Король может по-прежнему любить ту, кем он меня считает, и все же он только что приговорил ее к смерти.
8
Сердце бешено колотится в груди. Все, что происходит сейчас, это какой-то жуткий кошмар, и одна мысль не выходит из головы: если я не выберусь из этой крошечной камеры до восхода солнца, то мне конец.
Софи говорила о мистических существах о богах и заставляла пламя танцевать на кончиках своих пальцев. Намекала на существование других, высших, созданий. Например, кого? Все, кого я повстречала, были людьми. Озлобленными людьми, думающими, будто я воскресла из мертвых после убийства их короля с королевой и подстрекала жителей их города к восстанию.
Но где находится эта Цирилея? Где на земле может существовать средневековый город с войной, развернувшейся прямо на городских улицах, и королем, который не слышал о Нью-Йорке? Королем, что казнит людей и говорит о неких заклинателях и магических силах?
Неужели в мире может существовать волшебство?
Столетия назад они тысячами сжигали женщин за колдовство из-за суеверий, а не фактов. По крайней мере, так написано в учебниках истории. Но что, если магия это правда? Что, если Софи каким-то образом вернула меня в то время, в место, которого больше нет на карте? Либо так, либо
Ты собираешься войти в мир, не похожий на тот, который знаешь.
На небе две луны.
Нет, это невозможно.
Ничего из этого не может происходить. Это бред. Такой же, как у моего отца. Мой худший кошмар что его болезнь наследственная сбывается.
И все же мою ладонь саднит от клинка Зандера, а колено от удара о каменный пол, и звук захлопывающейся двери камеры по-прежнему звучит в ушах. А завтра утром, когда я буду прикована к одному из тех столбов и дрова загорятся, все услышат мои крики в этом я уверена.
Где бы я ни находилась, это все слишком реально.
Я и прежде бывала в отчаянных ситуациях черт, да все последнее десятилетие моей жизни одна сплошная отчаянная ситуация однако ж сейчас все ощущается иначе.
Прохаживаясь по камере, я чувствую, как с течением времени стены становятся все ближе. Я делаю паузу достаточно долгую и смотрю на небо. С этого ракурса видно только одну луну нижнюю, большую и она все еще ярко светит, но до рассвета не так уж и много часов.
Я тереблю кольцо на пальце: его белый камень гладко касается моего большого пальца.
Софи, если ты слышишь вытащи меня отсюда, бормочу я полным отчаяния голосом.
Кольцо помогло мне, когда понадобился свет в глубоких темных водах. А вдруг оно как-то сможет взломать замок или
Взломать замок.
Преисполнившись надежды, я тянусь к влажным волосам. Вероятно, они были уложены и скреплены золотыми заколками, вроде той, что король держал на ладони. Если только
Мои пальцы находят металл. Я с облегчением достаю из волос заколку, прихватывая заодно и парочку прядей. У меня почти вырывается смех, когда я отыскиваю еще три таких же шпильки в этой замысловатой прическе. Затем спешно опускаюсь на колени перед дверью камеры, молча благодаря Тэррин за еще один навык, которому она меня научила. И пусть я уже много лет не взламывала замки, основы я помню.
С этого ракурса плохо видно, но замок на двери камеры похож на обычный висячий, только старый, громоздкий и железный. Это не очень удобно, однако мои руки довольно худые, а булавки длинные. И более хрупкие, чем я думала. Первая сразу же ломается.
Выругавшись, я откладываю заколку в сторону. Со второй обращаюсь более осторожно, когда просовываю ее в замочную скважину. Работаю очень аккуратно, двигая туда-сюда. Руки болят от напряжения. Наконец раздается щелчок. Едва дверь камеры распахивается, меня охватывает невероятное облегчение, пусть я и знаю, что это лишь первая преграда, которую мне придется преодолеть, чтобы вырваться отсюда.
Задавшись новой целью, я бегу обратно к окошку, чтобы лучше подготовиться и оценить ситуацию. В этот поздний час площадь патрулирует только один страж. Те, кто возводил конструкцию, ушли, поскольку их работа завершена. Несколько мгновений я наблюдаю за площадью, ища малейшее движение в тени, но, кажется, ничего там нет. Либо Боз уверен, что никто не попытается меня освободить, либо он попросту не может выделить больше солдат на патрулирование площади, ведь они нужны где-то еще, пока в городе продолжаются беспорядки.
