Я свободен, просипел он.
Фламандец поздравил его.
Садись, мой мальчик. Сейчас я выведу из твоего организма яд, ну или хотя бы ослаблю его действие.
Честь по чести, Олислагерс понятия не имел, что ему нужно или что он может тут использовать для этой цели; но алкоголь уж точно вреда не причинит может, даже слегка поможет. Так что Стиву досталось виски. Он опрокидывал его стакан за стаканом, как лекарство, храня при этом завидную молчаливость, что изрядно огорчило хитрого фламандца, хоть тот и не подал виду. Олислагерс заставил своего друга с кладбища уговорить изрядное количество крепкого напитка; тот все выпил и, уходя, поблагодарил своего благодетеля. Ноги Стива заплетались, отказываясь служить как надо, язык с трудом ворочался, но пьяным было только тело; разум не покидал свои привычные строгие тиски, храня прямо-таки фантастическую дисциплину.
Услышав, как Стив упал на лестнице, Ян Олислагерс отправился к нему, поднял, кое-как отряхнул и, крепко обхватив могильщика за плечи, с усилием поволок его в сторону кладбищенской резиденции. Когда они оказались у самых погостных ворот, Стив взял себя в руки.
Спасибо, герр, произнес он.
Стив никогда не читал книг, не пролистывал газет. Он был совершенно равнодушен ко всему, что происходило за пределами кладбища. Он знал, что где-то в мире идет война, но его ничуть не интересовало, кто ведет войну, почему, где и за что она идет. Зато теперь он выработал интерес ко всему, что делал его новый друг, шутка ли, даже начал задавать вопросы! Что Ян делает в городе? Какая нелегкая его вообще сюда принесла? А много ли он денег зарабатывает?
Олислагерс давал ему ответы ясные и простые, такие, чтобы Стив понял. Он был уверен, что дальше этого молчаливого парня сведения все равно не разойдутся. Но странное желание говорить не о себе, а о собеседнике не отпускало фламандца. В мыслях Стива по-прежнему копошилось нечто несказанное, и Ян по-прежнему предпринимал каждодневно попытки узнать, что это, процарапаться к этому чему-то. Его интерес теперь смахивал на серьезную одержимость. Он чувствовал, что расспросы не помогут, и сдерживал, как мог, свою страсть дознания единственное, что заставляло его ходить каждый день на погост.
Он никогда не задавал вопросов, никогда не выказывал малейших просьб. Но когда могильщик спрашивал его о чем-нибудь, он предоставлял точные ответы, как бы давая ему все карты в руки.
Видишь, Стив, говорил он, это секрет, но я поделился с тобой им, потому что ты мой хороший друг и я тебе доверяю!
Стив кивал в ответ. Он прекрасно понимал, что, когда у тебя есть друг, ты должен ему доверять, но все так же хранил гробовое молчание.
И вот настал день, когда Олислагерс рассорился с начальством. Директор фабрики вызвал его к себе и потребовал результатов, ведь до этого момента Яном не было сделано ровным счетом ничего. Фламандцу поставили непреклонный ультиматум либо он что-то предоставляет на следующей неделе в доказательство того, что работает, либо последствия не заставят себя ждать. Директор, конечно, не сомневается в его полезности, просто хочет убедиться лишний раз будь у него хоть тень сомнения, он бы уже давно поволок нового горе-работника в суд. Кое-какие справки в Нью-Йорке по фигуре Олислагерса все же были наведены; теперь дирекция фабрики была в курсе, чем Ян занимался не далее как в прошлом году. Предстояло принять серьезное решение и разобраться не устроился ли Олислагерс заниматься контрабандой химикатов или выкрадывать служебную документацию? Словом, ему нужно было срочно оправдать свое присутствие в штате.
Если что-то и удивило Яна Олислагерса, так только то, что допрос подобного рода не состоялся несколько месяцев назад. Слишком долго на его безделье никто не обращал внимания.
Вы правы, сэр! сказал он директору фабрики. Если мой единственный выбор сейчас сделать для вас что-то полезное или отправиться в тюрьму, то я буду дураком, если выберу тюрьму! Но недели недостаточно. Мне нужно четыре недели!
