Успокойся, Нефёд, сказал Нечай, эти татары пришлые. Ногайских татар, наверное, пощипали, девку вот у них увели.
Ладно, развьючивайте лошадей, сказал Мещёрин, на кругу, всё расскажите.
Круг, в общем-то, был уже на месте, все казаки вылезли встречать удачливых товарищей. Казаки с интересом слушали Нечая и Тита, качали головами, потом загомонили:
И что с этим добром будем делать?
Да тем же ногаям отвезём, обменяем на что-нибудь.
Их же добром им и челом?
Не мы же их грабили.
Нечай что-то горячо говорил атаману, атаман вздохнул, поднял руку, привлекая внимание:
Нечай хочет обратиться к товариществу.
Браты́, сказал Нечай, отдайте эту девку мне. Из будущей добычи мой можете вычесть её стоимость.
Казаки зашумели:
А эта добыча не считается? Чай вы её брали.
А чего не отдать? Нечаю в прошлый раз по жребию девок ему не досталось. Всё по справедливости.
Так что решим, товарищество? спросил атаман.
Что тут решать, Нефёд? Пусть забирает.
Всё равно зарежет её весной, как в поход пойдём.
Аль не пойдём?
Пойдём, ответил Нефёд. Я в Городе договорился, что б нам оружие огненного боя припасли. Плохо мы из луков стреляем, браты, из ружей оно попроще будет.
Что удивительного? Татары из луков с детства стрелять учатся.
Эх, а такую красу жалко резать будет.
А тех персиянок не жалко было?
Жалко. А что делать? Обычай есть обычай.
Что ж, сказал атаман, владей девкой, Нечай, до весны, а там ты обычай знаешь.
Знаю, сказал Нечай.
За девку ногаи, что потребуют, что сказать? спросил Семён Арзамасец, он был есаулом в станице.
Саблю отдам, ту, что под Баку у персидских татар в прошлом году взял.
Не жалко? Красивая сабля, дорогая, сказал Арзамасец, и досталась она тебе нелегко.
Нет, не жалко, ещё добуду.
Добро, сказал Мещерин. Так ступай в самую маленькую землянку с татаркой своей, саблю принеси утром. Так что с конями будем делать, товарищество?
Пущай до утра здесь ходят, чай с голода не подохнут, а утром к ногайским татарам их отгоним.
Нечай привёл Каенкай в самую маленькую землянку, рассчитанную на двух человек, а не на шесть, как в остальных. Здесь год как никто не жил, уменьшилась станица за четыре года, есть и ещё землянки пустые, побольше этой.
Нечай развёл в печи огонь и ушёл куда-то. Вернулся он с водой, мукой и мясом. Быстро приготовил ужин.
Устала, наверное, за день, Каенкай?
Брата убили, сказала она грустно и не в попад. Он был старше меня на год, защищал меня всегда
Нечай вздохнул, сказать на это не чего, а она, наверное, думала об этом всё время.
Тут прибраться надо бы по-хорошему. Да ладно, завтра. Иди спать вон туда. Что ты так на меня смотришь? Что я зверь? Успеем ещё. Отдыхай.
Утром Нечай отнёс саблю. Сабля дорогая, ножны дорогой кожи в каменьях драгоценных и в позолоте, рукоять такая же. Воевать такой не будешь, но вещь красивая.
К ногаям поехали есаул Семён Арзамасец, Тит, Влас Мыкин и Тимофей Муха.
Вернулись, когда уже смеркалось, на лошадях в сопровождении одного татарина. За ним тянулась цепочка из пяти лошадей, на каждой из которых были привязаны по две овцы. Овец поменяли на добычу Нечая и Тита.
Лошадей на баранов сменили, усмехнулся атаман.
А что? Зато охотиться долго не будем, Нефёд, весело ответил есаул.
Хорошо, завтра зарежем, а сейчас их вон в той пустой землянке заприте. Ещё что привезли или только бараны?
Ещё творог сухой и кумыс.
Кумыс? сморщился атаман.
А где я тебе пьяный квас возьму? Кумыс тоже не плохо, говорят ядрёный.
Вообще его брать было не надо, Семён.
Ладно, Нефёд, разговеемся.
Ногаец сидел на коне безучастный ко всему с каменным лицом, пока казаки суетились, снимали овец со спин лошадей и загоняли их в пустую землянку, на его коне чересседельные сумы.
Из землянки Нечая выбежала Каенкай:
Алдар!
Ногаец посмотрел на неё, улыбаясь уголками губ, с коня не слез, передал сумы. О чём-то разговаривали, Алдар слегка повернулся, отыскал взглядом Нечая и тут же отвернулся.
