На протяжении нескольких лет я, властью, данной мне самой собой, переназначала себя Руководителем ни с кем не советуясь: Правление в первые годы то состояло у меня из формальных имён, «мёртвых душ», то слишком быстро обновляло свой состав, чтобы уместно стало поднимать вопрос о допуске кого-либо кроме меня к праву подписи от лица организации. Когда же однажды я созрела передать руководство организацией другому человеку, мы всем коллективом вчитывались в этот трижды переделанный пункт Устава и не могли понять, как, собственно, мы должны провести процедуру. Что значит «Учредитель назначает через Правление»? Нынешних членов Правления на момент регистрации в СОВет ещё не было, а потому все спрашивали меня, как единственного человека, причастного к созданию основополагающего документа организации: что ты имела в виду под этими премудрыми строчками, когда писала Устав, что хотела ими сказать? А я ничего ими сказать не хотела, я хотела только, чтобы нам наконец присвоили ОГРН, и ради этого изобрела бы и ещё более заковыристое и неясное предложение, если надо
Процедуру придумали. Такую, какая нам удобна. В целом, про неё можно сказать, что да, Учредитель назначает Руководителя через Правление. И все довольны.
До того дня, когда нами был вылечен первый пациент, более года проект социальной ветеринарии боролся с бюрократией, и каждый шаг, каждый «чих» это была отдельная боль.
Я уже упомянула, что с третьего раза регистрация состоялась, но если вы решили, что без приключений, то вы поспешили с выводами. Управление Минюста оставалось верно себе: оно не передавало готовые документы на выдачу, не связывалось со мной и не отвечало на телефон никогда-никогда. Поэтому узнать о судьбе документов не представлялось возможным ещё несколько недель пока название организации не появилось в открытых источниках. Мне не сразу пришло в голову проверить данные по реестру НКО, но когда, отчаявшись добиться нормального окончания процедуры от министерства, я это сделала, оказалось, что зарегистрировали СОВет ещё 1 декабря. А на дворе стояло 23-е. И буквально накануне я обивала пороги приёмного отдела: в стопке на выдачу наших бумаг по-прежнему не было.
Запас моего терпения истощился: после трижды оплаченной госпошлины и десятков часов, впустую проведённых в очередях, у меня осталось крайне мало лояльности к этому органу исполнительной власти. Я написала обращение в онлайн-приёмную, которое в общем-то вряд ли даже можно назвать жалобой: в нём просто излагалась ситуация с датами и высказывалась просьба выдать мне наконец учредительные документы, ибо я знаю, что они готовы, сроки для их получения давно прошли, «а воз и ныне там»12. И благодаря этому вежливому тексту вдруг оказалось, что:
наш куратор, ещё недавно умевший только неторопливо слать письма в конверте на почтовый адрес в другой город, знает, где найти номер моего мобильного;
наш куратор не возражает в исключительных случаях выдавать документы лично и в удобное заявителю время, а не только через окошечко в приёмные часы.
Дело происходило 25-го декабря. Было ли это предновогоднее чудо или животворящее действие онлайн-обращения, но мне всё же посчастливилось заполучить наш пакет документов прежде, чем и без того вечно сонное министерство погрузится в ещё более глубокий сон на полмесяца в связи с праздниками.
Мытарства, естественно, на этом не кончились. Вскоре, например, выяснилось, что некоторые банковские сотрудники не готовы открывать расчётный счёт организации, чей юридический адрес является квартирой. Ни Минюст, ни налоговую сия деталь не смутила, а вот менеджер банка решил, что напрасно нас зарегистрировали, какие-то мы неправильные. Нечто подобное я уже слышала: «такого никогда не было». Вспомнив благодаря этому дежавю, как я ранее поступила в аналогичной ситуации, я лишь порадовалась, что если для смены управления Минюста надо ехать в другой город, то для выбора более сговорчивого и адекватного отделения банка достаточно пройтись до соседней улицы.
Тем временем наступил конец января. С учётом новогодних каникул, на период которых мир обычно словно замирает, мне показалось, что наступил он прям сразу после выдачи мне документов Минюстом, не успела я ни опомниться, ни глазом моргнуть. И в связи с наступлением конца января СОВет впервые в её совсем ещё короткой жизни пришлось сдавать отчётность за прошлый год. Существовала она от прошлого года всего месяц, а узнала я о её свеженачавшемся существовании и вовсе на последней в году неделе, о ведении деятельности даже речи ещё не шло однако три формы в три госоргана на нескольких листах каждая мы сдали. И понеслась
Я потратила на процесс регистрации так много ресурсов, что в какой-то момент меня посетило мимолётное ощущение, будто получение соответствующих свидетельств и внесение СОВет в ЕГРЮЛ13 это повод для радости. Теперь-то ничто не мешает моей организации наконец начать работать официально, по всем правилам, как меня в магистратуре учили. Не мешает. Ничто. Кроме отсутствия средств и их источников, потому что и грантодатели, и спонсоры новым организациям (да-да, тем, которых ещё недавно «никогда не было) помогать не хотят: ждут сначала конкретных действий, которые надо осуществить, профинансировавшись, видимо, из воздуха.
