Лександр Семиозерский
Бородавка
Да, именно так ее звали Бородавка. Изумительная женщина небольшого росточка, только недавно закончившая педагогический институт и работавшая по распределению в нашей школе учительницей начальных классов. А я как раз тогда учился там в десятом выпускном классе. Дело шло, как помнится, к Новому Году.
А Бородавка ее звали потому, что на носу у нее была большая бородавка. Носик у нее был довольно таки длинный, а бородавка была большая, коричневая, явно бросающаяся в глаза. Времена те далекие были с одной стороны мрачные, а с другой развеселые, прошедшим летом как раз случилась Московская Олимпиада.
Но, тем не менее, молодая учительница с гордым видом, даже с каким-то вызовом носила доставшийся ей знак судьбы. Возможно тогда медицина не могла помочь в косметическом совершенствовании нашим простым советским гражданам. А возможно она воспринимала такой нюанс своей внешности как подарок Бога, с этим надо жить и надеяться на то самое чудо, которое он может принести.
А пересекло нас с ней общее чувство жажды действия, ожидание чего-то нового, пожирание окружающего мира не только глазами, но и всем сердцем. Эпоха застоя была в полном расцвете. Тогда люди не очень хорошо работали, но много творили. Художественная самодеятельность трудовых коллективов, спорт и множество различных общественных мероприятий процветали. Нас именно это привело к тому, что я стал Дедом Морозом, а она Снегурочкой. Хотя выбор этот был сделан не нами. Нас с ней как потенциально творческих личностей просто назначили на эти роли. Перед Новым Годом в большом концертном зале поселка планировались два концерта. Один для учеников начальных классов и их родителей, а второй чуть позже для всех остальных. Руководство школы в лице директора, завуча и нескольких самых авторитетных учителей выбрали именно нас на это важное дело. Потом они все о своем выборе пожалели. Нет, мы замечательно справились со своей ролью. Просто мы добавили кое-что от себя к этому процессу. Был грандиозный скандал.
Мы очень ответственно отнеслись к делу. Не помню, что там был за сценарий, но главное было то, что я был Дедом Морозом, а она Снегурочкой. Она была очень компактной, подвижной, у нее все получалось. А я напротив, был высоким, широкоплечим парнем. Я тоже не ударил в грязь лицом и оказался прирожденным артистом. Большой дедушка и маленькая внучка. Все было очень гармонично. Репетиции захватили нас с головой. Мы не заметили, как пролетело время и приблизился тот самый день, когда мы должны дать два концерта с не очень большим перерывом между ними. Но мы были готовы на все сто процентов.
Поскольку я жил в соседнем поселке и мне надо было ехать на автобусе на весь день, я запасся провизией. Я взял с собой термос и бутерброды. Молодой растущий организм надо было поддерживать пищей. Активный образ жизни, спорт и множество других увлечений держали меня в тонусе. Я был высок, широкоплеч и сух как гончая собака. И постоянно хотелось есть. Заранее просто объясняю эту мою слабость, которая все и сгубила. Перерыв между концертами я планировал заполнить отдыхом, скромной пищей и хорошей книжкой.
Первый концерт для учеников начальных классов и их родителей был запланирован на двенадцать часов дня. Я прибыл вовремя. Мы успели пробежаться по самым проблемным отрезкам, одели свои костюмы и приготовились к спектаклю. Зал не ломился от зрителей, но и не был пуст. Легкое волнение и концерт начался. Все прошло нормально. Где надо был смех, где положено были аплодисменты. Я смутновато помню эти детали. Зато потом происходящие вещи отложились в моей памяти на всю жизнь.
Когда спектакль закончился, мы насладились заключительными аплодисментами и ушли за кулисы. Я стал присматривать себе местечко где бы я мог спокойно провести почти три часа свободного времени. У меня был термос и бутерброды. Я был скромен и ненавязчив, поэтому драный стул за потертым столом меня вполне устроил. И тут ко мне подошла моя Снегурочка.
В процессе нашего предыдущего общения установилась определенная субординация. Я обращался к ней на Вы и по имени отчеству. Хоть и свежеиспеченная, но все же учительница. А ко мне она обращалась по имени Саша. И естественно, на-ты. Пусть это и ученик десятого выпускного класса, но все равно лишь только ученик, самый обычный ученичок. Но это не мешало нам нормально общаться. Вот и сейчас она обратилась ко мне с легкой усмешкой:
Ну что? Как время между концертами будешь проводить?
Да посижу спокойно, перекушу. И я продемонстрировал ей свою открытую сумку, из которой гордо торчал термос в объятиях скомканного пакета с бутербродами. Она посмотрела на мое богатство, по-доброму как-то усмехнулась и сказала:
Ну ладно, что ты будешь здесь торчать? Пошли ко мне, я тут рядом живу. Уж горячим супом я тебя точно накормлю.
Долго уговаривать меня было не надо. Горячий суп что может быть прекрасней! Тем более приглашение учительницы, пусть и начальных классов, как-то волнительно интриговало. К тому же симпатия между нами возникла с самого начала нашего знакомства.
Жила она действительно не далеко, на четвертом этаже пятиэтажного дома. В те времена специалистам по распределению предоставляли жилье, социализм, однако. Обыкновенная однокомнатная квартира, большая кухня.
Раздевайся, вот тапочки. Проходи в комнату, садись за стол. Суп у меня куриный с рисом. Сейчас разогрею.
Куриный суп с рисом! Что может быть прекрасней! Я прошел в комнату, осмотрелся и сел за большой стол, который стоял посреди комнаты. Сидя на диване я бессмысленно осматривал окружающую обстановку и нервно под столом потирал свои колени. Из кухни доносилось позвякивание посуды, потянуло табачным дымком. Она видать закурила.
Да, я забыл сказать, что она курила. Причем курила не сигареты, какой-нибудь Космос или Родопи , а курила папиросы. Папиросы Беломор-Канал. Я тогда много занимался спортом и лишь баловался иногда за компанию. Когда мы репетировали, она иногда выходила курить. Она объяснила это тем, что приучилась к этой пагубной привычке еще в институте. Общага ленинградского педагогического института имени Герцена была, по всей видимости, хорошей жизненной школой.
Наконец она принесла с кухни тарелки, ложки, хлеб и подставку для кастрюли. Затем приволокла и саму кастрюлю, которая в ее руках выглядела просто огромной. Это меня ничуть не смутило, тем более что запах от нее исходил великолепный. Она поставила передо мной большую тарелку, наполнила ее черпаком и то же самое проделала со своей тарелкой, которая была чуть поменьше. Я уже потянулся за ложкой, как она произвела еще один маневр, который несколько сбил меня с толку.
Она достала из секретера две грациозные рюмки и поставила их на стол. Затем ушла на кухню и вернулась оттуда с бутылкой водки и тоже поставила ее на стол. Я, выпучив глаза, уставился на это провокационное явление. Водка называлась Столичная и была покрыта легкой изморозью, наверное, только что из морозилки.
Пить будешь? этот ее вопрос вырвал меня из оцепенения.
Возникшая неловкая пауза оказалась не слишком долгой. Тем более что до сегодняшнего удивительного дня мне уже удавалось несколько раз приложиться к запретному зелью. Я пробовал и водку, и вино. Но больше как-то вино. Какой-нибудь Агдам или Херес. А вот такой водки в подмороженной бутылке пробовать не приходилось. Тем более из ее рук я готов был пить что угодно. А сама возможность выпить с учительницей, даже хрен с ним, пусть и начальных классов, ввела меня в какое-то трепетное оцепенение. Но я быстро с этим справился и просипел почему-то вдруг охрипшим голосом: