Глава 3
Но взрыв был неминуем. Его запах витал в воздухе, искрясь напряжением и звеня треском, словно от взведенной до упора пружины. Только я до самой последней минуты наивно полагала, что сумею его предотвратить. Тот самый «авось» в действии. Не смогла. Один необдуманный вопрос, и реакция была запущена.
Что завтра Тамаре сказать?
Я что, *бу, что ты ей говорить будешь? Мне еще этот вопрос надо решить? Или ты поднимешь хоть раз свою ленивую задницу и сделаешь хоть что-то полезное? голос, наполненный раздражением и неприкрытой яростью, моментально окатил меня с ног до головы, пробуждая страх, нещадно бьющий изнутри холодным ознобом.
Дим, не я виновата в том, что твоя мать снова влезла в долги, глупая попытка сгладить, нелепая и абсолютно ошибочная в данной ситуации.
Ты мать, вообще, не трогай! Поняла?! Ни родить не можешь, ни с людьми договориться! Привыкла на готовом жить, дрянь! взмахом руки снеся все со стола, рыкнул громче. Суп готовить бы научилась, помои одни, жрать невозможно!
Я выйду на работу, произнесла тихо, сама не понимая зачем, просто мысли вслух, опускаясь на корточки, дрожащими пальцами собирая осколки разбившийся посуды и думая о том, что мне теперь предстоит не один час отмывать забрызганные борщом стены и пол. Вот же козел.
Куда?! Куда ты собралась, приживалка ху*ва?! он подошел вплотную, отчего неприятный озноб пробежался по моей коже, встал передо мной мешая собрать с пола осколки тарелок Куда ты, мать твою, собралась, я спрашиваю?!
Отойди пожалуйста.
На меня смотри, когда я с тобой разговариваю! и Данилов неожиданно резко рванул меня за волосы вверх, заставляя подняться на ноги. От неожиданности я едва не завалилась на пол, взвыв от боли, вцепившись пальцами в его запястье. Кем ты, сука, пойдешь?! Халдейкой бегать в какой-нибудь забегаловке опять! Там только шл*хи работают! В шмары записаться решила? Узнаю, закопаю! рыкнул, зло дыша мне в лицо спертым запахом алкоголя, и рванул в сторону, швыряя меня словно вещь бесправную, ненужную и неспособную дать отпор, ибо, когда ты не готов к подобному, ты цепенеешь, не понимая, что в данный момент будет лучше, обороняться или притвориться поверженной, сбой программы выдрессированного животного, не ожидающего жестокости от своего хозяина.
Я упала на пол, вспарывая осколками стекла кожу на руках и ногах, больно ударяясь головой о ножку стола и замирая, боясь сделать лишнее движение, боясь пошевелиться, замерла в позе эмбриона на грязном полу, игнорируя брызнувшие из глаз слезы. Тяжелые удаляющиеся в комнату шаги Данилова били ударами молота по нервам, молота, под который не хотелось попадать.
Какое-то время я лежала, глотая слезы обиды, абсолютно не понимая, за что я огребаю, что я такого сделала и в чем я виновата? Лежала дожидаясь, пока из комнаты не послышится храп, и только после этого своеобразного сигнала, извещающего о воцарившейся относительной безопасности, стараясь не шуметь, поднялась, на онемевших ногах дойдя до табурета. Стряхивая с себя налипшие остатки супа, рассыпанного сахара, специй и вынимая из кожи пару мелких осколков стекла, поймала себя на мысли, которая почти незаметно мелькнула в моем сознании, что надо было просто заткнуться и молчать, не разговаривать с ним сегодня, что сама виновата в случившемся. Ведь он пытался спровоцировать меня с момента прихода домой. Он искал, за что зацепиться, чтобы выместить на мне свое недовольство и агрессию, начиная от его замечания, что у порога недостаточно чисто, а в ванной мыло не того запаха. Надо было просто молчать. Поймав себя на этом, я замерла, сжимая веки и делая несколько глубоких вдохов, понимая, что в данный момент имею все факторы и все предпосылки, дабы окончательно и бесповоротно занять позицию жертвы, и уже не просто жертвы легкого абьюза, вот далеко не его. Данилов никогда до этого момента не позволял рукоприкладства, и раз он уже перешел эту невидимую грань, то дальше будет только хуже. Будет хуже Я должна это понимать.
Это был внутренний диалог моего покалеченного сознания и остатков разума, который уже отчаянно вопил, заставляя вспоминать о случившемся в жизни Ленки и подталкивая меня к действиям, заставляя бороться с чувством страха и глупым желанием замять эту ситуацию, притворившись слепой и глухой. Глупым желанием вспомнить, что вначале все было совсем не так, что он может быть нежным и любящим и снова взять всю вину на себя. Парадоксальная способность женщин найти оправдание твари, простить, пожалеть и убедить себя, что любовь все исцелит и что сама виновата.