Поиск решения привёл меня к выводу, что оптимальный для нас выход это краудфандинг14: ведь сама суть системы подразумевает работу именно со стартапами. По крайней мере так гласили обещания на порталах, приглашавших авторов новых проектов приступить к сбору средств с их помощью. Однако На одной из двух функционировавших в России и имевших на тот момент известность краудфандинговых площадок мы получили следующий ответ на созданную нами по всем правилам платформы заявку: «К сожалению, пока мы не можем разместить Ваш проект на нашем портале. Отказ мотивирован тем, что Ваша организация еще очень молодая, информации о ней почти нет. Давайте останемся на связи и попробуем поработать спустя некоторое время»15.
«Спустя некоторое время» мы действительно возобновили сотрудничество с данной площадкой, и вполне успешно реализовали на ней немало проектов. Тогда же, «на заре» существования СОВет, на наше счастье проект приняли её конкуренты. Наш первый краудфандинг «Ветеринария, доступная каждому» был запущен на месяц. Той весной у меня было много амбиций и мало опыта, поэтому, чтобы не мелочиться, я заявила в качестве «финансовой цели» проекта сумму 300 тысяч рублей. Собрали мы из них чуть более 24 тысяч. Если обычным авторам проектов физическим лицам и коммерческим организациям в таком случае средства не передали бы вообще, признав проект несостоявшимся и возвратив спонсорам их взносы, то создателям благотворительных инициатив, по условиям платформы, собранная сумма передавалась в любом случае. Это был первый плюс, который удалось-таки ощутить от того, что организация зарегистрирована в качестве НКО.
Тот факт, что двадцать четыре тысячи существенно меньше трёхсот, меня, безусловно, огорчил, но, с другой стороны, двадцать четыре тысячи также существенно больше нуля, а ведь ещё недавно бюджет организации составлял именно ноль. С той минуты, как СОВет заполучила хоть какие-то первые «гроши» на свой расчётный счёт, удержать её от начала деятельности уже было невозможно.
2. СОВет да любовь
В первой главе я начала историю СОВет как будто бы сначала, да не совсем: есть ещё пролог. Специализация высшего образования, привитый научным руководителем интерес к благотворительности, работа в центре исследований третьего сектора всё это благоприятствует учреждению собственной некоммерческой организации, но всего этого недостаточно, чтобы решиться вдруг на её открытие. Если даже в институте тебя научили (вроде как) управлять НКО, это ещё отнюдь не повод проснувшись однажды утром отнести документы в Минюст. Нужна предпосылка.
НКО рождаются из любви, которая преодолела страдание. Вы не сможете заниматься благотворительностью, если вы не любите кого-то или что-то, на чьё благо готовы трудиться. Ведь материальной мотивации на этом поприще не бывает, только желание делать лучше. Поэтому в основе всего в третьем секторе лежит любовь. К людям, к детям, к животным, к обществу и отдельным его слоям, нуждающимся в защите К родине, к природе, к планете, к справедливости
Но сама по себе любовь не толкает на действия. Вы можете пассивно любить хоть весь мир, занимаясь при этом собственными делами. Должно произойти нечто, что ранит ваше любящее сердце. И тогда, задетые за живое, вы задумаетесь, что можете сделать для предмета своей любви. И вам даже вдруг покажется, что вы это сделать обязаны.
Животных я люблю сколько себя помню. Рано проявившийся гуманитарный склад ума дал понять, что о профессиях зоолога и ветеринара мечтать не стоит. Я получала одно за другим образования, никак не связанные с миром фауны, но меня не покидала потайная мысль как-нибудь их совместить с волнующей меня темой и употребить мои знания на пользу братьям меньшим.
В 2012 году не стало Алисы кошки, которая жила у моей бабушки16. Я в общем-то считала её и своим питомцем тоже. Судьбу Алисы нельзя назвать трагичной: взяли мы её ребёнком, от домашней кошки, а не из каких-нибудь ужасных условий, на протяжении всех отпущенных ей десяти лет (по кошачьим меркам возраста пусть и не бьющего рекорды долгожителей, но достаточно почтенного) любили и опекали И хотя члены нашей семьи старались быть для неё хорошими хозяевами, уже тогда в меня закралось чувство, что не всё в этой истории правильно. Теперь же, после семи лет работы в ветеринарной организации, я понимаю, сколь много ошибок было допущено людьми в отношении этой кошки. Начиная с её появления на свет ведь Алиса была единственным выжившим котёнком из помёта, тогда как ещё пятерых по старой деревенской традиции утопили в младенчестве. Продолжая условиями её содержания ни в рационе питания, ни в регулировании полового инстинкта кошки никто не консультировался со специалистами. Заканчивая её уходом из жизни Алису эвтанизировали, когда ветврачи обнаружили у неё неизлечимо запущенную стадию онкологии. Меня не было в те дни в городе и о случившемся я узнала позже, поэтому не могу судить, существовал ли всё же иной выход.
