Нет, ну почему же, смутился Растиньяк. Но только лично я
А, понимаю, перебил Герман. Лично вы хотите играть только мармеладных и карамельных героев. Сладких принцев и нежных младенцев.
Нусинген негромко хрюкнул.
Ну, а вы, Нусинов? покосился на него Герман. Тоже, значит, придерживаетесь такого чистоплюйства? Для актерской профессии, сразу замечу вам, чистоплюйство вреднее, нежели что-либо еще
Да нет, отчего же, пробормотал Нусинген и посмотрел на приятеля. Пожалуй, мы согласны толкнул он локтем Растиньяка.
Конечно, подтвердил тот, вздыхая.
Ну и отлично, обрадовался Герман. И не надо таких кислых мин. Вам же чрезвычайно повезло. Кстати, отрицательных персонажей публика запоминает гораздо лучше.
Правда? немного оживился Растиньяк.
Ну конечно! крикнул Герман. Так что, вы в деле?
В деле, сказал Нусинген.
Герман пожал обоим приятелям руки:
Тогда поехали.
Куда? спросил Растиньяк.
К Хучраю, разумеется. Только переоденьтесь сначала.
То есть мы сразу должны будем сейчас войти перед ним в образ? уточнил Нусинген.
Нет, товарищи, покачал Герман головой, в образ вы должны войти сразу, как переоблачитесь в данную форму.
А товарищ Хучрай скоро подойдет? поинтересовался Растиньяк, расстегивая свою рубашку.
К нему мы сами поедем, усмехнулся Герман.
19
Когда студенты переоделись, Герман провел с ними подробнейший инструктаж. Он предусмотрел, кажется, все возможные реакции Хучрая и не успокоился, пока у приятелей не стали от зубов отскакивать чеканные формулировки.
И помните, продолжал увещевать Герман по дороге к мосфильмовскому гаражу, Хучрай у нас сам изрядный актер. Вы сейчас в этом убедитесь. Он на полном серьезе будет изображать перед вами жертву.
Вы хотите сказать, что он будет изображать безвинно арестованного человека? уточнил Растиньяк.
Да, разумеется, подтвердил Герман.
А зачем тогда такой тон? недовольно спросил Нусинген. Товарищ Хучрай будет ведь играть пострадавшего от культа личности, а вы так о нем говорите
Просто я в восторге от изумительной игры нашего дорогого Хучрая! воскликнул Герман. Он так это всегда изображает, что и впрямь можно поверить в его импровизации Но мы-то с вами знаем, Графов подмигнул студентам, что это не по-настоящему. Не путайте, стало быть, жизнь со сценой, это вам тоже хороший урок, нравоучительно закончил он.
Однако исполнять мы должны так, словно находимся не на сцене, а в жизни, вставил Растиньяк.
Это само собой, сказал Герман. Заодно поучитесь у Хучрая Ох, я воображаю, какое он вам представление устроит! Графов даже зажмурился от блаженства. Вот увидите, он будет рыдать, умолять, вырываться, твердить: «Этого не может быть, этого не может быть» Но вы ему не поддавайтесь. Помните, его цель заставить вас расколоться. И если он не сумеет этого сделать, то автоматически зачислит вас в актерский состав картины.
Очень разумный метод, одобрил Нусинген.
Еще бы, подхватил Герман, лучше не придумаешь Сколько уже артистов товарищ Хучрай таким макаром открыл Стриженова, Урбанского, Извицкую, Прохоренко
А в этом новом его фильме кто будет играть? зачарованно спросил Растиньяк.
Герман показал большой палец:
Ансамбль будет что надо закачаетесь! Ну вот мы и пришли.
Он остановился подле черного автомобиля «ГАЗ М-1».
Черный воронок, хмыкнул Нусинген.
Тот самый? опять прошептал Растиньяк.
Да, именно на нем тогда ездили, закивал Герман. Именно с помощью этого конкретного экземпляра
Вы это серьезно? удивился Растиньяк.
Да шучу я, ребята, шучу, засмеялся Герман. Он посмотрел на часы и посерьезнел: Однако мы уже запаздываем По коням, други!
Герман прыгнул за руль, а в следующую секунду уже вынимал из карманов очки, накладные усы и бороду. Все это он разложил вдоль лобового стекла, после чего стал наклеивать, вертя головой перед зеркалом заднего вида.
А зачем это вам? не понял Нусинген.
