Напейся. Снова прозвучало глупо до безобразия, однако ничего умнее в голову не лезло. Юрка молчал, точно не слышал, или не понял обращенных к нему слов, потом ответил без тени усмешки.
Пробовал, не лезет.
Ты когда ел последний раз? Макс подошел ближе, но дальше вытянутой руки старался не подходить. Выучка у Юрки будь здоров, он и вооруженного человека враз скрутит, тот и чихнуть не успеет. Не стоять же над ним с пистолетом, местные неправильно поймут и, не дай бог, полицию пригласят. А от этих ребят надо подальше держаться, и вообще уходить пора, засиделись они тут.
Черт его знает. Юрка тяжело поднялся с деревянного бортика, побрел к дороге. Перешагнул через заборчик и двинул вдоль клумб и кустов к торцу дома. Сбавил шаг у крайнего слева подъезда, покрутился на пустом месте, точно вынюхивал что, и пошел дальше. Макс держался в шаге позади от Дубровина, прижимал ладонь к левому боку, где кожу на ребрах холодила тяжелая сталь. Юрка мельком оглянулся и заложил руки за спину, Макс плюнул с досады, пошел рядом. Они по ступенькам спустились к пруду, пошли вдоль берега к мосту.
Отдай, сказал Дубровин, отдай игрушку, ни к чему она тебе.
Тебе тоже.
Макс остановился, вглядываясь в туман. Тот сгустился у центра пруда, точно сдуло его с берегов, и недалеко имелось неплохое местечко, глубокое, как помнилось из детства. Юрка это тоже не забыл, глянул на Макса и попросил:
Отдай, я его выкину. Вот прямо сейчас, при тебе.
Сам справлюсь.
Макс перешагнул бортик и по скользкой тропинке побежал к воде. Хоть и вечер уже, а все ж не стоит вот так, на виду оружием разбрасываться. Жалко игрушку, хороша до невозможности, Юрка ее, поди, «с работы», как он сам говорит, притащил, и она лежала до времени. И сегодня почти дождалась своего часа.
Я ж тебе не Ихтиандр, проговорил Дубровин, в пруду хлама полно. Бросай здесь и пойдем.
Он топал следом, и чертыхался, оскальзываясь на мокрой глине. Вел Юрка себя так, будто ничего не случилось, и Макса от этого спокойствия продирало по хребту холодком. Три с лишним года Юрка на новую квартиру зарабатывал, и переделках, почище сегодняшней, сто раз бывал, ему школьному другу шею свернуть раз плюнуть. Одна надежда на «макарова», но даст бог до этого не дойдет.
Здесь дно в прошлом году почистили. Макс углядел в сумерках старую березу, зависшую над водой, помнившую, наверное, их мальчишками, взбежал по толстому стволу, потянул из-за ремня пистолет и замер: метрах в трех под кустом сидел мужик в брезентухе и высоченных резиновых сапогах, и, позабыв про свои удочки, пялился на Макса и подоспевшего Юрку так, точно впервые видел человека. А у него, тем временем, клевало, поплавки качались над водой, а один, полосатый, и вовсе ушел в глубину, да только дядя этого не замечал.
«Твою мать» мыслили они с Юркой синхронно, тот совершенно бесшумно отступил и пропал в зарослях черемухи, Макс постоял так для вида еще с полминуты и двинул следом. Встретились наверху, у моста, Дубровин глянул на выбиравшегося из овражка Макса и, не дожидаясь, пошел дальше. Топали молча до развилки, Дубровин ни разу не обернулся, и только у толстенной липы притормозил, и сказал:
Пока, Макс.
Да, тут их дорожки разойдутся Юрка пойдет в пустую квартиру, где еще остались вещи Марины и Пашки, а Максу пора домой. Для начала заскочить к себе, забрать кое-что, потом бегом на дачу, где со вчерашнего дня его ждет отец. Надо помочь ему с водопроводом и еще кое-что, по мелочи, коих всегда полно, и всех дел не переделать. А послезавтра понедельник, и надо возвращаться в город, ехать на работу А Юрка уже никуда не торопится, ему плевать на субботу, на понедельник, на время года и на себя самого.
Глупостей больше не делай, ладно? в спину ему сказал Макс. Дубровин накинул на голову капюшон, запахнул толстовку.
