Хочу заметить, что на решение доктора Эштона дать согласие принять лорда Саула на попечение повлиял не только намек на возможное ирландское епископство (о чем говорилось в следующем предложении герцога), но и приложенный к письму гонорар в 200 гиней.
И вот сентябрьской ночью лорд Саул подъехал к дому. Сойдя с почтовой кареты, первым делом он обратился к форейтору, дал ему денег и похлопал по шее лошадь. То ли он сделал что-то не так, но лошадь испугалась, и произошел крайне неприятный инцидент. Животное сильно дернулось, форейтора отбросило в сторону отчего, как выяснилось позже, он потерял свои чаевые, карета поцарапала краску на воротных столбах, а по ноге вынимавшего из кареты багаж слуги проехало колесо. Когда лорд Саул поднялся по ступеням крыльца навстречу доктору Эштону, последний увидел перед собой юнца лет шестнадцати, с прямыми черными волосами и бледной кожей, то есть с внешностью, ничем не примечательной. Неприятное происшествие и всеобщее смятение лорд Саул воспринял довольно спокойно и проявил искреннее беспокойство за людей, которые потерпели или могли потерпеть физический ущерб. Голос его звучал ровно и приятно, и, что любопытно, говорил он даже без намека на ирландский акцент.
Фрэнк Сидалл был младше его. Ему исполнилось то ли одиннадцать то ли двенадцать лет, но лорду Саулу это не помешало с ним подружиться. Фрэнк мог научить его разным играм, в Ирландии неизвестным, и лорд Саул учился им с готовностью. Уделял он внимание и книгам, несмотря на то что дома чтение не являлось его любимым занятием. Совсем немного времени прошло, а он уже разбирал надписи на могильных плитах в церкви. Доктора же он часто расспрашивал о старых книгах в библиотеке. Причем вопросы его, дабы ответить на них, требовали некоторого размышления. По-видимому, он и к слугам относился крайне любезно, так как через десять дней после его прибытия они, желая ему угодить, чуть ли не отталкивали друг друга. В то же время миссис Эштон была вынуждена приложить максимум усилий, чтобы найти новых горничных в доме произошли некоторые изменения, а в семьях, в которых она привыкла добывать себе служанок, подходящих не имелось. Ей пришлось даже искать в отдаленных деревушках.
Эти подробности я нашел в дневниках доктора и в его письмах. И эти подробности, к нашей радости в свете описываемых событий, становились все более детальными. Мы подходим к записям, датируемым более поздним временем того же года и, как я полагаю, занесенным в дневник после кульминационного происшествия, и, так как все случившееся заняло всего несколько дней, в том, что пишущий все помнит точно, сомневаться не приходится.
В пятницу утром то ли лиса, то ли кошка покончила с премированным черным петушком миссис Эштон птицей без единого белого пера. Муж ее частенько говаривал, что сия птица может явиться достойной жертвой Эскулапу. Эти слова его всегда приводили ее в расстройство, теперь же она была совершенно безутешна. Мальчики повсюду искали его, и лорд Саул принес несколько обгоревших перьев, которые он нашел в мусорной куче в саду.
Именно в тот самый день доктор Эштон, выглянув из окна верхнего этажа, увидел, как мальчики играют в углу сада в какую-то непонятную игру.
Фрэнк что-то внимательно разглядывал на своей ладони, а Саул стоял рядом и, казалось, слушал. Через несколько минут он бережно положил на голову Фрэнка свою руку, и Фрэнк почти в ту же секунду вдруг уронил то, что было у него в руке, прижал руки к глазам и опустился на траву. Саул с выражением злобы на лице быстро поднял упавший предмет было лишь видно, как он блестит, сунул его в карман и, оставив Фрэнка лежащим на траве, пошел прочь.
Дабы привлечь их внимание, доктор Эштон чуть стукнул окном, Саул испуганно поглядел вверх, подскочил к Фрэнку, поднял его и увел из сада.
