Он поднял скрипку в воздух и осторожно прижал ее к груди, обращаясь с ней бережно, словно с младенцем. Этот жест был наполнен такой нежностью и заботой, что у меня защемило сердце. Антонио опустил подбородок к деке, и публика притихла. Правая рука со смычком стала медленно приближаться к струнам.
Мне показалось, что в томительном ожидании прошла целая вечность. И вот на зал опустилась звенящая тишина.
Смычок коснулся струн. Напряжение достигло пика, когда воздух рассек стон скрипки. Многие зрители изумленно выдохнули. Звук Авроры, отражающийся от стен Канон-холла, пробирал сильнее, чем тогда, в Лесу. Я восхитился акустикой зала, благодаря которой мелодия раскрывалась во всей полноте.
Баэль, устремив глаза в пол, отдался игре. Казалось, будто перед ним заклятый враг: в движениях смычка чувствовалась еле сдерживаемая ярость, в голосе скрипки звучали ненависть и презрение, но мелодия была совершенна.
Скрипка пела каких-нибудь десять минут, но этого времени хватило, чтобы харизма Баэля очаровала всех, и никто из зрителей не издал ни звука, чтобы не разрушить сказочную атмосферу.
Я первым зааплодировал после того, как Антонио отдышался. Моему примеру последовал кто-то еще, и еще, и еще И вот уже Канон-холл сотрясал шквал аплодисментов. Баэль с непроницаемым лицом пробежал взглядом по залу, а затем резко развернулся и ушел, даже не поклонившись.
Ты знал о скрипке? спросил меня Тристан, не переставая восторженно хлопать.
Я лишь кивнул в ответ.
Это Это просто фантастика Антонио Баэль только что играл на Авроре! пробормотал друг, а затем добавил с грустной улыбкой: Теперь он еще больше отдалится от нас. Ему пророчено стать легендой.
Я снова кивнул. Овации не стихали.
Первый сольный концерт Баэля длился чуть более часа. На лицах людей, выходящих из зала, читалась вся гамма эмоций. Некоторые раскраснелись от удовольствия и пребывали в полном восторге, другие же выходили с остекленевшим взглядом, завороженные музыкой. Многие вытирали слезы, одна дама от нахлынувших чувств даже упала в обморок под занавес выступления.
Не могу поверить, просто не могу. Он играл на Авроре и остался жив. Неужели, неужели это означает, что сам Мотховен признал его? нервно бормотал Леонард Рабле, известный своей жесткой, холодной критикой.
Конечно, игра Баэля была вне всяких похвал, но поразила всех именно Аврора.
Вот он! Наконец-то он вышел!
Маэстро Баэль! Истинный де Моцерто!
По правилам Канон-холла после концерта исполнителю следовало выйти к публике в главное фойе. Как только Баэль подошел, вокруг моментально собралась толпа и работники театра сразу огородили его от назойливых поклонников.
Мы с Тристаном наблюдали за ним издалека. На лице Антонио застыло плохо скрываемое раздражение, но мне показалось, что ради Лиан и приемного отца он все же нашел в себе силы сказать:
Благодарю за теплый отклик, в следующий раз я подарю вам еще большее наслаждение.
Люди вокруг него воодушевленно загудели и в тот же миг разразились новой порцией аплодисментов, как вдруг кто-то из толпы выкрикнул:
Откуда нам знать, что это действительно Аврора? А не обычная белая скрипка?
Ярость на мгновение исказила черты Баэля, но он быстро взял себя в руки и сделал вид, что ничего не услышал. Видимо, решил, что реплика не заслуживает ни капли его внимания.
Кричавший не успокоился:
Ты, видимо, мнишь себя аристократом. Гордишься тем, что смог стать мартино, несмотря на свое происхождение?
О боже, в ужасе прошептал Тристан, прижимая ладонь ко рту.
Все в холле замолчали. Люди расступились, и я увидел говорившего. Им оказался Коллопс Мюннер, скрипач-пасграно и ярый поклонник Аллена Хюберта. Тристан говорил мне, что он частенько плетет козни против Баэля. Но что движет им сейчас? Зачем Коллопс затеял стычку именно сегодня?
Что ты уставился на меня? Не нравятся мои слова? Тогда жду приглашения на дуэль, с издевкой бросил Коллопс.
Аллен Хюберт обхватил голову руками, не веря в происходящее.
Баэль усмехнулся:
Будь по-твоему.
Я еле сдержался, чтобы не выбежать вперед и не остановить это безумие. Коллопс был значительно крупнее Антонио, и многие отмечали, что на сцене скрипка в его руках казалась игрушечной. Тристан хотел броситься на помощь Баэлю, но я его удержал.
Однако я в первую очередь музыкант и считаю ниже своего достоинства решать разногласия при помощи грубой силы. Оставлю это развлечение для пасграно, продолжил юный де Моцерто, презрительно ухмыляясь.
Да как ты смеешь!
Я вызываю тебя на музыкальную дуэль. Если ты действительно хочешь доказать, что среди пасграно есть талантливые артисты, ты примешь мой вызов.
Лицо и шея Коллопса покраснели от гнева, и он проревел:
Я принимаю вызов! Принимаю! Я заставлю тебя признать, что пасграно истинные музыканты!
Это безумие. Он действительно думает, что сможет победить Баэля?
Со всех сторон послышался возмущенный шепот люди отказывались верить в происходящее. Не обращая на них никакого внимания, герой сегодняшнего вечера ответил без тени улыбки:
Отлично. Теперь ты должен выбрать человека, который рассудит нас. Это может быть кто угодно, главное, чтобы он был родом из Эдена и не был обделен умом. Поэтому выбирай любого: хоть своего близкого друга, хоть члена семьи мне все равно.
Закончив свою речь, Баэль развернулся и быстро покинул концертный зал. Зрители молча провожали его взглядами: кто-то смотрел с восхищением, кто-то с ужасом.
Музыкальная дуэль? тихо пробормотал я.
Мне никогда раньше не приходилось слышать ни о чем подобном, но почему-то от этих слов сердце забилось в радостном предвкушении.
Дуэль была назначена через два дня после завершающего концерта Баэля. Неделя выступлений Антонио прошла с грандиозным успехом, который вряд ли кто-нибудь сможет повторить. В день заключительного концерта из театра практически невозможно было выйти: холл заполнили зрители с огромными букетами в руках.
Многие аристократы умоляли Антонио взять в ученики их детей, наперебой предлагая огромные суммы. Он отказал всем под предлогом, что ему самому еще многому предстоит научиться. В деньгах Баэль не нуждался, теперь он был богаче каждого из тех, кого так сильно презирал.
Как ты думаешь, кто будет секундантом Мюннера? задал вопрос Тристан, и я тут же перевел взгляд на Баэля.
Он не раздумывая ответил:
Меня это не волнует.
Не волнует?! Он ведь попытается сделать все, чтобы выставить тебя дураком!
Мне все равно.
А Я, кажется, разгадал тайный план нашего музыкального гения! Всем давно известно, что ты самый талантливый музыкант на свете, так что, если его секундант признает Коллопса победителем, они сделают себе же хуже опозорятся на весь город. Я ведь прав?
Баэль нахмурился и повторил, чеканя каждое слово:
Это. Меня. Не. Касается.
Ответ Баэля, видимо, не устроил Тристана, но я все прекрасно понял. Эта дуэль не представляла для него никакого интереса, ведь там, среди всех этих людей, не будет его истинного ценителя.
Мы вышли на аллею, ведущую на восток от площади Монд. Тополя, выстроившиеся в ряд по обеим сторонам, как всегда, источали приятный, едва ощутимый аромат. Мы шли молча, тишину нарушало только легкое дребезжание виолончели в футляре за спиной у Тристана.
По мере приближения к дому госпожи Капир все громче слышались звуки фортепиано. Кто-то играл, не дождавшись начала вечера.
Интересно, это кто-то из мартино? Звучит неплохо.
Помимо меня, сегодня не должно быть других пианистов из мартино, заметил я.
Манера исполнения была мне неизвестна, но приятно ласкала ухо.
Скоро узнаем. Отрадно будет увидеть новое лицо. А то ваши уже порядком надоели, рассмеялся Тристан и постучал в дверь.
Нас, как обычно, встретил слуга и проводил на второй этаж. Очарованный волшебными звуками, я немало удивился, когда увидел пианиста. За инструментом сидел пасграно, тот самый, кого Баэль ненавидел больше всего на свете. Аллен Хюберт.
Добро пожаловать, Коя, Баэль. Тристан Бельче, вы тоже пришли! К нам подошла госпожа Капир, радостно улыбаясь.
Я не смог выдавить ни слова в ответ, пристально наблюдая за реакцией Баэля. Тот кидал на Хюберта взгляды, полные ненависти. Тристан, казалось, совершенно не замечал напряжения, витающего в воздухе. Он поцеловал руку хозяйке салона и сказал:
Прошу прощения за долгое отсутствие, мадам.
Тристан, вы один из самых занятых людей в Эдене. Надеюсь, мое приглашение не отвлекло вас от важных дел?
Не говорите глупостей! Ваше имя всегда в самом начале моего списка важных дел.
Надеюсь, что так оно и есть, рассмеялась хозяйка и взяла меня за руку. Я с таким нетерпением жду выступления вашего трио, сердце всю ночь не давало мне уснуть. Будет много гостей, каким-то образом все прознали о вас, хотя, клянусь, я держала рот на замке.
Вижу-вижу. Даже неумеха пасграно решил послушать игру истинных музыкантов, язвительно заметил Баэль.
Госпожа Капир изменилась в лице, не зная, как реагировать. Я смотрел то на Тристана, то на Баэля: лишь уважение к хозяйке салона не позволяло Антонио уйти. Тристан, единственный, кто мог сгладить сложившуюся ситуацию, наконец мягко произнес:
Антонио, я сегодня не спал всю ночь, снова и снова играл твою мелодию. Если я пойму, что во время выступления сделал ошибку, сегодня опять не усну от чувства собственной никчемности. Поэтому, если такое все же случится, пожалуйста, сделай вид, что ничего не произошло.
При условии, что ты сделаешь что-нибудь с этим бездарем. Никак не пойму, пианист имитирует исполнение мартино, играя вульгарную мелодию пасграно?
Аллен Хюберт, услышав реплику Баэля, тут же прекратил играть. Гости стали перешептываться, поглядывая на юного де Моцерто. Хюберт явно был рассержен, но решил не вступать в открытый конфликт и отошел от инструмента. Госпожа Капир натянуто улыбнулась, несколько раз хлопнула в ладоши и объявила, пытаясь разрядить обстановку:
Господа, время чаепития подошло к концу. Представляю вашему вниманию трио, выступления которого вы все так ждали! Думаю, музыканты уже готовы начать.
Услышав ее слова, слуги тут же принялись убирать со столов и расставлять стулья так, чтобы места хватило и гостям, и нашему трио. Минута и готова импровизированная сцена, самая популярная среди всех музыкальных салонов города.
Сегодня мы исполним новую композицию нашего де Моцерто, Антонио Баэля. Написана для трех инструментов фортепиано, скрипки и виолончели. Носит название «Фортепианное трио 6» и входит в самый известный цикл произведений, написанный Антонио: «Посвящение тебе». Мягкий голос Тристана ознаменовал начало нашего представления.
Цикл произведений Баэля пользовался небывалым успехом, поэтому зрители, услышав название, стали восторженно перешептываться, не веря своей удаче, а госпожа Капир послала нам благодарную улыбку.
Мы начинаем.
Когда я сел за инструмент, а Тристан поставил перед собой виолончель, зрители еще продолжали тихо переговариваться. Но стоило Баэлю достать из футляра Аврору, как в комнате тут же воцарилась мертвая тишина. Пепельно-белая скрипка притягивала внимание всех. Я завороженно изучал ее взглядом, но все же нашел в себе силы опустить глаза на клавиши. Первой звучала моя партия.
«Раз, два» Я глубоко дышал, считая про себя. Пальцы коснулись клавиш. Уникальный инструмент в салоне госпожи Капир был одним из тех, на котором каждый музыкант мечтал бы сыграть.
Фортепиано запело, и через мгновение ему ответили нежные трели скрипки.