У вас в распоряжении, сэр, две недели, и ни днем больше, сказал директор. Доброго дня!
Целых четырнадцать дней уже что-то; фламандец вердиктом был всецело доволен. Этого как раз хватит. Закрывшись в своей лаборатории, он курил и читал. В тот вечер на кладбище он рассказал Стиву в подробностях, какого рода казус с ним приключился.
Придется убраться из этих краев, подвел он черту. Знать бы только куда
Ян размышлял вслух, и Стив время от времени кивал или качал головой. Время от времени он бросал слово или задавал вопрос.
Канада? предложил могильщик.
Олислагерс рассмеялся:
Там мне отплатят той же монетой, что и в Штатах, по сути, между ними и разницы-то нет. А мексиканская граница так охраняется, что и собаке не пробежать! Нет, нужно затеряться где-нибудь в большом городе. Черт бы побрал мою публичность! Сотня тысяч нанятых агентов растрезвонила весть обо мне, рыская по всей стране, и всюду полно людей, готовых сдать меня даже забесплатно как проклятого немецкого шпиона. Уже целый год такая ситуация!
Решение проблемы так и не забрезжило по итогу их разговора. Но когда фламандец собрался уходить, Стив пожал ему руку впервые за все время.
Следующим вечером Стив пришел к скамейке раньше.
Я все обдумал, сэр, сказал он. Вам не нужно уходить. Оставайтесь здесь.
Фламандец посмотрел на него удивленно:
Здесь? И где же?
Стив развел руками.
Здесь, повторил он. Всех рабочих с кладбища увели на войну. Старик с радостью нанял бы вас ему помощь сейчас ой как нужна.
И кем бы он меня нанял? спросил Олислагерс, и тут до него дошло. Могильщиком!
Стив кивнул.
Фламандец расплылся в улыбке. А ведь недурно придумано. Работа могильщика не требует никаких специальных знаний в отличие от поприща химика-фабриканта. Сразу же забрезжил план спасения. В запасе еще двенадцать дней да этого более чем достаточно!
В тот вечер они долго обсуждали задуманное, не оставляя без внимания даже самые незначительные вещи. И был только один момент, по которому они прохаживались снова и снова: кто будет платить за новую одежду, которую придется купить для Яна? Фламандец не хотел этого, но Стив был полон решимости заплатить из собственного кармана. Мол, для друга не жалко.
Рано утром на следующий день на заводе доктор Ян Олислагерс произвел небольшой взрыв в своей лаборатории, который не причинил большого ущерба, зато прозвучал очень громко. Сбежалась уйма народу сам директор фабрики в том числе, и все забарабанили в запертую дверь. Когда та наконец открылась, их глазам фламандец предстал с полностью забинтованной головой виднелись лишь глаза и рот.
Бога ради, что случилось? спросил директор.
Олислагерс придержал дверь открытой.
Заходите, ответил он. Но только вы один!
Оттеснив остальных, Ян запер дверь:
Что случилось, спрашиваете? А ровно то, что может стрястись в любой день и в любой лаборатории! Я сам себя поджег!
Я пошлю за доктором, решил американец.
Еще б за самим чертом послали! в сердцах бросил фламандец. Думаете, у меня сейчас есть время на доктора? Вы мне всего две недели дали всего две, и из них уже только двенадцать дней осталось! и в назначенный срок я буду готов предстать перед вами, лишь оставьте меня в покое! Мне начхать на мое лицо оно не имеет значения, когда горбатишь спину на такого чертовски равнодушного патрона!
Славно, герр Олислагерс, как скажете! Директор фабрики рассмеялся. Может, вам какое лекарство принести?
Увольте, сам свои раны залижу! отмахнулся Ян. А впрочем, есть одна услуга, которую вы вполне способны мне оказать. Я собираюсь провести урочные двенадцать дней, вовсе не выходя из этой комнаты, не могли бы вы распорядиться, чтобы мне носили сюда еду, питье и все остальное, что я пожелаю? И да, чтобы все мои просьбы такого рода сразу же, без промедлений, выполнялись!
Не проблема, герр Олислагерс! ответил директор фабрики, уходя. Перед дверью он обернулся и добавил: Когда вы докажете свою полезность на своем предприятии, я клянусь вам, вы ни в чем не будете себе отказывать!