За обедом Саул объяснил, что они разыгрывали трагедию Радамистуса, где героиня предвидит будущее королевства ее отца по хрустальному шару, который держит в руке; и ужасные грядущие события, о которых она уже знала, уничтожают и ее. Во время его объяснений Фрэнк молчал и только смущенно поглядывал на Саула. Миссис же Эштон пришла к выводу, что Фрэнк, наверное, простудился после лежания на мокрой траве он выглядел нездоровым и расстроенным. И расстройство поразило не только его тело, но и голову он все хотел что-то сказать миссис Эштон, но она была так занята домашними делами, что не обращала на него внимание, а когда вечером пошла посмотреть, потушили ли мальчики перед сном свет, и пожелать им спокойной ночи, он уже спал, но лицо его, как ей показалось, было чересчур красным. Лорд же Саул, тем не менее, был бледным и спокойным и во сне улыбался.
На следующее утро так случилось, что доктор Эштон был занят по делам церкви да и другими делами и потому был не в состоянии давать мальчикам уроки. Однако он оставил им письменное задание, которое они потом должны были принести ему. Трижды, если не больше, Фрэнк стучал в дверь его кабинета, и каждый раз у доктора был посетитель, поэтому он в очень резкой форме отослал мальчика, о чем впоследствии сильно сожалел.
Два церковных лица, присутствовавшие в тот день за обедом, обратили внимание (а они были отцами семейств) на то, что мальчик выглядит нездоровым что походило на правду, и заметили, что его стоит немедленно уложить в постель.
Через два часа он вбежал в дом и, подбежав к миссис Эштон, вцепился в нее с мольбами защитить его и с беспрерывными криками: «Уберите их! Уберите их!»
Тогда всякие сомнения в его болезни отпали, и его уложили в кровать, но не в его спальне. Вызвали врача. Тот заявил, что у мальчика серьезное помрачение в уме, и предписал ему полный покой и необходимые лекарства.
Теперь мы вернемся к началу нашей истории. Церковные часы стоят, а лорд Саул входит в кабинет.
Что вы можете сообщить мне о причине болезни бедного мальчика? так прозвучал первый вопрос доктора Эштона.
Боюсь, что ничего, помимо того, что вам уже известно, сэр. И все же я виню себя: когда мы вчера разыгрывали эту дурацкую пьесу, которую вы и видели, я сильно напугал его. Но я и предположить не мог, что он так близко примет к сердцу мои слова.
Что вы имеете в виду?
Ну, я рассказывал ему глупые истории о том, что мы в Ирландии называем вторым видением.
Вторым видением! И что же это за видение?
Понимаете, наш невежественный народ считает, что существуют люди, умеющие предвидеть будущее кто по хрусталю, кто по воздуху, и в Килдонане у нас была старуха, которая полагала, что тоже обладает подобной силой. Должен признаться, что я несколько приукрасил свои россказни, но мне и в голову не приходило, что на Фрэнка они так сильно подействуют.
Вы поступили дурно, мой лорд, очень дурно. Забить себе голову всяческими суевериями! Вы должны были соображать, в чьем вы находитесь доме и что подобное такому человеку, как я или вы, а что явно не подобает. И все же я не понимаю, каким образом разыгрывание, как вы утверждаете, пьесы могло довести Фрэнка до такого состояния?
На этот вопрос я затрудняюсь ответить, сэр. Наше пустословие о битвах, влюбленных, Клеодоре и Антигене так быстро сменилось какой-то другой темой, что я совершенно не помню, о чем шла речь в тот момент. А он вдруг взял и упал, да вы и сами это видели.
Да, видел. Это ведь произошло именно тогда, когда вы положили свою руку ему на голову?
Лорд Саул бросил на спрашивающего быстрый взгляд быстрый и злобный и впервые не нашелся что ответить.
Да, кажется, сказал он. Я пытаюсь вспомнить, но не уверен. Но действия свои я совершал без всякого умысла.
