Король Август не смог взять Ригу, русское войско царя Петра разбили под Нарвой. Карл XII решил, что Россия из игры вышла и больше обращать на неё внимание не стоит. Он вплотную занялся королём Речи Посполитой.
Северная война длилась пятый год, в смысле, пятое лето, зимой никто не воюет, армии отдыхают на зимних квартирах.
Пока шведский король гонялся за польским королём, царь Пётр тем временем занял территорию от реки Невы до реки Нарвы, и сам город Нарва пал под ударами русских войск. Царь нагло заложил город Санкт-Петербург в устье реки Невы и ещё крепость на острове Котлин, напротив устья той же Невы.
У курфюрста Саксонии всё складывалось очень плохо. В 1704 году часть депутатов польского сейма низложили короля Августа и провозгласили новым королём Польши и великим князем Литовским шведского ставленника Станислава Лещинского. Одна часть польской шляхты и польского войска под руководством Бенедикта Сапеги примкнула к шведскому войску. Та часть Речи Посполитой, которая не признала нового короля, заключила договор с Россией и официально объявила войну Швеции. Россия помогла Польше деньгами, выделив 100000 рублей и войсками, выделив 60000 солдат.
Царь Пётр в июне 1705 года лично прибыл на территорию Речи Посполитой, сначала в Витебск, а потом в Полоцк. Русскую армию разместили на зимних квартирах в Полоцке и вокруг него ещё в начале года.
Последний день Петра в Полоцке, пир по поводу дня святых Петра и Павла небесных покровителей русского царя. Накануне пришло радостное известие: шведам не удалось захватить крепость на острове Котлин и прорваться к Санкт-Петербургу.
На завтра намечено выступление на Вильно, поэтому пили умеренно.
Александр Данилович Меншиков вышел на свежий воздух, решил прогуляться вдоль реки. Денщик плёлся сзади. Июльское солнце перекатилось за Двину и склонялось к горизонту. Не спеша шёл Меншиков, попыхивая трубкой, и вдруг перед ним, чуть правее на взгорке вырос красавец белокаменный собор. Меншиков подошёл поближе, любуясь строением, задрал голову вверх.
Красивый?
Меншиков вздрогнул от неожиданности:
Напугал, чёрт.
Перед ним стоял православный священник в простой рясе, поп, наверное.
Красивый, согласился Меншиков.
Красивый, а не наш, не православный, с грустью сказал священник.
А чей?
Униатов.
Это кто такие?
Это те православные, которые подчиняются Папе Римскому и платят ему десятину от дохода. Но это не главное. А главное, это то, что они признали, что Дух Святой исходит от Отца и Сына. А это ересь католическая!
Ага, глубокомысленно сказал Александр Данилович, Как так получилось, что у них храм сей оказался?
Отобрали. Наши предки в древние века возводили, а униаты пришли и отобрали. Униаты своего не строят, им проще чужое отобрать.
Стерпели?
Так сила солому ломит, пан офицер. Поляки сами эту унию придумали, что ж они православных защищать будут? Был тут такой Лев Сапега. Родился православным, перешёл в лютеранство, а потом стал католиком. И везде ему псом пахло. Вот он унию и придумал.
И здесь Сапега.
Да, и здесь Сапега, пан офицер. Затащить в униатство старались православных людей всеми правдами и не правдами, больше не правдами. Кто-то поддавался, но большинство тверды в вере. Был тут один архиепископ полоцкий Иосафат. Свирепствовал. Душехватом его прозвали. Силком всех в униатство тащил. Церкви закрывал. Ладно крестить, отпеть не можно было. Человек помер, а не похоронить по-людски. Люди в шалашах церковные требы проводили, лишь бы униатами не стать. Довели людей, что в Витебске Иосафата и убили. А униаты мучителя в мученика превратили.
И поп в красках, размахивая руками с возмущением стал рассказывать о зверствах Иосафата. Александр Данилович и денщик слушали с вниманием.
Интересные тут у вас дела творятся, наконец произнёс Меншиков. Давно это было?
Давно.
А сейчас как?
Как? Поутихли малость, конечно.
А ну пойдём со мной, батюшка. Как тебя звать-то?
Отец Максим. А куда пойдём?
К государю.
К какому государю?
К православному, к Петру Алексеевичу.
Так он не наш государь, мы в княжестве Литовском.
Всё едино, отмахнулся Меншиков.
Пётр Алексеевич пребывал в весёлом настроении. Он сидел за столом, развалясь в кресле и с интересом наблюдал «бражку» за столом.
Mein herr kapitän, обратился к нему Меншиков, вот привёл к тебе попа местного православного, отца Максима. Обижают тут православных. А кто, как не ты, единственный православный монарх во всё мире, защитит люд православный?
Не единственный, возразил царь безмятежно улыбаясь. В Абиссинии есть православный монарх. Негус он называется. Эй, человечки, Ибрагим, Абдул, идите-ка сюда.