Возможно, ему следовало бы больше беспокоиться о том, что его драгоценный король непреднамеренно указал мне выход.
Я начинаю считать шаги единственного стража, как делала много раз до этого, признак усталости человека, пытающегося пережить длинную смену на работе. Двадцать шагов до наполненной сеном повозки, затем он возвращается к башне, а после идет в противоположном направлении тридцать шагов к первому костру. Он проделывает это несколько раз, так что я неизменно насчитываю двадцать шагов до повозки и тридцать до костра.
Если сумею выскользнуть, пока он стоит ко мне спиной, у меня появится шанс.
Я направляюсь к винтовой лестнице, и кровь шумит в ушах, пока спускаюсь. Колено пульсирует, но я стараюсь изо всех сил и делаю неровные, медленные шаги. Приходится почти каждый раз останавливаться и прислоняться к стене, чтобы подавить головокружение. Все это время я считаю, надеясь, что не ошибаюсь в темпе стража. Двадцать шагов влево, двадцать шагов назад. Тридцать шагов вправо, тридцать шагов назад.
К тому времени, когда деревянная дверь предстает перед моим взором, я уже на грани меня вот-вот стошнит из-за нервного напряжения. Сейчас или никогда. И пусть лучше меня ранят стрелой при попытке сбежать сегодня вечером, чем поджарят перед всем честным народом на площади завтра.
Шесть шагов отделяют меня от смерти или побега, если я не отступлю.
Я делаю глубокий вдох и
Дверь со скрипом открывается, и фигура в капюшоне проскальзывает внутрь, закрывая за собой дверь. Застыв, я широко распахнутыми от паники глазами наблюдаю, как человек откидывает свой темно-зеленый капюшон, обнажая голову с густыми светлыми кудрями.
Это Анника.
Прежде чем я успеваю решить, что делать дальше бежать или драться, она поднимает голову и смотрит на меня. Девушка издает тихий вскрик, но через долю секунды берет себя в руки.
О, Судьбы, ну ты и находчивая. Она опускает взгляд своих ярко-голубых глаз на мои пустые руки. В свете факела я вижу, что она так же красива, как и ее брат, хотя они совсем не похожи друг на друга: цвет ее кожи светлее, лицо овальной формы, губы пухлые.
Что ты собиралась делать? Выйти во двор и помахать стражу?
Почему она еще не кричит? И что вообще делает здесь, в башне? Уже полночь.
Анника протягивает мне сложенную угольно-серую ткань.
Вот, надень это. У нас мало времени. Я сказала стражу, что Боз ищет его. Они довольно скоро поймут, что это ложь, и тогда не будет никакого способа вытащить тебя отсюда.
Я смотрю на нее. Анника помогает мне сбежать?
Быстро! Пока я не передумала, шипит она.
Приняв из ее рук ткань, я спешу вниз по последним ступенькам. Тканью оказывается шерстяной плащ, и я накидываю его на плечи.
Анника выглядывает за дверь.
Не поднимай голову, не разговаривай, а если попытаешься бежать, я закричу.
Она пронзает меня предупреждающим взглядом, прежде чем натянуть капюшон на голову. Я следую ее примеру, а после девушка выводит меня в ночь. Почти сразу мы поворачиваем налево, минуя площадь. Темп у нее быстрый, она петляет по лабиринту узких коридоров и тропинок. Я сосредотачиваюсь на развевающемся крае ее плаща и больше ни на чем, считая шаги и пытаясь отследить меняющееся направление. Это давняя привычка, хотя я и знаю, что в данном случае мне не удастся повторить этот путь.
Все время я беспокоюсь, что она заманивает меня в очередную ловушку, но другого выбора нет. Оставаться в башне это гарантированный смертный приговор. Доверие Анники дарит мне крупицу надежды.