Заботливый, ей, видать, привёз чего-то. О тебе, чай, говорят, сказал Тит.
Пущай, жалко, что ли? ответил Нечай. Кто он?
Брат ейный. Не понравиться ему, как узнает, что ты его сестру зарезал.
Знамо дело, не понравиться. Тебе бы понравилось?
Мне и не понравилось, ты же знаешь. Когда мою сестру сын боярский изнасиловал, сестра с горя утопилась, а я кишки сынку боярскому выпустил и в разбойники подался. Давно это было А как сейчас помню.
Вот то-то. А так как он узнает? Мало ли от чего баба умереть может.
Нечай принёс в землянку огромного осетра, увидев брезгливое выражение лица Каенкай, улыбнулся:
Неужели не пробовала?
Каенкай замотала головой.
Странно. На Руси такую рыбу на стол царям подают.
Каенкай недоверчиво посмотрела на Нечая.
Правду говорю. Неужели никогда не ела?
Я в нищете не жила, наш род небедный. А рыбу у нас только бедные едят.
А эту рыбу на Руси только богатые едят. Приготовь её, Каенкай, сама поймёшь вкусная.
Осетра разделали и сварили.
Ну как? спросил Нечай. Вкусно?
Каенкай замотала головой:
Без соли не очень. Почему вы, казаки, соль не едите?
Едим. Да где взять её?
На озере.
На каком?
На солёном. Хотя у вас всё равно лошадей нет. Как вы туда доберётесь?
Атаман был очень удивлён:
Соль? Вот так просто насыпал в мешок и всё?
Она сама там не была, ответил Нечай, но так говорят.
И недалеко?
Ну да. Полтора дня туда, полтора обратно. На лошадях.
На лыжах быстрей будет. Дорогу знает?
С чужих слов.
За солью ходили молодые казаки Юшка Зипунов, Шумилко и с ними Тимофей Муха. Вернулись довольные, с солью.
Ну, теперь заживём, сказал атаман, он весь сиял от радости, и в поход можно с собой солонину взять. А если соль в мешки набрать, да в Городе продать, то и в поход идти не надо. Добрым словом твою Каенкай будем вспоминать, Нечай.
Нечаю почему-то стало грустно.
Казаки ловили рыбу. Прорубили проруби и опустили туда гарпуны. Рядом с наконечниками гарпунов привязано на верёвке грузило, били только осетров. Главное, чтобы сомы не попались, поранить сома к несчастью, водяной мужик может и обидится. Рыбалка удалась: на льду лежали брёвна осетровых туш. И не заметили, как нахмурилось небо, повалил снег.
Собираемся, быстро, скомандовал Нефёд.
Ветер усилился и как-то сразу, быстро стемнело. Казаки на салазках потащили рыбу. Ничего не видно, сплошное белое кружево в темноте.
Нефёд, тут кусты какие-то.
Сбились малость, в берег уткнулись, предположил атаман. Давай левее, там должно быть, остров.
Опять уткнулись, на этот раз в стволы деревьев.
Это мы на другом берегу, сообщил атаман. Давай правее.
Сома, наверное, поранили, чего так плутаем?
Пошли правее.
Что-то мы как-то уж больно долго идём, сказал Нечай.
Так, останавливаемся, сказал Нефёд. Все в сборе, никто не потерялся?
Да вроде как все. Только останавливаться нельзя замёрзнем.
И действительно: под тулупы и бараньи шапки пробирался мороз.
Надо решить: где наш кош? Впереди или сзади?
Как же тут решишь, Нефёд? Ветер вон как завывает. Буран.
Тихо, сказал Юшка. Слышите?
Нет. А что?
Как будто кто-то железом об железо стучит.
Да это тебе кажется, Юшка. Кто в коше может стучать? Там никого нет.
Как это никого нет? А моя Каенкай?
Действительно кто-то стучит, сказал атаман, пошли.
И он решительно повернул назад.
Каенкай сидела посередине коша на снегу, левой рукой держала большой котёл, а правой била по нему чеканом. Она была вся залеплена снегом, замёрзла, но упорно била и била в котёл, ничего не соображая и ничего не видя вокруг себя.
И вдруг сильные руки подняли её и стали отряхивать от снега.
Каенкай, милая моя, замёрзла? Всё, всё, вернулись мы, спасибо тебе, выручила. Пошли в землянку.
Каенкай уткнулась лицом в тулуп Нечая и разрыдалась.
Утром Каенкай заболела, горела вся. Нечай укутал её потеплее и поил осетровым отваром, больше лечить было не чем.