Ладно, уговорил, щенок. Пойду я.
«Щенок» Макс улыбнулся. Юрка всегда его так обзывался, хоть был всего на год старше. «Тоже мне, старый пес» хотел сказать он, как отзыв на пароль, но перехватило горло. Старый пес, и одинокий, Юрка однолюб, одну Маринку любил, других женщин для него точно и не существовало. Одна женщина, один сын, одна жизнь на всех теперь все для него кончено. По сердцу как бритвой резануло, Макс хотел подойти ближе, но Юрка точно затылком видеть научился. Отошел как-то торопливо, точно стыдно ему было или некогда, буркнул на ходу:
Все, пока. Увидимся.
Конечно! почти выкрикнул ему вслед Макс, понимая, что снова выглядит глупо, но ничего с собой поделать не мог. Увидимся, разумеется, он был в этом уверен, и душой не кривил, а пистолет решил отвезти на дачу и там в спокойной обстановке разобрать его и по частям утопить в местном болотце.
Еще месяца полтора они с Юркой созванивались, встретились пару раз, а потом Настя сказала, что с нее хватит, и она уезжает. Она давно намекала, что собирается вернуться к родителям диплом получен, съемная квартира теперь без надобности, да и климат у Черного моря несравненно лучше, зима не полгода длится, а месяц всего, да и то без снега. Максу план категорически не нравился, и он предложил свой вариант свадьба, конечно.
Настасья два дня отмалчивалась, на третий позвонила так и быть, уговорил. Но жить она тут останется до зимы, потом все равно уедет, хоть с законным мужем, хоть одна. Макс перечить не стал, подумав, что до зимы еще много воды утечет, и стал готовиться к новой жизни купил кольца и костюм, осталось только оформить все как полагается. О Дубровине он не то, чтобы забыл, стало не до того, да еще и при разговоре как-то случайно ляпнул, что женится. А когда сообразил, что наделал, отступать было поздно.
Та самая? спросил Юрка.
Да, промямлил Макс. Ты ее видел. Настей зовут.
Та самая, да. Самая обычная, на первый взгляд роста невысокого, одевается просто, незаметная в толпе, таких сотни, но это если не присматриваться. А приглядишься и понимаешь, что всякие разные красотки могут идти мимо, а Настя пусть рядом остается, желательно, на всю жизнь. И взгляд дерзкий и смешливый у нее, оказывается, и глаза зеленые, и ноги длинные, а вот волосы наоборот каштановое, с рыжим отливом каре длиной до подбородка. Уж как Макс ни старался, как и убеждал девушку отрастить волосы, а та уперлась, и нив какую так удобнее, и весь сказ. Макс на время отступился, решив диктовать свои условия уже на правах мужа, и ждать оставалось всего ничего, до конца августа.
Понятно.
Юрка спокойно пожелал удачи и счастья в семейной жизни, и перестал отвечать на звонки. Или сменил номер мобильника, или вообще уехал из города неизвестно, Макс его искал поначалу, потом бросил надоело стоять перед дверью и слушать, как трезвон разносится по пустой квартире. А потом успокоился новостей о внезапной кончине ювелирского отродья не поступало, красную «мазду» он иногда встречал в городе, та рассекала чуть ли не по встречке, не обращая внимания на разметку. А еще через месяц и вовсе не до того стало, другие дела навалились.
***
Заявление подали в конце июня, и решили это дело отметить, как полагается. Отмечать предполагалось на даче в самом узком кругу: Макс, отец и Настя. Закусывать вино собирались шашлыками, но погода подкачала с ночи зарядила мелкая морось, а к утру и вовсе перешла в равномерный нудный дождище. Вдобавок похолодало, задул неприятный ветер, и торжество перенесли в дом. Теплый, просторный и светлый, выстроенный отцом еще до появления Макса на свет, настоящее родовое гнездо. Строил в деревне, а та со временем преобразилась в коттеджный поселок, он быстро рос, и помимо небольших домов появились основательные хоромы за высоченными глухими заборами. Оно и понятно место тихое, рядом лес, речка, и до города близко и до федеральной трассы на Москву тоже рукой подать.