Примерно в то же время практически на моих глазах у нескольких знакомых происходили похожие истории с их питомцами. Я всё острее замечала необходимость как-то решать проблемы, которые в нашем обществе окружали животных: слабая осведомлённость большинства владельцев о правильном уходе за четвероногими друзьями; незнание, куда обратиться при случае за информацией и помощью; дороговизна ветуслуг, неприемлемая для семей со средним доходом.
И именно с тех пор появление СОВет стало неизбежностью, хотя дату смерти Алисы отделяют от дня регистрации моей НКО три с половиной года.
Если театр начинается с вешалки, то организация с названия, ведь не может проект быть внесён в реестр юрлиц безымянным. Кто-то считает, что «как вы яхту назовёте, так она и поплывёт»17, кому-то ближе пословица «хоть горшком назови, только в печь не сажай». Не переоценивая роли имени, я всё же с большим небезразличием отнеслась к вопросу, как мою организацию будут величать.
Стараниями липецкого управления Министерства юстиции, с которым я вас частично познакомила в первой главе, полное официальное название НКО было из трёхсловного удлинено в трёхстрочное18. И если изобилие добавленных при второй попытке регистрации оборотов имело целью лишь соответствовать казённому языку, который удовлетворил бы чиновников, то первоначально сформулированные мной три слова «Социально ориентированная ветеринария» были тщательно подобраны и обоснованы.
В научном центре, где я в 20152016 гг. занималась проблематикой третьего сектора, мне часто доводилось слышать от разных экспертов, как непросто обстоят дела со статусом «социально ориентированных некоммерческих организаций (СО НКО)». С одной стороны, среди многообразия НКО разных организационно-правовых форм социально ориентированные выгодно выделяются, имея больше прав на разного рода льготы. С другой стороны, хотя понятие «СО НКО» и упоминается в законодательстве (см. статьи 31.1 и 31.2 ФЗ 7 «О некоммерческих организациях»), упоминается оно там очень уж расплывчато. Сказано, что органы государственной власти и местного самоуправления могут оказывать поддержку неким социально ориентированным НКО, если те осуществляют в соответствии с учредительными документами определённые виды деятельности, тут же и перечисленные. Далее же уточняется, что, оказав этим СО НКО поддержку, власть имущие органы включают их в специальные реестры. И ситуация складывается довольно путаная. Во-первых, раз закон выделяет социально ориентированные организации в отдельный подвид, логично предположить, что предполагается некое особое к ним отношение. Вместе с тем органы власти и самоуправления не обязаны, а всего лишь могут такие организации поддерживать. А могут, стало быть, и не поддерживать. По желанию. А могут ли поддерживать вместо них другие, не признанные социально ориентированными? В общем-то тоже не запрещено; буквально несколькими строками выше всё в том же ФЗ находим такую фразу: «Органы государственной власти, органы публичной власти федеральной территории и органы местного самоуправления в соответствии с установленными настоящим Федеральным законом и иными федеральными законами полномочиями могут оказывать некоммерческим организациям экономическую поддержку». Здесь ни про какую социальную ориентированность речь не идёт, надежду на помощь из бюджета имеют любые НКО.
Однако допустим, что всё же специальная подстатья была включена в закон не даром и, вероятно, некоммерческим организациям, признанным-таки социально ориентированными, поддержкой заручиться проще. Если так, НКО оказываются крайне заинтересованы в получении этого статуса: хотя из формулировки с глаголом «могут» гарантий помощи не вытекает, лучше уж на всякий случай войти в число этих избранных организаций, про которые написана отдельная статья. Встаёт вопрос: кто же именно и на каком, собственно, основании, принимает сакраментальное решение о причислении некоммерческих организаций к лику социально ориентированных? И здесь уже законодательство ответа не даёт. Из упомянутой статьи 31.1 мы лишь знаем, что деятельность, осуществляемая СО НКО на основании их учредительных документов, должна соответствовать чему-то из перечисленных в этой самой статье направлений, чтобы сохранялась возможность помощи. Однако по факту практики третьего сектора постепенно заметили, что наличие в уставе организации направлений деятельности из данного списка и является единственным критерием для отличия обычной НКО от социально ориентированной, потому как никаких других критериев обнаружить ни юристам, ни экспертам, ни учёным, ни представителям самого некоммерческого сектора нигде так и не удалось.
Прослушав ряд семинаров, где затрагивалась данная проблематика, я сформировала в голове следующий алгоритм принципов, которыми следует руководствоваться, чтобы достичь процветания НКО:
государственные и муниципальные органы с большей охотой поддержат организацию, если она признана социально ориентированной;