Казаки приходили благодарить Каенкай, посидят, повздыхают и уйдут.
И как её резать после этого? спросил Влас Мыкин, выйдя из землянки Нечая.
Не наше это дело, Влас, ответил Тимофей Муха, а Нечая. Его баба, он пускай и думает.
Да как же не наше? Сколько она добра принесла товариществу.
Ну и что? Овцу вон тоже стригут, а придёт время, зарежут и на мясо пустят.
То овца, а Каенкай всё же человек. Не по-божески как-то.
Да какой ещё Бог в этой лютой степи? отмахнулся Муха.
С каждым днём всё чище становилось небо, всё ярче светило солнышко, приближалась весна.
Нечай ходил угрюмый и всем не довольный, рычал на всех по делу и без дела и только с Каенкай был ласков и внимателен.
Однажды ночью с грохотом вскрылся лёд, на Реке начался ледоход. Но прошёл и он, снег таял в степи, трава появилась на солнечных косогорах, широко разлилась Река. Казаки с неподдельным интересом смотрели на Нечая. Каенкай смотрела на него тоже как-то странно. Смущало то, что у неё стал выпирать живот. Про беременность он не спрашивал, и так всё понятно. Если резать, то резать придётся как бы двоих, впрочем, бывало и младенцев резали, не то, что беременных.
Наконец Нечай решился и целый день в полном одиночестве на обрывистом берегу реки точил нож. А утром повёл Каенкай на это место.
Каенкай шла впереди молча, ничего не спрашивая. Остановилась у обрыва и стояла, не поворачиваясь к Нечаю. Он остановился, вытащил из ножен нож, зачем-то обтёр его о штанину, сделал шаг и застыл на месте.
Каенкай обернулась, посмотрела на него гордо своими чёрными раскосыми глазами и сказала по-русски с жутким татарским произношением:
Что же ты остановился, муж мой. Реж. Не нарушай обычай.
Ты говоришь по-русски? удивился Нечай.
У меня мать русская.
Так ты всё знала. И почему
Лучше три месяца быть твоей женой, чем всю жизнь «чёрной» женой. Терпеть унижения, а то и побои. Зачем? Брата убили, когда меня похищали. Он весёлый был Мне жить не хотелось. Думала, будет случай зарежу себя. А тут твой друг сказал, что всё одно ты меня зарежешь весной. Вот я и подумала: зачем самой резаться? Муж зарежет, и мы с братом опять будем вместе, как в детстве. Реж, Нечай, чего ждёшь?
И отвернулась. Нечай решительно шагнул к Каенкай, поднял ей голову вверх за подбородок, занёс над ней нож, она закрыла наполненные слезами глаза. Он зарычал, как раненый зверь, вложил нож в ножны, взял её за руку:
Пойдём.
В центре коша Нечай закричал:
Круг! Круг!
Из землянок появились казаки, увидев Нечая за руку держащего Каенкай, они повеселели, с души камень свалился.
Что случилось? спросил Нефёд Мещёрин.
Плохой я казак, браты, не могу Каенкай зарезать, обычай нарушаю. Режьте меня сами с ней вместе.
Вот ещё, сказал Влас Мыкин, из-за бабы доброго казака жизни лишать.
А всё равно мне без неё не жить.
Так живи с ней, воскликнул Тимофей Муха.
А как же обычай? растерянно спросил Нечай.
А что обычай? сказал Нефёд. Обычай не Слово Божье, его и поменять можно.
Можно-то можно, сказал Арзамасец, только что мы с ней делать будем, когда в поход пойдём? С собой возьмём?
Это не дело. В походе бабе не место. Как при ней в ладье по нужде ходить будем?
Так и будешь. Что её здесь одну оставлять?
Глупые вы, казаки, сказала Каенкай по-русски, если один из вас взял меня в жёны, то вы все породнились с моим родом.
Так ты по-русски понимаешь? ахнул Муха.
У неё мать русская полонянка, пояснил Нечай.
А мы-то при ней языками мололи, сокрушался Влас.
Угомонитесь, казаки, громко сказал атаман. Так что ты говоришь, Каенкай, мы породнились с твоим родом и что?
Я у себя в кочевье лето буду, осенью вернусь.
Как же ты до них доберёшься? Лошадей у нас нет, пешком ты не дойдёшь?
По реке. В Реку впадает маленькая речка, если в неё войти и подняться по ней, можно добраться до моего рода. Он там кочует.
Ага, сказал атаман.
Обожди, Нефёд, сказал Любим Москвитин, гляди: она на сносях. Ребёнок родиться, орать будет, о нас вся степь узнает.