Отмечали до обеда, потом отец засобирался домой. Отведал торта, изготовленного Настасьей собственноручно, похвалил будущую невестку и пошел заводить машину, поманил за собой девушку. Они о чем-то поговорили у ворот, засмеялись и посмотрели на Макса, что, как швейцар, держал створку. Макс сделал вид, что ему не интересно и вообще он ничего не замечает, а сам пусть слегка но заревновал, еле сдерживая усмешку. Это ж надо к собственному папаше невесту свою ревнует, ну просто «Санта-Барбара» какая-то, куда деваться. Отец хоть и в возрасте, но далеко не старик, на него женщины с интересом, скажем так, поглядывают, да однолюбом оказался, овдовев, больше не женился. А Настя ему сразу приглянулась, как сам потом сказал. Предыдущих подружек сына он точно и не замечал, обращая внимания не больше чем на залетевшую во двор ворону, а с Настасьей этот номер не прошел. Они сразу друг другу понравились, нашлись общие темы для разговора, и вот теперь шушукаются у машины, поглядывая на мокнущего под мелким дождиком Макса.
Наконец, белая «тойота» выехала на улицу, отец махнул Максу на прощание рукой и уехал, Настя ушла в дом. Макс закрыл ворота и пошел по дорожке к крыльцу в предвкушении продолжения празднования. Выпил он немного, голова была легкой, сердце учащенно постукивало в такт шагам, и Макс чувствовал растущее нетерпение поскорее оказаться вдвоем с девушкой в пустом доме. Он взбежал на крыльцо и едва успел отшатнуться дверь распахнулась навстречу. На пороге стояла Настя в легком плаще поверх платья и с зонтиком в руках.
Пошли погуляем, заявила она, и, не дожидаясь согласия, прошла мимо Макса и направилась к калитке. Тому ничего не оставалось, как топать следом. Планы пришлось менять на ходу, но настроения это не испортило. Можно и погулять, в самом деле, тем более что у них впереди полно времени, весь вечер и ночь впереди.
Он накинул куртку и пошел за Настей к воротам. С улицы слышались голоса и странные звуки то ли тихий плач, то ли смех. Макс выглянул за калитку, и увидел соседского мальчишку, толстого важного Мишку, смышленого парня лет десяти. Он держал на поводке до невозможности умильную псинку крепкого трехцветного кобелька с ушами-локаторами, острой лисьей мордочкой и роскошным белейшим хвостом. Пес, повизгивая от восторга, тыкался носом Насте в ладони, та сидела на корточках, и трепала собаку по загривку, чесала за ухом. Пес аж жмурился от наслаждения и неодобрительно посматривал на Макса а ты чего стоишь? Тоже гладь, видишь, какой я хороший!
Это кто у тебя? Макс закрыл калитку и потрепал пса по толстой рыжей с черным спинке. Пса он видел впервые, а Мишка прожил тут все лето, но собаки у них в доме точно не было жили они на соседнем участке.
Вельш-корг, заявил Мишка, глядя на свое сокровище, папины друзья на море уехали и нам на неделю оставили. Его Юстик зовут, самая маленькая в мире овчарка. Это любимая собака английской королевы, у нее таких шесть или семь штук.
Зачем ей столько? Максу пес был неинтересен, ну, красивый, общительный, ласковый, как кошка, и только. Однако Настя была другого мнения она только что не целовалась с добрейшим Юстиком, тот крутился на мокром асфальте и обиженно заворчал, когда девушка поднялась на ноги. Прыгнул на нее передними лапами, оставив на плаще два темных отпечатка маленьких лап, Мишка потащил пса в сторону, Настя засмеялась, отдала Максу зонтик и попыталась отряхнуть грязь.
Потом. Макс взял девушку под руку, потом очистишь, когда высохнет. Так тебе и надо, нечего с чужими собаками играться. Тоже мне, в детство впала
Он потянул Настю за собой, та оглянулась на Мишку с Юстиком: тот негромко гавкал на прощание, и, кажется, не хотел идти, упирался, скреб когтями по асфальту.
Такой хорошенький, протянула Настя, чудесный пес. Давай такого заведем. Когда-нибудь.
«Не вопрос» Макс к собакам относился спокойно, и если любимая девушка хочет заиметь такую игрушку, почему бы и нет? Псинка небольшая, хлопот с ней немного, ест, наверное, мало, веселая, к тому же овчарка, почти как настоящая. У английской королевы определенно есть вкус.
Потом, сказал он, третьим пойдет. Заведем сразу после Юльки и Сереги.
Настя многозначительно глянула на него и ничего не сказала, только улыбнулась еле заметно. Не первый раз он заводит этот разговор о детях, о двух, не меньше, а Настя отмалчивается. Нет, она не против, но двух сразу это, по ее мнению, слишком. Один будет в самый раз. Тут обычно возникали разногласия, и Макс делал вид, что сдается, по привычке думая, что время само все решит, и будут двое, никуда не денутся.
Ну и погода, Настя завернулась в плащ, ужас, а не лето. Вот у нас уже клубника созрела и в море купаться можно.
Она даже глаза прикрыла, точно хотела вместо серого среднерусского пейзажа увидеть разлитую до горизонта теплую лазурь. И горячую гальку на берегу, и виноград, и мягкий ветер все, к чему привыкла с детства. А Макс море видел лишь пару раз в жизни один раз давно в детстве, когда ездил в санаторий легкие лечить, а потом еще раз, года три назад, подружка отдыхать потащила. Вернулись, кстати, поодиночке Тамара, так ее звали, решила на побережье остаться и еще отдохнуть, уж очень обстановка располагала, и кавалеры обходительные попались. Макс возражать не стал, поменял свой билет и уехал неделей раньше, чем собирался. И Тамару больше не видел, да и она возобновлять с ним отношения не спешила.
Скоро поедем, сказал Макс, открывая зонтик. Снова накрапывал дождик, что было только на руку дома столько всего вкусного осталось, и там тепло от настоящей русской печки, которую, по словам отца, сложил единственный в деревне специалист по этому ремеслу. Она получилась небольшой, но работала отменно, и в доме можно было прожить всю зиму, если хватит дров.
Поедем, и в море поплаваем. Они дошли до перекрестка и раздумывали, куда бы податься: направо, к небольшой рощице, что выводила к железной дороге, или пойти прямо и оказаться в поле. И там и там сейчас было тоскливо и грустно, точно осенью, однако девушка повернула направо и пошла немного вперед, Макс шел следом и говорил, глядя на зеленый в белых цветах зонтик:
И в море поплаваем, и вина выпьем, и на пляже поваляемся. Потерпи, немного осталось.
О том, что встреча с будущей тещей его, мягко говоря, пугает, Макс помалкивал и Насте не говорил, но та и так превосходно понимала причину его неуверенности. И точно посмеивалась над его страхами, проговорила капризно:
До августа еще далеко, я тут замерзну
Не замерзнешь. Макс нырнул под зонтик, обнял Настю за плечи, наклонился, и, не рассчитав, ткнулся ей лбом в висок. Настя фыркнула, мотнула волосами, заехав Максу по носу, он отшатнулся, и оба едва удержались на ногах.
Ты пьяный, что ли? Настя улыбалась, глядя на Макса снизу-вверх. Тот наклонился и поцеловал девушку, она приподнялась на носки, обняла Макса, и зонтик упал им на головы.
Пошли домой, проговорил Макс, борясь с зонтом, который противно шуршал сразу со всех сторон, там тепло, там печка.
И вискарик. закончила Настя.
Не переживай, тебе хватит, Макс едва успел увернуться от щелчка по носу. Зонтик свалился в лужу, Макс схватил его и принялся стряхивать грязную воду.
Алкоголик! прошептала Настя, не боишься, что дети в папашу пойдут?
Я только по праздникам. Макс осекся, прислушался: показалось или нет? Настя тоже насторожилась, оба обернулись и смотрели назад, в сторону дома. Звук, долетевший с той стороны, стих, Макс сложил дурацкий зонт и тут все повторилось: заполошный тонкий лай и истошный крик, как-то быстро оборвавшийся.
Это Мишка. Макс потащил Настю назад, та почти бежала рядом, придерживала волосы рукой, чтобы те не падали на глаза. Лай перешел в визг, потом перешел в визг, снова крик, потом глухой жуткий рык, перекрывший прочие звуки, и уже отчаянный плач и крики о помощи.