Вот как! воскликнул доктор Эштон. Что ж, мой лорд, мне придется сообщить вам, что эта ваша игра может привести к очень неприятным последствиям. Врач сильно опасается за жизнь моего племянника.
Стиснув руки, лорд Саул устремил на доктора Эштона честный взгляд:
Мне очень хочется верить, что ни злого намерения, ни причины доводить до сумасшествия бедного мальчика у вас не было, но считать вас невиновным я тоже не могу.
Тут снова раздались торопливые шаги, и в комнату со свечой в руке, так как уже наступал вечер, быстро вошла миссис Эштон. Она была сильно взволнована.
Скорее! закричала она. Скорее! Он умирает.
Умирает? Фрэнк? Это невозможно! Уже?
И, бормоча какие-то бессвязные слова, доктор схватил со стола молитвенник и ринулся вслед за женой.
Лорд Саул некоторое время оставался на месте. Горничная Молли видела, как он склонился и закрыл лицо руками. Позже она утверждала, что он пытался сдержать смех. Затем он спокойно последовал за остальными.
В своем предположении миссис Эштон, увы, оказалась права. Детально описывать последнюю сцену мне не хочется. Для интересующих нас событий имеют значение или могут иметь значение записи доктора Эштона.
Фрэнка спросили, не хочет ли он напоследок повидаться со своим другом, лордом Саулом. Мальчик собрался с мыслями в подобные моменты такое происходит.
Нет, ответил он, видеть его я не хочу, но передайте ему: я боюсь, что ему будет очень холодно.
Что ты хочешь этим сказать, мой дорогой? изумилась миссис Эштон.
Только то, что сказал, произнес Фрэнк, еще передайте ему, что я уже освободился от них, но он пусть побережется. И простите меня за черного петушка, тетушка, но он сказал, что, если хотим увидеть то, что увидеть можно, мы должны им воспользоваться.
Через несколько минут он скончался. Эштоны сильно горевали, особенно, разумеется, жена доктора. А доктор, несмотря на то что чувствительностью не отличался, пришел к заключению, что в ранней смерти есть некая несправедливость, к тому же он сильно подозревал, что Саул рассказал ему не все и что за всеми этими событиями скрывается нечто необычное.
Покинув обитель смерти, он был вынужден отправиться к могильщику. Предстояло звонить в погребальный колокол последний из церковных колоколов и копать могилу в церковном дворе. Да и церковные часы снова могут начать отбивать свой ход. Выйдя в темноту, он подумал, что ему необходимо вновь побеседовать с лордом Саулом: оставалось невыясненным пусть даже на первый взгляд пустячное дело с черным петушком. Если не считать воображение покойного мальчика болезненным, то на память приходят процессы над ведьмами, о которых он читал. Кажется, там большое значение играли жертвоприношения? Да, с Саулом обязательно надо поговорить.
Об этих его размышлениях я могу лишь догадываться, сам он об этом ничего не пишет. Но вторая беседа действительно состоялась, и Саул оказался бессилен (во всяком случае, он так сказал) пролить свет на предсмертные слова Фрэнка, хотя сообщение, которое было ему передано, или какая-то часть его сильно потрясли Саула. Но подробная запись этой беседы в дневнике отсутствует. Упоминается лишь о том, что Саул весь вечер пробыл в кабинете у доктора и, пожелав последнему спокойной ночи весьма неохотно, попросил его молиться за него.
Когда январь подходил к концу, лорд Килдонан получил письмо, которое сильно потрясло этого тщеславного человека и невнимательного отца. Лорд Саул был мертв.