Каждый раз, играя с Баэлем, я понимал, насколько же мне повезло. Я мог стоять на одной сцене с музыкантом-легендой, имя которого навечно останется в истории. Да, я был лишь аккомпаниатором его гениальной игры, но даже эта возможность делала меня счастливым.
Вскоре в наш дуэт влилась мелодия виолончели, и я стал играть тише, чтобы не заглушать партию Тристана.
Фортепианное трио Баэля, посвященное одному-единственному человеку, звучало так волшебно, что даже я ощутил ноюще-сладкое томление в груди. Тристан, самый гениальный виолончелист, идеально оттенял своей игрой исполнение Антонио они будто дышали в унисон. Гармония, связывающая их дуэт, впечатляла. Мне ничего не оставалось, кроме как продолжать аккомпанировать и вслушиваться в их слаженное исполнение.
Длинная нота скрипки завершила наше короткое выступление. Она оборвалась на фортиссимо, оставив после себя в воздухе еле слышный звон. В ту же секунду шквал аплодисментов взорвал тишину салона.
Мои руки замерли на клавишах. Я не находил в себе сил подняться и продолжал сидеть за фортепиано, ощущая, как сердце разрывается от нахлынувших чувств. Тристан пожал руку Баэлю и хлопнул меня по плечу.
Молодец, Коя! Отлично сыграл!
Ты тоже, Тристан.
Я поднял голову и с волнением посмотрел на Баэля. Тот сухо кивнул в ответ.
«Ему понравилось», улыбнулся я про себя и наконец вышел из-за инструмента.
Спасибо за прекрасную игру. Но, право, я так смущена, что вам, Баэль, пришлось исполнять свое новое произведение в стенах моего скромного салона, взволнованно произнесла госпожа Капир, пожимая молодому де Моцерто руку.
Что вы, маркиза, это мелочи. Если бы я мог, я бы даже посвятил свою симфонию вам.
«Посвящение тебе»? Не шутите так жестоко! рассмеялась хозяйка. Тем более что ваши многочисленные поклонницы мне такого точно не простят.
Поклонники Баэля считали, что композиция послание возлюбленной, и только я знал, кому она на самом деле предназначается. Тому единственному, кого Баэль так отчаянно ищет и кого, возможно, никогда не найдет.
Кстати, Коя! Почему вы до сих пор не устроили сольный концерт? С таким талантом вы уже давно должны блистать на сцене, повернувшись ко мне, вдруг сказала госпожа Капир.
Ее голос отвлек меня от раздумий.
У меня не такой богатый репертуар, да и имя мое мало кому известно. Не думаю, что достоин сольного концерта.
Вы всегда в тени Баэля или Тристана, поэтому не видите, что многие восхищаются именно вами. И вы единственный, кто не замечает этого признания.
Я смущенно улыбнулся. Мне было странно слышать такие комплименты.
Вы абсолютно правы, маркиза, сказал кто-то высоким резким голосом.
Я обернулся и увидел Аллена Хюберта. Баэль поспешил удалиться, выражая тем самым полное презрение.
Тогда в артистической я не успел представиться как следует. Аллен Хюберт. Для меня большая честь наконец познакомиться с самым одаренным пианистом из всех мартино.
Вы смущаете меня. К тому же вы и сами один из самых выдающихся пианистов-пасграно. Извините за любопытство, но вы же играли мелодию мартино до нашего прихода, да?
Хюберт усмехнулся:
Я не такой, как этот выскочка, и никогда не делю музыку на высокую и низкую. Исполняю то, что хочу. Если моя мелодия для вас звучала как музыка мартино, то пусть так оно и будет.
Думаю, столь консервативный мартино, как Баэль, посчитал бы одну эту мысль возмутительной, даже крамольной. Но я относился ко всему проще, поэтому никак не отреагировал. Хюберт холодно продолжил:
Я выступаю следующим. Надеюсь, что вы закроете глаза на мои ничтожные навыки и все же дослушаете до конца.
Да, с удовольствием. С нетерпением жду вашей игры.
Для меня это большая честь. Тогда, с вашего позволения, меня ждут зрители.
Он удалился, и я сразу направился к Баэлю.
Не знал, что ты дружишь с пасграно, язвительно сказал он, укладывая Аврору в футляр.