Из легкого транса меня вырвал звук пришедшей на телефон смс, и я кинулась к оставленной у мойки трубке, пугливо оборачиваясь, боясь, как бы это не разбудило мужа. Если он проснется, то второй акт нашей бездарной пьесы будет гораздо громче и травматичнее для меня, в этом я была уверена, потому что к предыдущему недовольству добавится неадекватная ревность и в лучшем случае проверка моего телефона, в худшем его просто разобьют о стену, ну, а учитывая сегодняшние события, может и об мою голову.
Быстро выключив звук, я дрожащими пальцами тыкнула по экрану, открывая сообщение от Ленки: «Будет перехватить до конца недели? Сема сменку в школе потерял». Почему-то, именно это отрезвило окончательно. Именно эти слова и то, что сообщение было от нее, вырвало мой разум из тисков страха что-то изменить и попытки сознания подтолкнуть к смирению с ситуацией, к самообману по своей сути. Подавив желание рассказать ей о случившемся, сглотнув возникшую горечь от неспособности помочь, набрала текст: «Прости, за квартиру еще не заплатили. Сложно совсем».
«Поняла, выкручусь. Ты как?» неожиданно прилетел вопрос, словно чувствуя, что п*здец все-таки произошел. Внутренности сдавило и я задушив в зачатке желание написать ей что все ху*во отправила совершено другое:
«Все хорошо. Спать ложусь. Завтра наберу, как Данилов на работу смоется». Отправила, сжав в руке трубку, стараясь дышать ровно, стараясь унять сковавший внутренности страх, разливающийся по моим венам, разносящийся по каждой клеточке моего тела, проникающий и протравливающий словно яд. Мир словно сузился в данный отрезок времени, ставя передо мной дилемму: уйти или остаться? Это была моя внутренняя борьба и поиск силы в самой себе на принятие окончательного решения. А тянуть дальше было нельзя. И я решила, потому что, открыв глаза, увидела свое отражение в оконном стекле: отражение слабой, ничтожной, угнетенной жалкой женщины в грязном халате с заплаканным лицом, обманывающая свою подругу, скрывающая насилие над собой оттого что почему-то чувствует свою собственную вину за произошедшее. Это была не я, не та я, какой я себя помнила, не та которой хотела быть.
На немеющих от страха ногах, стараясь не шуметь, я максимально тихо прокралась в комнату и, когда Данилов смачно захрапел, открыла шкаф, выудила из него большую дорожную сумку, вместе с ней прихватив пару вешалок со своей одеждой, и так же бесшумно юркнула в коридор. Адреналин разгонял кровь с такой силой, что било по вискам. Оборачиваясь и прислушиваясь к каждому его вздоху и выдоху, мне пришлось сходить еще три раза за вещами, обувью и документами. Упаковав все самое необходимое, я, схватив сумки и ключ от квартиры, дрожа и превозмогая напряжение, от которого, казалось, звенели уже все нервные окончания в теле, выждав момент, когда храп Данилова будет наиболее громким, дрожащими пальцами вставила в замочную скважину ключ и повернула его, почти не дыша. Еще один раскат храпа, и, открыв дверь, я выбежала с вещами на площадку, замыкая снаружи дверь. Босиком, с дорожной и повседневной сумками, пакетом и кроссовками в руках, бежала вниз на выход из подъезда, сбиваясь, спотыкаясь и раня оголенные ступни мелким мусором, что встречался на ступеньках. Тяжело дыша и изо всех сил стараясь сдерживать гулко бьющееся сердце, я, бросив ключ от квартиры в почтовый ящик, выскочила на улицу, и быстро, под взглядами редких прохожих, в большинстве своем гуляющих с собаками, сняла халат, натянув на себя спортивные штаны, футболку и толстовку, это то, что оказалось сверху в набитой до отказа сумке. Обула на босые ноги кроссовки и, прихватив свое барахло, рванула в сторону остановки, страшась, что Данилов быстро обнаружит мой уход. Конечно, разумом я понимала, что вероятность подобного один процент из ста, так как после алкоголя спит он очень крепко, и в любом случае это займет у него какое-то время. Но я все равно боялась, потому что поймай он меня сейчас, малой кровью бы точно не обошлось, мной бы не только протерли пол, а переломали бы мебель, в этом я была уже уверена. Гонимая этим страхом, я оказалась на остановке. Не знаю, почему я пришла именно сюда, но только оказавшись здесь, поняла, что понятия не имею, куда мне идти и что делать дальше. К Ленке точно пока не пойду, у нее своих проблем не расхлебать, а больше и не к кому. Но думать надо было быстро, поэтому, заскочив в первый пришедший автобус, я расплатилась с кондуктором, заплатила за багаж и заняла место в самом углу, доставая телефон и забивая трясущимися руками в поиск запрос на самый дешевый хостел в нашем городе, ибо в кармане была всего тысяча рублей, скопленная чудом, так как Данилов последние пол года после каждого похода в магазин проверял все чеки, и утаить что-то было очень проблематично, даже если я занимала Ленке небольшие суммы, мне приходилось ему об этом докладывать. Та же бутылка шампанского была куплена на накопленные копейки и запрятанная в шкафу между крупами.