Мы мчимся вниз по крутой лестнице, затем через длинный коридор ширины достаточно лишь для одного, а потолок в дюймах от моей головы. Анника несет фонарь, который взяла, пока мы шли сюда. Это единственный источник света.
Здесь, внизу, мы должны быть в безопасности. Особенно в такой час. И это первые слова, которые она произносит с того момента, как мы покинули башню.
Где мы? осмеливаюсь я спросить.
Под зáмком. Анника открывает еще одну дверь и останавливается, чтобы оглядеться, прежде чем пройти внутрь. Так гораздо безопаснее, чем проходить через него, а выходить на улицы слишком опасно. Все стражи в Цирилее сегодняшней ночью там, патрулируют окрестности.
Подвал, бормочу я себе под нос, глазея на бесконечную пещеру со сводчатыми потолками и массивными колоннами, из-за которых замок Софи напоминает лишь жалкую лачугу. Торопливые шаги Анники отдаются эхом, мои же не издают ни звука. Хоть что-то положительное в том, что я босиком, пусть и вздрагиваю от быстро появляющихся порезов и царапин.
Матушка настояла, чтобы мы не брали тебя сюда, пока не убедимся, что можем тебе доверять. Она не хотела, чтобы ты знала все тайны нашего замка и то, как незаметно для других по нему передвигаться. Зандер подумал, что она необоснованно недоверчива, но подчинился. Ее голос твердеет. Оказывается, она была права, хотя в конце концов это ничего не изменило, не так ли?
Поскольку я, видимо, стояла во главе кровавого восстания.
Почему ты мне помогаешь? выпаливаю я.
Я обязана тебе жизнью, разве нет?
Но ты думаешь, я убила твоих родителей. Это не так, кстати.
Зандер упомянул о том, что ты постоянно это отрицаешь. Хотя у нас достаточно доказательств, чтобы подтвердить обратное. Голос Анники звучит так отстраненно, словно ее родители не были отравлены всего несколько часов назад. Зандер, по крайней мере, горюет по ним. Но, возможно, она еще в шоке. Не похоже, что ее день прошел лучше, чем мой. Многое сейчас не имеет никакого смысла. Например, то, что ты спасла меня, пусть было совершенно ясно, что ты желала смерти всей нашей семье. Правда в том, что я делаю это не ради тебя. Тебя я презираю. Я делаю это ради Илора. И ради Зандера. Она закусывает свою пухлую нижнюю губу. Когда устраивался ваш брак, он вовсе не ожидал, что ты станешь ему настолько небезразлична.
Мой брак с Зандером был устроен?
Ты обманула его. Одурачила нас всех. Хотя мне ты с самого начала не понравилась. Однако мой брат не способен ясно мыслить, и я боюсь, что твой смертный приговор причинит ему гораздо больше боли, нежели он осознает. Даже если ты этого заслуживаешь. Анника качает головой. Я не могу объяснить это странное предчувствие и все же предпочитаю прислушаться к нему.
Коридор расходится в двух направлениях: она идет вправо.
Сюда. Мы должны спешить. Боз забьет тревогу в любой момент.
У тебя не будет проблем из-за того, что ты помогаешь мне?
Каково наказание за содействие побегу женщины, приговоренной к смерти за убийство короля и королевы?
Я принцесса Илора. Боз не может меня наказать, усмехается она.
А как же Зандер?
Я могу справиться со своим братом. Но хвастовство тут же сменяется волнением, отражающимся в ее глазах.
Что бы ей ни было за этот поступок, приятным оно уж точно не будет.
Я следую за девушкой вверх по узкой лестнице. Анника натягивает плащ поверх фонаря и открывает дверь. Мы снова снаружи, на этот раз в тени, в окружении ветвей. Запах кедра заполняет мой нос.
Мы в
Она прикрывает мой рот ладонью. Мы замираем, прислушиваясь к лязгу металла слева от меня. Рядом, должно быть, страж. Откуда-то неподалеку доносятся крики. Я предполагаю, Боз уже знает, что я сбежала, и хочет пустить мне в сердце еще одну стрелу. И это все еще предпочтительнее костра.