Ян Олислагерс осторожно закрыл за ним дверь.
Но если ты ничего из меня не выжмешь, сдашь меня в тюрьму, не так ли? молвил он себе под нос.
Он осторожно задернул занавески на окне, а затем снял бинты с лица. Двенадцать долгих дней Ян Олислагерс сидел в своей комнате, курил и читал. У него не было никаких пожеланий, но директор присылал ему виски, вино, сигареты и всевозможные деликатесы. Бинты всегда были под рукой, и Ян тщательно наматывал их каждый раз, прежде чем открыть дверь.
Он не прикасался ни к чему из того, что лежало на столе, кроме маленького зеркала, которое он брал каждые пару часов, удовлетворенно отмечая, как растут волосы на щеках, подбородке и верхней губе. Цвет у них был темнее, чем у волос на голове, и росли они куда быстрее, чем он предполагал. В пятницу днем Ян отправил короткое письмо директору фабрики: «Встретимся завтра в полдень в лаборатории».
Управленец откликнулся на него и никого в назначенный час не застал. Прихватив с собой самое необходимое, Ян Олислагерс будто сквозь землю провалился. Немедленно был организован розыск; фламандца искали повсюду во всех сорока восьми штатах. Где угодно они пытались вынюхать его следы, да только не на маленьком кладбище городка Андернах.
Ян Олислагерс ушел ночью, незадолго до восхода солнца. Стив ждал его и сразу же помог ему переодеться. Пара больших солдатских ботинок, плотные брюки, синий свитер, куртка, шляпа и комбинезон были разложены на столе.
Им потребовалась пара часов работы, чтобы придать наряду побитый жизнь, слегка изношенный вид. Как только старый могильщик вышел из дома, Ян Олислагерс подошел к нему и попросил работу.
Откуда ты родом? Как сюда попал? спросил старик. Кто тебя направил ко мне? Не ожидая, впрочем, никакого ответа, он сразу перешел к насущному: Ты по-немецки понимаешь?
Фламандец кивнул.
Старик потер морщинистые ладони:
А, так вот в чем дело. Не хочешь высовываться из-за войны? Ну, я-то не возражаю плачу тебе двадцатку в неделю, а величать тебя буду Майк! Обернувшись через плечо, могильщик окрикнул: Стив! Эй, Стивка!
Когда тот пришел, старик сказал:
У нас новенький. Его зовут Майк, как и предыдущего. Покажешь ему работу?
Стив ухмыльнулся:
Покажу, герр.
Но старик еще не закончил с расспросами:
Где ты живешь, Майк?
Не знаю, ответил фламандец. Разве нельзя занять комнату прежнего Майка?
Что, только приехал? проворчал старик. Утренним поездом? Сожалею, парень, но у Майка не было своей комнаты он жил в городе со своей женой! Придется тебе этим вечером пробежаться поискать жилье.
А у вас в хозяйстве нет свободной комнаты?
Ни одной. Старик покачал головой. Все живут в городе. Со мной только Стив.
На это Стив заметил:
Пусть живет у меня.
Итак, Ян Олислагерс перебрался к Стиву в маленькую каморку, пристроенную к склепу, посреди кладбища городка Андернах в земле Египетской. Он сделал комнату чуть более удобной для проживания, отправил Стива в город за походной раскладушкой и еще парой вещей, пробросил провод от ближайшего столба, чтобы запитать маленькую лампу, которая позволяла бы ему читать в постели.
Стив показал себя прекрасным товарищем. Он всегда вставал на полчаса раньше, приносил воду, чистил одежду и обувь за двоих, наведывался в город. Они всегда работали вместе, и Стив помогал Олислагерсу с непривычной работой. За всю неделю, проведенную бок о бок, фламандец не заметил в этом парне ничего необычного.
Но одним вечером на Стива нашло странное беспокойство. Улучив немного времени для себя, Ян Олислагерс рискнул пройтись по улицам города. За прошедшее время борода его обзавелась должной густотой, и он уже не боялся, что его с ходу опознают. Когда он вернулся, Стив сидел на кровати и разговаривал сам с собой. Перед ним стояла открытая, но пока еще полная бутылка виски.