Глава 4
Найденный хостел оказался лучше, чем я представляла. Несмотря на скромную обстановку, он был чистым и малозаселенным. В комнате из пяти двухъярусных кроватей было занято всего три места, я оказалась четвертой. Окинув взглядом комнату, оценила контингент, получить второй раз за вечер по лицу или вляпаться в еще одну дерьмовую ситуацию не хотелось. Маргинальных личностей не наблюдалось, поэтому я тихо прокралась к своему месту и, затолкав сумку под кровать, не раздеваясь, забралась под одеяло. О сне не было и речи, просто хотелось по-детски забиться в темный угол и спрятаться, и кровать первого попавшегося дешового хостела стала именно таким углом для меня сегодня. Когда напряжение начало немного отпускать, откат от пережитого стресса начал активно иметь мое тело: крупная дрожь и озноб, словно разряды тока проходили через внутренности, встряхивая и оседая неприятной тяжестью в конечностях. Хотя физически холодно не было, но я лежала, поджав колени, натянув одеяло до подбородка, вглядываясь в темноту комнаты, пытаясь справиться с собственной слабостью. Несмотря на то, что я осознавала, что сейчас нахожусь в другом районе города, страх никуда не делся, тревожность не уходила, продолжая сжимать до спазмов грудную клетку, сжимать, нехорошо перекрывая дыхание. Страшно было элементарно закрыть глаза, казалось, что сейчас откроется дверь и в комнату ввалится пьяный Данилов.
Заснула я только под утро, но уже в половину седьмого, будто чем-то подгоняемая, открыла глаза. На дисплее телефона, который я безотчетно всю ночь сжимала в своей руке, мигал номер мужа. Дождавшись, когда вызов останется не отвеченным, я бросила его номер в черный список, тяжело выдохнув. Пытаясь подавить новую волну паники, поднялась, направляясь в ванную комнату и, умывшись холодной водой, набрала номер Ленки.
Я могу к тебе сейчас приехать? произнесла в трубку, склонившись над раковиной, подавляя и запихивая поглубже чувство собственной ущербности.
Ей понадобилась секундная пауза, чтобы проанализировать и понять, что случилось какое-то дерьмо, поэтому:
Да, конечно, лаконично и без долгих душещипательных разговоров.
Спустя час я сидела на Ленкиной кухне и пила горячий кофе, наблюдая, как она собирает детей в школу. Когда за веселой троицей сорванцов закрылась дверь, подруга, вернувшись на кухню, села напротив меня. Она не задавала лишних вопросов, она уже по одному моему виду поняла, что случилось; синяк на моем лбу чуть выше виска красноречиво ей об этом рассказал.
Что делать будешь?
Надо работу найти срочно, только не знаю, что с жильем делать. Придется по хостелам месяц, а то и больше слоняться, пока первую зарплату не получу.
Оставайся у меня, я же уже предлагала.
Лен, тебе и так сложно. Перестань, я справлюсь.
Упертая, как баран, произнесла, отхлебывая из чашки обжигающий кофе, но в тоне не было ни злости, ни непринятия. Она понимала насколько сейчас было важно делать все самой, строить все самой, дабы почувствовать опору под ногами, как бы не было трудно. А если тебе на старую работу попроситься, ну, в тот ресторан, где ты работала? Если хозяин тот же, вдруг пойдет на встречу и рассчитает тебя вперед, угол снимешь, а на продукты наскребем. Тем более вас там кормили обедами, насколько помню, небольшая, но экономия.
Ага, прямо все там сидят и ждут, когда же Валерия Игоревна к ним вернется. В таких заведениях штат чаще всего укомплектован, и текучки почти нет, потому что зарплата нормальная, и люди держатся за место.
Чем черт не шутит, Лер, Ленкина мысль имела право на жизнь, поэтому я особо спорить не стала, мысленно поставив зарубку заглянуть в «Эларию».
Сейчас себя немного в порядок приведу, я шумно выдохнула, ощущая жуткую усталость от всей ситуации и предыдущей полубессонной ночи, и побегу по всем местам, где возьмут, туда и пойду. Смысл сидеть, гадать и что-то планировать? Можно я душ у тебя приму?