Степь о вас и так знает, ответила казаку Каенкай. Не одни вы русские на Реке, ещё есть. Вы сидите на острове, на острове земля ничья. Питаетесь рыбой, как нищие, степняков не трогаете. Мы скот пасём, вы рыбу ловите. Что нам делить?
Зачем же мы тогда младенцев-то убивали? сказал с лёгкой досадой Лука Казанец. Ой, грех-то какой.
Ладно, Лука, сказал Нефёд. Кто Богу не грешен, кто царю не виноват? Что решим, круг?
А что тут решать? пожал плечами Тимофей Муха. Пускай живут. Так, товарищество?
Так, так, раздались голоса, пусть живут.
Тогда, сказала Каенкай, мои братья: старший Алдар и младший Юнус, просили взять их с вами в набег.
В поход, сказал атаман. Что ж, будем считать, что это твоё приданное, Каенкай. Воины нам нужны, тем более, стрелки из лука.
Э, э, товарищество, воскликнул Юшка Зипунов, так не годиться. Это что ж получается: Нечай с бабой, а мы? Я тоже хочу себе жену. Скажи, Шумилко.
Да! сказал Шумилко.
Каенкай, у тебя сёстры есть?
Есть.
Такие же красивые, как ты или получше будут?
Получше, улыбнулась Каенкай.
Тогда одна моя. Как хотите, браты.
Ладно, будут вам невесты и всем нам, сказал есаул Семён Арзамасец.
И так, товарищество, поднялся с места атаман Нефёд Мещёров, попов у нас нет и церкви нет. Пойдёмте за ворота вон к той берёзе. Дерево оно ввысь, к Богу стремится, считай, что твоя церковь.
Нефёд взял в свою руку руки Нечая и Каенкай и обвёл их вокруг берёзы по солнцу и торжественно сказал:
Я, как атаман, наделённый властью, данной мне товариществом, объявляю тебя, Нечай, и тебя, Каенкай, мужем и женой. Живите дружно и счастливо. И детишки скоро на Реке появятся, то добро.
31 июля 2020 г.
К устью реки Обь
Тордесильясский договор в конце пятнадцатого века, поделил мир между испанцами и португальцами по так называемому папскому меридиану 49°3256" западной долготы. Англичан и прочих европейцев к этому разделу не допустили. Но они не унывали и решили искать обходные пути в Китай и Индию.
Австрийский дипломат Сигизмунд Герберштейн, хорошо знавший славянские языки и побывавший в России в начале шестнадцатого века, составил карту Сибири, согласно которой, сибирская река Обь вытекает из огромного озера, на южном берегу которого расположена китайская столица Кумбалик. Озеро он назвал, естественно, Китайским. Сама река Обь текла на север и впадала в Ледовитое море в залив, названный Обским.
Англичане бросились искать этот залив, организовав общество по открытию неизвестных мест, островов и регионов. Открыли они не Обь, а Северную Двину и не Китай, а Россию. Государь той земли Великий князь Иван Васильевич разрешил англичанам торговать в его стране беспошлинно. Англичан это очень обрадовало: не Китай, конечно, но тоже не плохо. Общество переименовали в «Московскую торговую компанию». Россия огромная богатая страна. Шёлка нет, но есть лён, пенька и речной жемчуг, не говоря уже о мехах.
Но попыток найти Северо-Восточный проход в Китай англичане не оставили. Экспедиции организовывались одна за другой, но достичь хотя бы Обского залива, именуемого русскими Обской губой, пока никак не удавалось.
В самом конце апреля 155 года трёхмачтовая пинасса «Finder» (Искатель) вышла из порта Грэйвзенда при юго-западном ветре и направилась к Шетландским островам, а оттуда через Северное море к норвежскому побережью. Ей предстоял долгий путь к Обскому заливу, который неизвестно где находиться. Вёл её шкипер Стефан Пирси, курс прокладывал штурман Ричард Аттвуд. Путь вдоль берегов Норвегии хорошо известен, имелись и карты, и лоции, вплоть до крепости Вардё. А вот дальше Вардё лоции были самые приблизительные, но лучше, чем совсем ничего. Путь до устья реки Обь шкипер Стефан Пирси рассчитывал пройти, полагаясь на свой опыт и на опыт штурмана Ричарда Аттвуда.
Весь май держали курс на северо-восток. Норвежское море не самое лучшее место для путешествий. Порывистый холодный ветер, туман, на зелёных волнах качаются белые льдины. Шкипер и штурман вспоминали недавний поход в Средиземное море, но там другие неприятности арабские пираты и испанцы.