Не веря происходящему, я спросила растерянно:
Ты всерьез считаешь нормальным, что со мной в одном доме будет жить чужой мужик?
Я ему доверяю.
Он кастрат? Гей? Или ты считаешь, что я настолько уродлива, что неспособна вызвать желание у других мужчин?
Влад побелел от гнева. Приблизился, свесившись надо мной, словно грозовая туча, сказал:
О, в этом тебе равных нет. Иначе бы твой бывший муж не обивал пороги столько лет.
Так вот в чем дело, усмехнулась я.
Не только, упрямо мотнул головой он. Главное твоя безопасность.
Безопасность от чего? От адюльтера? От других мужчин в моей постели? Ты же сам приводишь в дом чужака!
Он останется! взревел Влад. Я так решил, и это не обсуждается!
Тебе самому это не кажется смешным? попыталась зайти с другой стороны я. Зачем ты провоцируешь меня?
Влад смерил меня долгим взглядом. Молча вышел в холл. Рывком открыл входную дверь и крикнул:
Дима, подойди.
Рыжий тут же возник в поле зрения. Обманчиво спокойно Влад сказал ему:
Мы все обсудили. Ева со мной согласилась и будет рада, если ты займешь комнату для гостей на первом этаже. Вещи можешь перевезти завтра.
Дима бросил на меня равнодушный взгляд и кивнул в знак согласия. Я почувствовала себя статуей в чужом саду. Неодушевленный предмет, представляющий историческую ценность. Куплен на аукционе за большие деньги. Руками не трогать. Пыль стирать регулярно.
Влад достал из гардеробной мою шубу. Приблизился размашистым шагом и бросил мне в руки. Развернулся и, не оборачиваясь, приказал:
Одевайся. Опаздываем.
Чувствуя, как пылает лицо, я накинула дорогой мех. Послушная, словно наказанная родителями маленькая девочка, поплелась следом.
Всю дорогу до города Влад с кем-то разговаривал по телефону. Я не прислушивалась. Сидела в странном отупении и таращилась в окно. Иногда до моего слуха долетали злые или гневные фразы. Но я не улавливала их смысл.
Мы остановились на светофоре у Казанского собора. Прохожие плотным потоком ринулись по пешеходному переходу.
Словно сонная одурь, оцепенение развеялось. Вернулась способность здраво мыслить. Я достала из ридикюля банковскую карту и переложила ее в карман. Влад был увлечен разговором и ничего не заметил.
Он обратил на меня внимание, лишь когда я оказалась на улице. Пробиваясь сквозь толпу пешеходов, ринулась вперед. Заскочив в вестибюль метро, я бросилась к охране. Обращаясь к толстым дядькам в грязной форме, я попросила жалобно:
Помогите! За мной увязались какие-то придурки! Мне так страшно
Оба толстяка умиленно кивнули. Таких, как я, они не видели и в кино. Но, надеюсь, мой дивный образ не лишит их способности хоть что-то делать.
Влад и спешащий за ним Дима показались у входа. Я бросилась к турникетам. Толстяки сориентировались на удивление шустро и отрезали их от меня. Приложив карту, я оплатила проезд и беспрепятственно прошла внутрь.
Ева!
Услышала я за спиной грозный окрик Влада. Но даже не подумала оглянуться.
Поезд помчал меня прочь. Я прислонилась спиной к двери и прикрыла веки. Сердце колотилось словно бешенное.
Следовало успокоиться. Решить, что делать дальше. Я огляделась растерянно. Только сейчас поняла, что стала объектом всеобщего внимания. Меня разглядывали словно под микроскопом. С жадностью, завистью, вожделением. Я отвернулась. Выхожу на следующей. Поброжу по улицам, успокоюсь и придумаю, что делать дальше.
Поезд мчался по темному тоннелю. В стекле вагонной двери показалось мое отражение. Испуганная Ева смотрела на меня печальными глазами. К счастью, яркий свет убил ее, едва мы выехали из тоннеля.
Я вышла на «Горьковской». Огляделась растерянно. Прохожие с опаской скользили по аллеям парке. Таящий снег превратил их в каток, покрытый толстым слоем воды. Я с печалью посмотрела на свои туфли. Далеко мне не уйти.