Для конспирации, товарищ фельдмаршал, ухмыльнулся Герман.
Не понял, опешил тот.
Эх, Герман обернулся к студентам и окинул их скептическим взглядом. Классику, значит, нынешние студиозусы не чтят Ильф и Петров им до лампочки
Разве это классика? удивился Растиньяк.
Советская классика, уточнил Герман. Следовательно, наипрогрессивнейшая в мире.
20
Ровно в полночь черный воронок притормозил у дома Хучрая.
Растиньяк и Нусинген, переодетые в чекистскую форму, вышли из машины и уверенно направились к квартире Хучрая.
Герман в накладных усах, бороде, очках и надвинутой на лоб кепке остался за рулем. Он уже не сомневался в своих сегодняшних учениках.
Студенты молча подошли к двери Хучрая и стали в точности выполнять германовские инструкции.
Нусинген три раза глухо ударил в дверь.
Через полминуты за дверью послышался заспанный голос:
Кто там?..
Телеграмма, отвечал Растиньяк, как велел ему Герман.
Хучрай отворил дверь и в следующую же секунду в недоумении отшатнулся.
Гражданин Хучрай? строго спросил у него Нусинген.
Д-да, пробормотал тот.
Мы за вами, сказал Растиньяк.
Собирайтесь, добавил Нусинген и первым шагнул в квартиру.
Студенты стали ходить по квартире и всюду зажигать верхний свет.
Обыск будет позже, громогласно излагал Нусинген вызубренный германовский урок. Сейчас только сделаем предварительный осмотр, а вы, господин хороший, поедете с нами
Позвольте, залепетал Хучрай, но за что же это меня?
Следователь знает за что, презрительно усмехнулся Растиньяк.
Скажите, потребовал Хучрай, я имею право знать.
Пятьдесят восьмая статья, словно сжалившись над беднягой, сообщил ему Нусинген. Слышали, небось, о такой?
Слыхал, упавшим голосом сказал Хучрай. Но я не думал, что она еще в силе.
Вот и напрасно, усмехнулся Растиньяк. Думать, гражданин, оно никогда не повредит.
Если только гражданин сам не вредитель, добавил Нусинген, и оба визитера разразились злорадным смехом.
Пятьдесят восьмая статья это, если я не ошибаюсь, измена Родине, чуть более твердо произнес Хучрай. А в чем же, по-вашему, я где я мог изменить Родине? Где и как? И почему?
Сами прекрасно знаете, брезгливо ответил на это Растиньяк.
Вы совершили контрреволюционное действие, сухо пояснил режиссеру Нусинген.
Это какое же? во все глаза уставился на него Хучрай.
А вот ваше паршивое кинишко, хмыкнул Растиньяк. Оно-то и есть форменная контра.
О каком кинишке вы изволите говорить? сглотнул Хучрай.
Ну хватит дурочку-то валять! прикрикнул на него Нусинген. «Грязное небо» это ваше или как его там?.. Тоже мне сначала разводит контрреволюцию, а потом как ни в чем не бывало невинной овечкой прикидывается
Какой овечкой? рассердился Хучрай. Что это вообще за тон?
Молчал бы лучше, усмехнулся Растиньяк. А то сейчас такой тон возьмем, сам не обрадуешься.
От того, что один из визитеров без предупреждения перешел с ним на «ты», Хучрай почему-то растерялся и замолк.
Так вы одеваетесь? поторопил его Нусинген.
Да-да, пробормотал Хучрай.
Режиссер раскрыл шкаф с одеждой и вынул оттуда первые попавшиеся брюки. Он стал было задумчиво стягивать с себя домашние штаны, но вдруг осекся и обернулся к визитерам:
Извините, мне надо переодеться.
И что теперь отворачиваться нам прикажешь? гаркнул Растиньяк.
Хучрай ничего не ответил, отвернулся сам и со злостью стал высвобождаться из штанов.
21
Уже на улице у Хучрая при виде черного воронка подкосились ноги. Нусингену и Растиньяку даже пришлось поддержать его, чтобы благополучно довести до машины.
Режиссера усадили на заднее сиденье. Справа от него сел Растиньяк, слева Нусинген.
Хучрай недоуменно уставился на бородатого водителя.
Поехали, Семеныч, хлопнул бородача по плечу Нусинген.
Воронок тронулся.
Значит, мы на Лубянку? сдавленно спросил Хучрай.
На нее, родимую, хмыкнул Растиньяк.