В дальнем углу пиршественного зала игрались двое негритят лет десяти одиннадцати. Услышав зов, они поспешили к царю.
Вот, арапчата, похвастал Пётр Алексеевич, гладя ладонью по кучерявым волосам детей, этого самого негуса дети. Христиане.
Христиане? А имена у них почему басурманские? недоверчиво спросил Меншиков.
Так у турок же были. Перекрестим в Вильно. Ибрагим станет Александром, а Абдул Алексеем.
Не хотеть быть Александром, захныкал Ибрагим.
А кем хочешь?
Хотеть Ибрагим.
Да окрести его Абрамом, mein herr, какая разница? Это имя христианское. А Абдул пусть будет Алексеем. С именем Абдул на Руси жить как-то всё же не очень Зачем ты их с собой притащил? Жили бы они себе на Москве и жили?
Так забавно же.
Ну, да, ты любишь всякие чудеса и уродства, а своим русским помочь не можешь. Старинный храм отобрали, а мы молчи.
Данилыч, ты-то что завёлся?
Да как же, mein herr, мой тятенька оршанский шляхтич Даниэль Менщик из княжества Литовского. Свои, чай.
Ты, Данилыч, ври да не завирайся. А то я не знаю, кто ты такой! Шляхтич. Это ты Дарье Арсеньевой расскажешь, а нам не надо.
Ей-богу, шляхтич, mein herr. Бумаги, сие подтверждающей, у тятеньки не было. Так война была. Вот пирогами и промышляли. Жить-то надо было как-то.
И сейчас война, mein kamerad. Не у нас храм отобрали. И когда это было? Восемьдесят лет назад?
Откуда ты это, mein herr, знаешь? удивился Меншиков.
Знаю, я много чего знаю. Меня не готовили стать царём. Третий сын! До всего своим умом дошёл, самоучкой. Братья здоровьем хлипкие оказались. Померли. Сонька во власть вцепилась не оторвать. Ну, ты знаешь. Мы с Сонькой одного поля ягоды. Повезло мне, что она бабой родилась. Так вот, сейчас война, Данилыч. Сколько униатов в польском войске брата моего короля Августа? Вот! Зачем же их обижать, это не политично. Их обидишь, а они к Станиславу переметнуться.
Меншиков тяжело вздохнул:
И что, ничего нельзя сделать?
А что тут сделаешь?
Сие всё так, царь-государь, сказал отец Максим, только викарий Константин Заячковский говорил о тебе зело поносительными словами.
Пустое, отмахнулся Пётр.
И призывал паству против войск Вашего Царского Величества, продолжил отец Максим, и к их тайному поборению со злобой великой ко всем русским людям.
Собака лает, ветер носит. Что же они так русских ненавидят? Чем русские хуже шведов? Шведы протестанты.
Они православных ненавидят. Совесть-то у них не чиста, знают, что не правы. А православный, значить русский, вот русских и ненавидят.
Господь с ними, пусть ненавидят. Нам-то что?
В Святой Софии Полоцкой гнездо шпионов. Они всё о твоём войске узнают, да Сапеги доносят. А тот королю Карлу.
Что? Шпионы? у Петра округлились глаза от злости. Почём знаешь?
Так говорят. Говорят, что письма для Сапеги и записки всякие они в алтаре хранят. И как они Бога не бояться? Да верят ли они в Бога?
Пётр чуть успокоился:
А это интересно. Точно знаешь?
Точно. Да за руку не ловил. Сейчас там, может быть, и нет ничего.
Может быть, а может и не быть, а проверить надо. Пойдём, Данилыч.
Куда, herr Peter?
Посмотреть на твою Софию. С нами пойдёшь, поп.
Пашка Ягужинский и Васька Поспелов, денщики Петра, торопливо прицепляли к поясам палаши. При палашах были Меншиков и его денщик, Пётр пошёл безоружным, только трость в руках. Он шёл широким шагом и вид царя не предвещал ничего хорошего.
В храме прихожан не то что б не было, а было очень мало.
Викарий произносил проповедь о святом апостоле Петре:
Неужели это не противоречит любви к ближнему которую нам заповедал Христос? Хорош тот общественный мир, про который Господь сказал: «Мир мой даю вам», а не такой про который Он сказал: «Не мир пришел я принести, но меч». Что за дружба может быть света с тьмою? Какое согласие Христа с Вельзевулом, католиков со схизматиками или еретиками, Церкви с блажью раскольнической. Что это за мир будет, если он устроен за счет оскорбления Бога, если привилегии святого Петра и его преемников будут нарушать, а власть юрисдикции высшего пастыря, от Христа принятой, раскольники будут себе незаконно присваивать? Святой Пётр и его преемники епископы римские, за это нарушение своих прав будут взывать к Божьему правосудию.