Внимание привлекла вывеска кофейни. Туда я и направилась. Посетителей в этот час практически не было. Однако мое появление не вызвало никакого интереса. Я заняла столик в углу у окна и заказала латте. Прохожие за окном спешили кто куда. Не останавливались, не смотрели по сторонам. Не отвлекались на лишние мысли. Их всех кто-то ждал. Дом. Семья. Питомец. А я?
Ваш латте. Желаете еще чего-нибудь?
Поблагодарив официантку, я потянулась за телефоном. Первым порывом было позвонить Люсе. Она и Евсей всегда мне рады. Проблема в том, что они слишком за меня переживают. Не хотелось давать лишний повод.
Я позвонила Анжеле. Она ответила не сразу, после множества гудков.
Привет. Отвлекаю от чего-то важного?
Нет. Просто вытащила из душа.
Прости.
Прощаю. Что за печаль в голосе?
С Владом поссорилась.
Приедешь?
Можно я на ночь останусь?
Можно и не ночь.
Я вызвала такси и поехала к ней. Пока добиралась, Анжела успела приготовить голубцы и порезать салат. Только оказавшись за столом, я поняла, что кроме нескольких кружек чая с печеньем ничего не ела за весь день.
Чего стряслось у голубков?
Он надумал поселить в моем доме водителя.
Офигеть, почесала курносый носик она. Все мои мужики были ревнивы и страдали паранойей в разной степени. Но до такого никто не додумался. Такое, конечно, спускать нельзя.
Рада, что ты не считаешь меня истеричкой. Или клинической идиоткой. Даже не знаю, что хуже.
Напротив, оживилась Анжела. Все правильно сделала! Подобное надо пресекать на корню. Мужиков надо воспитывать! Чтобы много воли не брали!
Никого я не собираюсь воспитывать, устало сказала я. Пусть живет как знает.
Ты что, всерьез испугалась Анжела. От него насовсем ушла?
Как пойдет, неопределенно пожала плечами я.
Она посмотрела с нескрываемым недоумением. Но от комментариев воздержалась. За что я была особенно благодарна и так было тошно донельзя.
К утру мое настроение не улучшилось. Влад не звонил. Бессонница также не добавила мне оптимизма. Но лить слезы в подушку я не собиралась.
В магазине напротив дома Анжелы я купила себе сменную одежду и обувь (наши с ней размеры не совпадали абсолютно). Вызвала такси и поехала к Люсе. По дороге я готовилась к долгим объяснениям. Но они не пригодились.
Люся уехала с крестником в гости к бабушке. А Евсей был так поглощен работой, что и меня с трудом узнал. Что позволило мне без всяких сложностей забрать ключи от квартиры родителей.
От друзей к отчему дому я направилась пешком. Миновав три улицы, оказалась в родном дворе. Сердце сжалось. Я упрямо тряхнула головой и пошла вперед. В почтовом ящике лежало несколько писем. Я пробежалась по ним взглядом без всякого интереса. Проигнорировав французский лифт с кованой решеткой невероятной красоты, взбежала на последний этаж по лестнице.
За тяжелой дверью, отделанной искусной резьбой, скрывалась моя тихая гавань мой дом. Приют от всех невзгод и проблем. Так было когда-то. А сейчас?
Сейчас не знаю. Здесь было слишком тихо и неприлюдно. Не пахло пирогами и крепким кофе. Мамины духи не кружили приятно голову. И не было папиной куртки, пропахшей крепким табаком.
Все изменилось. Детство давно ушло. Остались лишь воспоминания. Но в моем прошлом было слишком много событий. Хороших и плохих. Воспоминания о каждом из них могли ранить. А я не любила подобного. Проще было не думать, не поддаваться на уловки памяти. За это я любила подаренный Владом дом. Там не жило прошлое.
Я положила письма на комод. Рядом с другими, сложенными ровными столбиками. Сбросила обувь и неспешно прошлась по комнатам. Здесь слишком долго никто не жил. Стал появляться запах запустенья.
Я делала уборку в квартире два-три раза в месяц, потому пыли на наблюдалось. Но запах. Покинутые жилища пахнут как-то иначе. Или мне только кажется.
Уже совсем весеннее солнце заглянуло в окно. Я зажмурилась и подставила ему лицо. Из-за особенностей архитектуры и истории развития города в Петроградском районе было не так много домов, квартиры в которых заливало бы светом. Дом родителей был редким исключением. Построенный в конце девятнадцатого века в стиле модерн он каким-то чудом не пострадал во время блокады и избежал калечащей реставрации. Квартира была двухсторонней. Часть окон выходила на улицу, часть в сквер.
В сквере дома, куда выходили окна гостиной и кухни, еще с довоенных времен рос буйным цветом жасмин, за которым лучше, чем за внуками, следили старушки-соседки. Дворники-азиаты все пытались его то подстричь, то выкорчевать, но разбегались в страхе от защитниц двора.
С улицы был виден собор. Звон его колоколов неизменно наполнял радостным перезвоном соседние дома. Когда-то мы хотели в нем венчаться. Но все откладывали. А потом это потеряло всякий смысл. Оно и к лучшему церковь разводы не жалует. Мне же и судебной тяжбы длинною в год с головой было. Год жизни за свободу. Слишком дорогая цена.
Я распахнула окна. Весенняя свежесть ворвалась в квартиру. И мне вдруг стало очень спокойно. Давно забытое, потерянное чувство.
К концу недели я уверилась, что вполне смогу прожить без Влада. Он не звонил ни разу. Я могла похвастаться тем же. Впрочем, было бы чем гордиться.
На второй день после возвращения в отчий дом я заприметила джип Димы на своей улице. После я видела его еще несколько раз. Сам факт его присутствия раздражал. Но я успокаивала себя тем, что рано или поздно Владу надоест. И он либо уйдет из моей жизни, прихватив шофера, либо сдастся. У которого варианта больше шансов, я старалась не думать.
Анжела пыталась приобщить меня к светской жизни. Мое стремление к одиночеству казалось ей несусветной глупостью. Я не спорила и не пыталась что-либо доказать. Жила как есть, игнорируя все ее попытки.
Не имея особых дел, я часами бродила по городу. Благо, что дни стояли сухие и длинным прогулкам не мешали. Но сегодняшний день я решила провести с большей пользой. Облачилась в старые джинсы и толстовку, затянула волосы в тугую косу и принялась мыть окна. За этим занятием меня и застал визитер Влада.
Открыв дверь, я обнаружила за порогом Диму. Прислонившись плечом к косяку, сказала:
Извини, дорогой, комнаты в наем не сдаю.
Влад приглашает тебя на обед, не моргнув глазом, сказал Рыжий.
Уверена, вы сумеете составить друг другу компанию. А я пас. Берегу фигуру к лету.
Далее по сценарию следовала захлопнутая перед носом Димы дверь. Но привести задуманное в исполнение не удалось помешал чужой ботинок.
О, вот и барин пожаловал, с дурниной пропела я. Влада передернуло.
Отодвинув меня в сторону, он вошел в квартиру. Бывать здесь раньше Миронову не приходилось. Оттого хоть и смотрел хмуро, но с любопытством.
Я вернулась в гостиную. Выключила музыку. Настроение для сценических па было самое неподходящее. Сложив руки на груди, я спросила:
Зачем пожаловали, ваша светлость?
Прекрати, поморщился он. Кивнул на распахнутое окно. Тебе больше заняться нечем?
Провожу время с пользой.
Я тебе недостаточно денег даю?
Надо еще где-то окна помыть? поинтересовалась я. Или как-то иначе заработать предлагаешь?
Сверкнув глазами, Влад отвернулся. Прошелся по комнате, разглядывая предметы. Надо признать, он держался молодцом. Пока ничего не крушил даже. Хотя руки чесались это очевидно.
Сев на подоконник, я свесила ноги. Наблюдала за ним без всякого интереса и ждала. Наконец, он пробубнил:
Ты не звонила.
Ага.
Я переживал.
Телефон работает в обе стороны.
Я очень зол на тебя.
Да? Почему? Я вроде бы никого за тобой следить не посылала.
Это для твоей безопасности, отрезал он.
А я проблем не боюсь.
Это я уже понял, усмехнулся он и перешел к сути. Мне не нравится, что твой бывший вертится вокруг тебя.
Мне тоже. Придется это пережить.
Я думаю иначе.
Отставив шутки в сторону, я посмотрела в его глаза и сказала уверенно:
Влад, мне нет дела до выходок Антона. И жаль, что ты тревожишься об этом. Но если с ним что-то случится, меня ты больше не увидишь.
И еще смеешь говорить, что он тебе безразличен! вспыхнул Миронов.
Этого я не говорила, напомнила я. Но это вовсе не значит, что я собираюсь к нему возвращаться. И потом, тебе ли меня учить? Ты сам даже не разведен.
Это юридическая формальность, отмахнулся он. Я свою жену уже несколько лет не видел.