Выпить решил, Стив? окликнул его Ян.
Нет, Майк, пробормотал тот в ответ. Он повадился называть фламандца Майком, как и все остальные. Выждав некоторое время, он добавил: Это для вас, герр. Он встал с трудом, совершенно не в силах подавить свое возбуждение.
«Видать, малый хочет напоить меня. Что ж, выпьем», подумал Олислагерс.
Давай сюда, друг, я не против, произнес фламандец с улыбкой.
Они сели, чокнулись стаканами и выпили. Стив поморщился ему пойло явно не пришлось по душе; но Олислагерс сделал другу одолжение и выпил, не дрогнув лицом. Он сначала рассказал о походе в город, потом что видел по дороге, затем перешел на другие темы, помянул Нью-Йорк и остальные города. Стив старался не терять нить разговора, хотя то, чем он был про себя занят, не отпускало его ни на мгновение.
Постепенно почувствовав легкое опьянение, фламандец решил изобразить серьезное стал смеяться, петь, приплясывать на якобы нетвердых ногах. Наконец, сделав вид, что очень устал, он бросился на кровать. Потянувшись за книгой, он сказал, что хочет немного почитать, и попросил Стива оставить еще один полный стакан у кровати. Ян постепенно опустошал его, перелистывая страницы. Стив не спеша раздевался ко сну. Олислагерс чувствовал, как парень наблюдает за ним, не отводя глаз ни на мгновение. Наконец, уронив книгу, Ян закрыл глаза, зевнул, вздохнул и повернулся на другой бок, изображая спящего.
Стив сел рядом с ним на кровать, взял его за руку, поднял ее и опустил, легонько подул Яну на веки. Затем, убедившись, что его друг взаправду крепко спит, он выключил свет. Медленно Олислагерс открыл глаза, но ничего не увидел в комнате было темно. И все же он совершенно отчетливо слышал, как Стив снова оделся. Сначала брюки, потом ботинки, потом свитер и куртка, и все практически бесшумно.
Затем Стив прошел через комнату, открыл дверь, вытащил ключ, вышел и провернул в замке с другой стороны. Судя по звуку шагов, он прошел через склеп и отправился прямо на кладбище. Вскоре звук стих.
Стоит ли пойти за ним? Дверь, конечно, заперта, но Ян смог бы и в окно вылезти. Тем не менее к тому времени, как он облачится, Стива уже не будет на кладбище. И этот парень явно хотел защитить себя от любого соглядатайства, поэтому и принес виски.
Кроме того, Ян нуждался в Стиве нельзя было настроить парня против себя теперь, когда от него зависела тайна личности фламандца. Будь он полностью уверен, что Стив его не заметит, рискнул бы; но Стив заметит он безумно подозрительный малый, он трезв как стекло, а Ян все-таки навеселе и даже не поймет, что произвел какой-то неосторожный шум. Все-таки стоит остаться.
Вскоре, снова услышав шаги снаружи, Ян изо всех сил напряг слух. Дверь в склеп открылась и снова закрылась. Там, в склепе, что-то явно происходило кто-то расхаживал взад-вперед, шаркая ногами. И вот вновь тишина. Тихий, неузнаваемый голос произнес что-то и смолк на несколько часов. Шаги выписывали по утлому помещению склепа некие странные траектории, и Ян не мог понять их смысл. Вот снова голос. Вроде бы Стива, но, возможно, Ян так думал лишь потому, что предполагал возвращение соседа. На деле он не поручился бы и за то, сколько людей там сейчас находилось. Слова, достигавшие его ушей, казались невразумительными обрывками, и часто фламандцу приходилось ждать полчаса даже и одного и, само собой, он ничего не мог понять.
Наконец снова послышался топот тяжелых шагов, открылась дверь на кладбище и такой на этот раз и осталась. Шаги эхом отдавались снаружи
Олислагерс резко выпрямился в постели; его мозг напряженно работал. Когда он не услышал ровным счетом ничего, облегченно выдохнул, будто освободившись. Затем он долго вглядывался в темноту, пока наконец не позволил себе вновь заснуть.