И все-таки я не понимаю, вновь начал канючить Хучрай. Вы говорите: мой фильм мой фильм преступление Господи, даже подумать об этом нелепо, невесело усмехнулся он. Как же он может быть преступлением он уже вышел, его много кто посмотрел Его, в конце концов, разрешили к показу! Он прошел все инстанции!
Вот вы нам и скажете, произнес Нусинген, кто именно отвечал за выпуск данной контры. Назовете все фамилии.
Никого я не буду называть, угрюмо парировал Хучрай.
Будешь, со смешком сказал Растиньяк. И не таких раскалывали.
Да мы и так это выясним, махнул рукой Нусинген. И все ответственные за эту контру лица понесут наказание, уж не сомневайтесь, гражданин режиссер.
Могу я узнать, от кого вы получили этот приказ? спросил Хучрай, держась за кадык. Кто именно велел вам задержать меня?..
Ишь какой нетерпеливый, хмыкнул Растиньяк. Прибудем сейчас сам все узнаешь.
И я смогу поговорить с ним? спросил Хучрай. То есть с вашим начальником.
Поговоришь, подтвердил Растиньяк. Только сам же, сволочь, не обрадуешься этому разговору.
Вы не имеете права! взвизгнул Хучрай. Кто вам дал право так со мной разговаривать?
С контрой у нас разговор короткий, лениво пояснил Нусинген. Вашу участь сегодня же решит «тройка».
Какая еще «тройка»? с ужасом посмотрел на него Хучрай.
Ну, не прикидывайся, протянул Растиньяк. Сам же все знаешь. Эвон какие картины ляпаешь. Так что нечего тут перед нами скромничать, осведомленность свою прятать
Насколько я знаю, сквозь зубы проговорил Хучрай, давно прошли времена «троек» и тому подобного произвола
Значит, хреново знаешь, хмыкнул Растиньяк.
То, что старые времена могут вернуться, вам, видно, и в голову не приходило? любезно поинтересовался у Хучрая Нусинген.
Как они могли вернуться прошептал режиссер. Сталин, что ли, воскрес?
А вот за такие слова мы к тебе особые меры применим, угрожающе пообещал Растиньяк.
Да что все это значит?! вдруг крикнул Хучрай. Я я Хрущеву пожалуюсь! Он с вами живо разберется
Сместили твоего Хруща, небрежно ответил на это Растиньяк.
И даже в расход уже пустили, добавил Нусинген.
Хучрай побледнел.
И и кто же теперь там? Он показал пальцем наверх.
Товарищ Суслов, сообщил Нусинген. И его первым приказом при вступлении в должность было покарать тех, кто заметнее всех выступал против товарища Сталина Так что вам, Хучрай, повезло. Вас мы одним из первых забрали. Одним из первых же и расстреляем.
Этого не может быть схватился за голову Хучрай. Не может быть Не может
Его правая рука вдруг поползла к груди. Режиссер побледнел еще больше прежнего и вдруг вскрикнул:
Ай!
Хучрай слегка дернулся, и тотчас после этого его тело обмякло, а голова свесилась набок.
22
Студенты моментально вышли из образа.
Товарищ Хучрай! Товарищ Хучрай! дружно завопили они.
Режиссер не отвечал и не двигался. Приятели тормошили его с обеих сторон сначала робко, потом все сильнее и сильнее. Это было бесполезно. Голова Хучрая по-прежнему безвольно болталась туда-сюда.
Остановите машину! заорал Герману Нусинген.
Герман резко надавил на тормоз и озадаченно обернулся назад:
Что такое?
Не видите, что ли? Ему плохо! Растиньяк чуть не плакал.
Ай-ай-ай, сочувственно поцокал языком Герман. Пожалуй, без «Скорой» не обойтись Но давайте тогда уж довезем его до места назначения.
Куда? На Лубянку? ошарашенно посмотрел на него Растиньяк.
Из роли можете уже выйти, хохотнул Герман. Едем на «Мосфильм».
И воронок проворно тронулся с места.
Через пять минут машина влетела в мосфильмовский гараж.
Ну же! Ну же! Надо вызвать врача! торопили Германа студенты.
Спокойно, товарищи, хладнокровно ответствовал Герман. Сперва перенесем его в кабинет.
В какой кабинет? не понял Нусинген.
В его личный. Персональный, пояснил Герман.
Зачем?! хором воскликнули приятели.