Анника убирает руку ото рта. Мы проскальзываем по тайному кедровому туннелю как можно бесшумнее, каждый хруст и шорох ветки заставляет меня затаить дыхание. Кажется, мы в том же саду, в котором я оказалась ранее, хотя из-за этих кедровых стен ничего не видно.
Мы доходим до конца, и Анника открывает свой фонарь. Она ведет меня вниз по лестнице, а затем по другому проходу из камня, на этот раз пахнущему землей и плесенью. Он очень узкий, и у меня возникают сомнения, что большинство солдат смогут пройти через него, если только без доспехов. Вероятно, он был построен для гражданских лиц, нуждающихся в бегстве. В некоторых местах приходится наклоняться, чтобы пройти.
Мы все еще под замком? спрашиваю я.
Нет. Мы проходим под навесной стеной. Я не смогу вывезти тебя из города сегодня вечером, поэтому отведу в святилище, где ты будешь под защитой, пока я не урезоню своего брата. Это единственное безопасное место для тебя в Цирилее. И, возможно, во всем Илоре.
Ты думаешь, что сможешь это сделать? Урезонить его? Вдруг я сумею выскользнуть самостоятельно, как только соберусь с духом. Это будет не первый город, по которому я прокрадывалась тайком, хотя это, безусловно, первый город, где за мной охотится армия.
Стоит попробовать. Мой брат теперь король, и от него очень многого ожидают. Надеюсь, он научится принимать решения, руководствуясь головой, а не сердцем.
Потому что, видимо, его сердце я разбила.
Одно лишь воспоминание о страдальческом взгляде его глаз вызывает у меня чувство жалости.
Туфли Анники шустро шаркают по каменному полу.
Как ты освободила меня от мёрта? Он был в необработанном виде, а у тебя были голые руки.
Я помню, как она использовала это слово у реки. Должно быть, она говорит о серебряной веревке.
Он просто развалился.
Необработанный мёрт будто тысяча лезвий, что пронзают твою кожу, пока он подчиняет тебя, обездвиживает. Он не может просто развалиться под чьим-то прикосновением. Она добавляет себе под нос: Это не имеет никакого смысла.
Прямо как история моей жизни на данный момент.
Люди не просыпаются в чужой, средневековой стране с армией, преследующей их после того, как сумасшедшая женщина пронзает их грудь острым предметом, и все же вот она я.
Ты не такая, как раньше. То, как ты говоришь, о каких странных вещах толкуешь
Я пыталась вам сказать. Может, если они начнут замечать, как плохо я вписываюсь в этот средневековый косплей, то перестанут настаивать на том, чтобы меня убить.
Нам попадается еще одна лестница, но она ни к чему не ведет.
Хотя, полагаю, ты бы выглядела иначе. Это настоящая Ромерия, не так ли? Версия, которую мы видели раньше, была фарсом, дабы нас покорить.
Это не то Что я имела в виду.
Я вздыхаю. Как я должна объясняться, когда они не верят ни одному слову, которое вылетает из моих уст? Опять же, если верить Софи, то знать, кто я на самом деле, не менее опасно.
Возьми. Анника протягивает мне фонарь и обеими руками дергает за рычаг. Потолок над нами смещается в сторону со скрежетом, словно камни царапают друг друга. Он открывается достаточно широко, чтобы можно было пролезть.
Анника берет фонарь и ведет меня наверх.
Это так круто, бормочу я, оценив скамью красного дерева, которая сдвинулась, открывая секретный проход.
Круто, эхом повторяет она, словно пробуя слово на вкус. Ибарисанцы такие странные.
Я быстро осматриваю окрестности. Их святилище церковь, и похоже, что мы находимся в дальнем ее углу.
Пойдем, найдем верховную жрицу. С ней нужно посоветоваться, если хочешь получить здесь приют.
Сейчас же полночь.
Разве она не спит у себя дома?
Анника усмехается.
В такую ночь?
Я следую за Анникой, пока она петляет по проходам и поперечным сечениям нефа[10], мимо величественных колонн, рядов скамеек и открытых площадок. Над нами даже ночью мерцает золотая мозаика, но здесь слишком темно, чтобы разглядеть рисунки и узоры. В воздухе пахнет сладкими соснами и розами.