Похороны Фрэнка оказали на присутствующих жуткое впечатление. День стоял хмурый и ветреный, и носильщикам, которые, пошатываясь, несли гроб, черная ткань которого развевалась по вет ру, пришлось приложить максимум усилий, чтобы сойти с крыльца церкви и добраться до могилы. Миссис Эштон находилась у себя в комнате в те времена женщинам не полагалось присутствовать на похоронах своих родственников, но Саул там был, в траурном костюме своей эпохи. Бледное лицо его было устремлено на лицо усопшего, но, как было замечено, он трижды или четырежды внезапно поворачивал голову влево и оглядывался через плечо В эти минуты в глазах его появлялось выражение ужаса, и создавалось впечатление, что он к чему-то прислушивается. Никто даже не заметил, когда он исчез, но в тот вечер найти его было невозможно.
Всю ночь в высокие окна церкви стучал сильный ветер, он выл в горах и ревел в лесах. Поиски Саула ни к чему не привели. Да и если бы кто-нибудь закричал или позвал на помощь, его бы сразу услышали. Все, что доктор Эштон был в состоянии предпринять, это предупредить всех в округе, поставить на ноги городских констеблей и сидеть в ожидании новостей, что он и сделал.
Новости появились лишь на следующее утро, их сообщил церковный сторож, в чьи обязанности входило открывать церковь в семь часов утра для ранних молитв. Он послал горничную за ее хозяином, и она вбежала к нему, растрепанная и вытаращив глаза. Двое мужчин немедленно ринулись к южному входу в церковь, где и нашли лорда Саула. Он отчаянно цеплялся за кольцо в двери, одежда на нем была разодрана в клочья, обувь отсутствовала, а израненные ноги кровоточили.
Именно об этом сообщало письмо, которое получил лорд Килдонан. На этом первая часть нашей истории кончается. Фрэнк Сидал и виконт Саул, единственное дитя и наследник герцога Уилльяма Килдонанского, покоятся в одной могиле в церковном дворе Уитминстера. На могиле установлена каменная плита.
В своей резиденции доктор Эштон прожил тридцать лет. Не знаю, спокойно ли ему жилось там, но во всяком случае обошлось без явных потрясений.
Преемник его предпочел остаться в прежнем своем доме, поэтому здание, предназначавшееся старшему пребендарию, стояло свободным. Прошел восемнадцатый век, а затем наступил и девятнадцатый: мистер Хиндес, преемник Эштона, стал пребендарием в двадцать девять лет, а умер в восемьдесят девять.
И вот то ли в 1823-м, то ли в 1824 году эту должность получил наконец тот, кто решил поселиться в этом доме. Звали его доктор Генри Олдис; возможно, некоторым моим читателям знакомо это имя он является автором ряда произведений под общим названием «Труды Олдиса». На полках большого количества известных библиотек где они занимают достойное место к ним так редко кто прикасается.
Доктору Олдису, его племяннице и их прислуге потребовалось несколько месяцев, чтобы мебель и книги из Дорсетширского прихода перевезти в четырехугольное здание в Уитминстере и расставить по местам. Но в конце концов все было сделано, и дом (который, несмотря на то что столько времени пустовал, производил хорошее впечатление и оставался неподвластным непогоде) ожил и, подобно поместью графа Монте-Кристо в Отейле, запел и расцвел вновь.
В то июньское утро доктору Олдису, вышедшему в сад погулять перед завтраком, он показался особенно красивым. За красной крышей виднелась церковная башня с четырьмя золотыми флюгерами, а за ними голубело яркое небо и белели крошечные облачка.
Мэри, произнес он, усевшись завтракать и положив на скатерть что-то тяжелое и блестящее, посмотри, что только что нашел мальчик. Может быть, ты догадаешься, что это такое?
На столе лежала круглой формы, не толще дюйма, абсолютно гладкая пластинка из обыкновенного, как могло показаться на первый взгляд, стекла.
Во всяком случае, она очень красивая, ответила Мэри, прелестная блондинка с большими глазами и ярая любительница литературы.
Верно, согласился ее дядя. Я подумал, что тебе она понравится. Мне кажется, что раньше она находилась в доме ее нашли в мусорной куче за углом.