Затем, что эту машинку, Герман побарабанил пальцами по рулю, мы позаимствовали несколько без спроса. Так вот, чтоб нам с вами не было нагоняя
О каком нагоняе вы тут еще говорите? воскликнул Растиньяк. До этого ли сейчас? Он, может, уже умер! добавил он, с ужасом посмотрев на бездвижного Хучрая.
Если умер, мы ему не поможем, ледяным тоном заметил Герман.
Я думал, вы взяли эту машину с разрешения товарища Хучрая, заплетающимся языком проговорил Нусинген.
А он кто начальник гаража? усмехнулся Герман. Нет, я взял не с его разрешения, а по его просьбе Так что давайте-ка без лишних разговоров перетащим его в кабинет. А то пока мы тут разглагольствуем, он еще десять раз помереть успеет.
Все трое вышли из машины.
Герман стал командовать:
Так, Нусинген то есть, это, Нусинов, ты давай за ноги его бери, а ты, Ростов, за руки давай
Студенты понесли режиссера, Герман шествовал сзади и командовал:
Так, левее Правее Теперь прямо
Когда режиссера донесли до его кабинета и опустили на стул, приятели были полностью мокрые и тяжело дышали.
Телефон направо отсюда, показал Герман в сторону коридора. Идите звоните.
Студенты двинулись к аппарату, но уже без особой спешки.
Вызвали? спросил Герман, когда они вернулись через пару минут.
Вызвали, кивнули приятели.
Теперь слушайте, начал излагать Герман свою последнюю инструкцию. Товарищ Хучрай пригласил вас на кинопробы Не надо никому расписывать, в чем именно состояли эти кинопробы Это уже неважно. Просто он вас позвал. Вы пришли, но не успели ни о чем поговорить, так как Хучраю сразу стало плохо. И вы вызвали врача. Вот и все.
По-вашему, он умер? мрачно спросил Нусинген, кивая на тело Хучрая.
Похоже на то, спокойно ответил Герман. Но вы меня поняли? Не нужно говорить ни про воронок, ни про нашу поездку, ни про все остальное Только то, о чем я сейчас сказал, и ничего кроме. Ясно?
Ясно, ответил Нусинген.
Растиньяк хотел было что-то возразить, но махнул рукой и тоже ответил:
Ясно.
23
Лишь глубокой ночью Герман добрался до дома и с порога стал рассказывать обо всем Галине.
Все прошло идеально, бодро излагал он. Комар носа не подточит!
Он что, и впрямь умер? ахнула Галина.
Умер, куда ж ему деваться, сказал Герман.
И действительно сам?! не могла поверить Галина.
Да, я ему нисколько не помогал, подтвердил Герман. Разве что организовал соответствующий антураж.
И не возникло ничего непредвиденного? продолжала удивляться Галина.
Ничегошеньки! радостно воскликнул Герман.
Ну, а студенты?
А что студенты? пожал плечами Герман. Лопухи.
По-твоему, они ни о чем не догадались? Галина захлопала ресницами.
Мудрено было бы догадаться, усмехнулся Герман. Сам Эйнштейн бы не справился и не разгадал бы мой дьявольский план. Да что там Эйнштейн тут и Эйзенштейн бы в дураках остался. А он был дошлый малый, я ведь у него учился, помнишь?
Да-да, ты рассказывал, кивнула Галина. Но тебя не настораживает, что пока все твои планы проходят слишком удачно?
А почему меня должно это настораживать? хмыкнул Герман. Напротив меня это полностью удовлетворяет. И потом, что значит «пока проходят»? Я искренне уповаю, что у меня все будет получаться и в дальнейшем до самого конца.
То есть пока ты не перебьешь всех коллег? уточнила Галина.
Не всех, а только успешных, поправил Герман.
Я просто очень за тебя боюсь, несмело сообщила Галина. Боюсь, что твоя самонадеянность тебя же и погубит.
И как ты себе это представляешь? усмехнулся Герман.
Ну, вот ты во всем уверен, а если какое-нибудь непредвиденное обстоятельство?
Исключено! перебил ее Герман. Я в состоянии предвидеть любые обстоятельства.
Так не бывает, не согласилась Галина. Никто не может предвидеть все.
Ну а я могу, не унимался Герман.
С тобой бесполезно говорить, Галина поморщилась и надула губы.
Милая, ну прости меня, подлетел к ней Герман. Что поделать, если я такой Он защелкал пальцами, подбирая слово.