Что не делает тебя свободным человеком.
Тебе бы хотелось обратного?
Этого я тоже не говорила. Меня вполне устраивают наши отношения.
Иногда ты просто безбожно злишь меня.
Здесь мы квиты.
Он вновь очертил круг по комнате. Коридор из гостиной просматривался отлично. На глаза Владу попались пачки писем, сложенные на комоде. Словно гончая взявшая след, он ринулся к ним. Я села поудобнее, прислонилась спиной к распахнутой створке окна. Быть беде.
Зашуршала бумага. Что он делает, я не видела. Но догадаться труда не составило. Пару минут спустя он влетел в комнату с грозным рыком:
Что это за хрень?!
Письма, равнодушно пожала плечами я.
Чеканя шаг, он принялся ходить по комнате, читая письма Тоши. Антона. Закончив одно, бросал на пол и начинал другое. Некоторые фразы с яростью произносил вслух:
«Любимая моя Ева» «Я не живу без тебя. Все стало безразлично. Тускло. Жизнь ничего не стоит» «Знаешь, я помню каждую твою улыбку, родинку» «Твои вещи так и лежат на своих местах. А я все жду» «Мне часто снится то лето, помнишь?»
Прекрати.
Влад остановился. Посмотрел на меня странным взглядом. И спросил тихо и оттого особенно страшно:
Как давно это продолжается?
Давно.
И ты скрывала это от меня?!
Невозможно скрыть, то, что не имеет ровно никакого значения.
Не ври! Ты хранишь их! Все эти годы он шлет тебе письма, а ты хранишь их. Что за бред?! Он веком не ошибся?!
Вряд ли. Скорее украл чужую идею. Никакой оригинальности. Ни в чем.
Влад тщательнейшим образом изложил мне свое мнение о бывшем супруге, обо мне и проблеме в целом. Он не кричал. Его голос больше походил на грозный тигриный рык. Я не пыталась прервать тираду. Зато успела изрядно замерзнуть. На улице всего плюс шесть, а я в легкой толстовке. Но ни единой попытки сдвинуться с места не сделала. Смотрела в окно и ждала, когда все это закончится.
Говоришь, это неважно. Почему тогда ты не выбросила эти письма? Хранишь их нераспечатанными, но не выбрасываешь.
Не знаю, призналась я. Да и какой в этом смысл? Мужчину, который сделал меня женщиной, я все равно позабыть не смогу. И неважно пишет он мне письма или нет.
Влад с размахом ударил кулаком в стену. Делать этого не стоило. Стены в здании толстые, при царе возводили. Кость сломать ничего не стоит. А это больно. Я точно знаю.
Он спросил хрипло:
Почему же ты всегда была против моего присутствия здесь?
В этом тоже нет никакого смысла. Родители здесь не живут. Я тоже. Цветы и то соседям розданы. Или ты желаешь мыть окна вместе со мной?
Жалкая отговорка.
Возможно, ты прав, согласилась я. Хочешь правду? Пожалуйста. Я не приглашала тебя, потому что таким, как ты, здесь не место. И таким, как я, теперь тоже.
Влад остолбенел. Я вновь отвернулась, посмотрела во двор. Казалось, вся вселенская тяжесть обрушилась на меня. Я чувствовала себя погребенной заживо.
Я устало прикрыла веки. Не стало сил носить привычную маску. Я хотела вырваться. Любой ценой.
Ева неожиданно ласково позвал Влад. В комнату вошел Дима. До этого он топтался в коридоре. Теперь осмелел.
Собственный дом показался оскверненным. Никому из нас не было здесь места. Никому.
Ева, вновь позвал Влад. Слезь, пожалуйста, с окна
Зачем?
Ты можешь упасть. Это опасно. Разве ты не знаешь?
Могу. Знаю. Что с того?
Ева, не делай глупостей, разволновался он. Дима бесшумно приближался. Но напоровшись на мой взгляд, остановился. Мы оба знали случись что, он не успеет. Я погорячился, но не стоит принимать все так близко к сердцу.
Не принимаю. Просто надоело все.
Послушай, ты устала и расстроена. Но ты должна думать об отце и
Об отце? усмехнулась я горько. Думать о нем нечего.
Девочка моя, -ласково звал он. Ты сама себя не слышишь. Не делай глупостей. Иди ко мне, мы все уладим.
Все? переспросила я и посмотрела него. Все-все?