Конечно, я сейчас тебе полотенце выделю и ключ от квартиры дам, а то мне на работу уже надо бежать.
***
Валерия Игоревна, стараясь не быть грубым, произнес я, встречая тяжелый взгляд девушки, сидящей передо мной, штат укомплектован, я не могу вас определить на ту же должность, в которой вы значились ранее.
Данилова работала у меня администратором года так два, а то и три назад. Вспомнить какие-то нюансы ее работы не мог, значит, крупных косяков за ней не было, но и по лицу я ее тоже не вспомнил, лишь фамилия подсказала мне, что это не просто человек с улицы. Либо она так изменилась, либо у меня начала развиваться старческая деменция.
Я понимаю, Ильдар Сергеевич, я готова на любую работу: официанткой, уборщицей, посудомойкой, и она, сделав неглубокий вдох, выдавший ее волнение, одернула рукава кофты, которые секунду назад нервно приподняла, дав мне возможность заметить кожу, исчерченную свежими ссадинами. Повисшая пауза, и я, скользнув взглядом от ее рук к лицу, потянулся к телефону, набрав номер администратора.
Зайди, коротко бросил в трубку, мысленно отмечая, что сидящая напротив меня девушка была довольно привлекательна, хоть и имела немного изможденный и уставший вид. Документы с собой? обратился к Даниловой. Она кивнула, вытащив из сумки паспорт и трудовую, протянула мне, искоса бросая взгляд на вошедшую Оксану.
Оформи официанткой, кивнул Семеновой, снова переключая внимание на Валерию, с какого числа можете выйти?
Сегодня, ответила, даже не задумываясь.
Значит ситуация, в которую она попала, не простая, а то, что у нее какие-то проблемы, было очевидно.
Хорошо, кивнул и уже обращаясь к Оксане: подготовь Валерии Игоревне форму и кабинку в служебном, впиши в график и поставь ее на зал вместо Григорьева, он сегодня на банкете будет трудиться.
Что-то еще, Ильдар Сергеевич? поинтересовалась Семенова, делая пометки в своем планшете.
Все.
Размер одежды? она обратилась к Даниловой.
Сорок четвертый, нервно сжимая пальцами ремешок своей сумочки. Дверь за Оксаной закрылась, а моя гостья даже не пошевелилась.
У вас будет еще какая-то просьба ко мне? Я правильно понял? произнес, откидываясь на спинку кресла.
Если возможно, я могу получить оклад наперед? Я отработаю все, честно.
Валерия Игоревна начал я, но она перебила.
Я понимаю, что это наглость с моей стороны
На что уйдут эти деньги? произнес, не дав ей договорить и не отводя взгляда от ее лица, стараясь поймать любую эмоцию, которая могла бы мне сказать о ее лжи, и давая весомый повод отказать.
На жилье, мне негде сейчас жить.
Но она, судя по всему, говорила правду. Взгляд прямой, открытый, ответ без заминок, но отражающий, что она стыдилась своего положения в данный момент. Это чувство стыда сквозило в ее взгляде, в положении тела, в отрывистых нервных движениях. Наверняка, получив уже не один отказ, она боялась получить его и здесь. Но и я не мать Тереза, что бы просто так направо и налево бабки раздавать, вдруг она, получив энную сумму, завтра просто пропадет с радаров.
Расписку можете написать?
Да, конечно, ответ снова без раздумий, с промелькнувшим во взгляде облегчением.
И мысль всплывающим титром в голове: что я слишком хорошо знаком с подобным взглядом, затравленным, с читающийся уязвимостью и страхом за завтрашний день. Когда- то я встречал ежедневно, в отражении собственного зеркала.
Глава 5
Стоя в коридоре возле двери кабинета, из которого я вышла на ватных ногах от волнения и страха получить очередной за сегодня отказ, ожидая, когда меня позовет Оксана Викторовна для подписания трудового договора, я до конца не могла поверить в свою удачу. Потому что все это делалось в потоке произошедших событий, в некой агонии и безысходности, и только страх толкал вперед, заставляя стойко держать спину ровно, делать шаг за шагом, когда хотелось сгорбиться от усталости, забившись в угол. И только понимание успокаивало, что когда есть хоть какой-то базис, хоть маломальский доход, то уже появляется возможность направить свою жизнь в правильное русло, а понимание что эта работа мне могла его дать, внушало не только надежду, но и радость. Чтобы не говорили диванные философы, как бы не проповедовали позицию «не в деньгах счастье», деньги в современных реалиях, это тот инструмент, с помощью которого ты можешь улучшить свою жизнь и избавиться от девяносто процентов проблем, не бояться, что завтра тебе нечего будет есть и негде будет спать.