.
6
Угол Зеленой и Парковой, улицы, которая вела обратно к Свободной, находился метрах в двадцати от забора. Котик стал автоматически поворачивать, но увидев, что я продолжаю идти прямо, остановился и молча наблюдал за мной. Я стоял у забора и смотрел на остатки травы, туда, где раньше было болото. Два парня с фабрики тащили в здание какой-то ящик. По-прежнему тарахтел токарный станок.
Котик оказался за моей спиной.
Что случилось? спросил он.
Ничего особенного. Просто смотрю.
По дороге в «Карусель» я позвонил по межгороду. Котик ждал недалеко от автомата, прислонившись к стене у почтового отделения.
Дозвонившись, я услышал голос Нелли:
Алло, я вас слушаю.
Подобная официальность означала, что муж был дома.
Я перезвоню, сказал я, скажи Герцогу, что ошиблись номером.
Извините, мне кажется, вы не туда попали, поняла меня Нелли.
Я надеюсь, что за время моего отсутствия твой бюст не стал менее обворожительным? поинтересовался я.
Ничего, ничего, все в порядке, сказала она и повесила трубку.
Мы вошли в «Карусель». Я очень хорошо помнил этот кабак, несмотря на то, что был здесь в последний раз лет двенадцать назад.
Еще подростком я только начинал ходить по таким заведениям, но в приличные места нас не пускали. Собственно говоря, нас не очень-то туда и тянуло уж очень поганое было место, особенно по субботам. Вообще, он слыл самым гнилым местом в городе. Кто-то однажды заметил, что наилучшая реклама для «Карусели»: «До десяти тошниловка, после десяти мочиловка». Естественно, я начал ходить туда сразу же, как только научился пить пиво. Немалым преимуществом этой дыры перед всеми другими была ее круглосуточность даже в брежневские времена. К «Карусели» во времена моей юности съезжались шоферюги-дальнобойщики, таксисты, отъездившие смену (а таксопарк был за углом), блатные, обшманавшие пару-тройку прохожих в городском парке, да еще неподалеку тормозил автобус с завода «имени XXII партсъезда», выгружая вторую и забирая третью смену сталеваров.
Словом, редкий вечер здесь обходился без хипиша. В одно из моих первых посещений это была пятница сначала все было абсолютно спокойно. Публика мирно сидела за столиками (кстати, это вообще был единственный в городе бар со столами и стульями, остальные были стоячими), накачиваясь трижды разбавленным пивом с мерзким привкусом стирального порошка, оно носило символическое название «Русь». Я на минутку выскочил отлить (туалетов в барах тогда не было, приходилось отливать в ближайшем подъезде, во дворе, у гаража или машины в компании трех-четырех таких же страдальцев, и наши пенистые, душистые струи, смешиваясь, сливались в единую речушку, которая бодро выбегала на проезжую часть). Так вот, вышел я из вполне благообразного гадюшника, а когда вернулся, то свет не горел, три витринных двухметровых стекла были высажены, а внутри царил кромешный ад пыхтенье, вопли, треск костей, звон разбиваемой посуды. Я сдуру сунулся было туда, но меня перехватил наш вожак Минька и утащил за собой. Подобные истории происходили в «Карусели» регулярно до той поры, пока там не нарвался на нож Володька, сын начальника горотдела милиции. На следующий же день «Карусель» сожгли дотла. Так она и простояла, обгорелая, зияя пустыми стеклами, как бы в назидание всей блатоте и пьяни, чтобы знали с кем связываться, до тех пор, пока начальник не сменился, а нового не подмаслили, и «Карусель» вновь закрутилась на радость всему разгульному и блатному миру.
Еще тогда, во времена привольной юности, мне этот бар казался здоровенным, как ангар. Теперь же я понял, что это и в самом деле один из самых больших баров, какие я видел за всю свою жизнь. Попав через двустворчатые двери со стороны Свободной улицы, я первым делом увидел столы, сотни круглых столов, выставленных рядами поперек зала, настолько длинного, что конца его уже не видно.
За столами, кажется, что за сотню метров от тебя, расположена сцена длинная низкая платформа с ударной установкой, роялем, электроорганом «Ямаха» и другими эстрадными приспособлениями. Слева от входа, у стены, был расположен сам бар с восемью кранами для розлива пива.
Его дальний конец освещался прожектором со сцены настолько он был длинный. Между входом и столами лежала ковровая дорожка с пару метров шириной. Она шла через весь зал и заканчивалась прямо под окнами, у сидений перед стойкой. Рядом с этими сиденьями был устроен еще один ряд столов: пять и пять по обе стороны от двери.
Далее от бара до правой стены был расстелен палас. Этот небольшой ряд столов использовался только в обеденное время, так что основная часть столов до вечера сохраняла безупречную чистоту для того, чтобы принять к вечеру огромное количество трепачей, работяг, козлов, клоунов, жуликов и любителей подраться.
Мы подошли к бару туда, где работали три бармена.
Посетителей пока не было. Один из барменов двинулся нам навстречу и, увидев Котика, кивнул ему.
Привет, Котик.
Здорово.
Я достал бумажник.
Что хотите заказать? спросил бармен.
Котик, что будешь пить? в свою очередь поинтересовался я.
Если можно, большую кружку темного «Гиннеса», ответил Котик.
Две кружки пива и два по сто коньяку, заказал я, если можно, то лучше «Арарат».
Хорошо, одну секунду, сказал бармен и направился к ближайшему крану.
Спасибо, поблагодарил меня Котик.
Этот бармен, он знал, где ты сейчас был? спросил я.
Да.
А почему он не пришел?