Это был мой персональный нескончаемый ад. Переезды, казенные квартиры, медсанбаты, комнаты при казармах и госпиталях. Окраины страны. Теперь я оказалась на краю мира и на краю чей-то жизни. Может быть, своей.
Нехватка денег, постылая работа, прерывающаяся декретами. Увлеченности профессией у меня не получилось. Не слюбилось не стерпелось. Сопливые солдатики, кашляющие офицеры, их ипохонодрические жены ничего кроме брезгливости у меня не вызывали. Я отчаянно боялась заразиться и притащить вирус домой к и так беспрестанно болеющим детям.
Казалось, никому из них Игорь свои железное здоровье и неиссякаемую энергию не передал.
Меня поглотили скука и быт-быт-быт. Неустроенный и тяжелый. Мы все ехали за Игорем, за его переводами, его карьерой. Он ни разу не спросил моего мнения. Он принимал решение, сообщал, и мы ехали. Он решал все.
"Не распускай язык, Доча". Я никому не рассказывала, что происходит у нас в семье. Я улыбалась коллегам и отклоняла все их попытки подружиться.
Ну да, и они же не любили картины Босха.
Коллеги мне были не интересны. Но я принимала их дома, когда этого хотел Игорь. На людях у нас все было безупречно. И я не хотела признаться даже себе, что это я теперь енот-полоскун.
Моим счастьем были мои дети. Особенно Витя, мой первенец. Светленький, худенький и голубоглазый, серьезный не по годам, он был моим маленьким утешителем и опорой.
Скажите, как складывалась карьера Вашего мужа?
Карьера моего мужа складывалась очень удачно. Он стабильно получал повышения в должности, своевременно получал звания. Ему нравилась административная работа. Шесть лет назад муж был назначен на должность заведующего хирургического отделения окружного госпиталя. И мы приехали в Акшинск.
Плохо все складывалось у него. Мой муж не умел признавать мнения и потребности других людей. Нетерпимый и конфликтный. Мы потому и мотались по занюханным гарнизонам. Игорь не терпел указаний и унижал подчиненных. Карьера шла со скрипом, под напором волевых усилий его самолюбия, он карабкался по маленькому шажочку, оставляя в гарнизонах друзей, а с ними и свои общительность и веселость характера. И мы приехали в Акшинск. Еще один городок, на краю земли. Такой же невзрачный, и не отличимый от остальных. Городок бетонных заборов и колючей проволоки. Городок бесконечных автосервисов в гаражах. Считал ли Игорь это успехом?
До переезда в Акшинск, ваш муж принимал какие-либо решения, которые существенно повлияли на жизнь других людей, изменили их в худшую сторону?
Мой муж никогда не позволял себе такого, он никому не испортил жизнь, был порядочным человеком. И я устала уже повторять, у него не было врагов.
Он и правда, был внешне порядочным, всегда умел находить правильные слова, был весь такой безупречно аккуратный. Как папа. Он даже голос никогда не повышал. И он всегда был прав. В любой подлости. Но про подлость я потом поняла, Не сразу. А тогда- нет. Как верила я когда-то в свои хорошие оценки, так и верила своему мужу. Его принижают и недооценивают. Тогда он был прав, мой муж.
Имелись ли у Вашего мужа конфликты с больными, допускал ли он врачебные ошибки, поступали ли жалобы на его работу?
Мой муж был хорошим хирургом, он регулярно бывал на курсах повышения квалификации. Даже в Москву ездил.
И жил там столичной жизнью, оставив меня с детьми без денег в Приморске с сырыми ветрами перед самым нашим переездом в Акшинск. Наедине с проблемами и детскими простудами. Так решил муж. Эти курсы были ему необходимы.
Он не конфликтовал с больными, врачебных ошибок не допускал, и на него никто не жаловался. Больные часто были ему благодарны.
Больные просто боялись его. Он с ними разговаривал также, как и со мной, и с детьми. А от сложных операций Игорь сначала виртуозно откручивался, или, как говорят мои дети, "съезжал, а потом для сложных случаев у него появились подчиненные.
Как складывались ваши личные отношения?
У нас в семье все было прекрасно. Мой муж был настоящим главой семьи. Он был хорошим мужем и отцом. Оберегал меня, заботился, вступался за меня перед руководством. Он даже сумку мне не позволял самой носить. У нас в семье было полное взаимопонимание. Ни ссор. Ни скандалов. На выходных мы вместе с детьми выезжали на природу, на рыбалку, на стадион.
Ни ссор, ни скандалов. Все верно. Я никогда не высказывала ему претензий. Он решал, я подчинялась. И цветы он внезапно приносил в ординаторскую. Под завистливые взгляды моих коллег. Любил красивые жесты. Главное, публичные. И сумочку забирал, и пакеты. Никаких тяжестей. Если не считать мешок муки, которые мы с Витей везли на велосипеде с оптовой базы. Муки для выпечки хлеба. Печь я тоже научилась, и печь, и покупать продукты на отдаленных оптовых базах, экономить на всем. Даже на хлебе.
А еще я знала, что он мне изменял. Я не знаю, с кем. Не знаю, потому что не хотела знать. И не хотела вообще, знать, видеть и догадываться о том, что он мне изменял, но коллеги постарались.
Были ли у вас проблемы в интимной жизни?
Никаких проблем у нас не было. И, вообще-то, это не ваше дело.
Это у меня были проблемы в интимной жизни, эта самая интимная жизнь меня сильно разочаровала. Принцесса, прочитав "Анжелику", представляла ее себе несколько иначе. Я просто терпела притязания Игоря, ведь я должна быть хорошей женой. Мою интимную жизнь можно было назвать только супружеским долгом.
А у Игоря, судя по всему, с интимной жизнью как раз было все распрекрасно.
Как вы можете охарактеризовать своего супруга?
Мужа я могу охарактеризовать как очень надежного, разумного, я с ним советовалась по всем вопросам. Мой муж был главой семьи. Игорь был очень ответственный, любил детей, переживал за всех, ко мне относился хорошо, был очень заботлив. И я не считаю, что он был скрытным, мы общались с коллегами, дружили семьями, часто бывали в гостях, приглашали гостей к себе. На похороны к нему многие приходили попрощаться. Муж был требовательный, как и все военные, требовал исполнения своих приказов. В семейной жизни муж был также требователен, в том числе и к детям. Однако насилия в семье как психического, так и физического он не применял. Из личностных черт я могу отметить, что муж был веселый, любил активный отдых.
Да. Можно и так охарактеризовать. И на поминках все именно об этом и говорили.
простите, мне до сих пор очень тяжело говорить об Игоре.
Следователь.
Горшова ушла. В кабинет заглянул сосед Леша. Хороший парень, да и следователь неплохой. Лешка налил в литровую чашку с кофе кипятка:
Кого ты там пытала так долго?
Да терпилу по военврачу.
И как?
Как обычно. Все прянично-мармеладно-шоколадно. Даже слиплось слегка.
Значит, конфетку ты не будешь?
Бери, Леха, у меня еще есть. А давай, Лешка, вместе чай попьем, с пирожками. Я в магазине по дороге купила. Тут ведь без пирожка не разберешься, зачем мадам на меня вывалила такую большую кучу бессовестного вранья.
Председатель профсоюза
Вчера пришел ворох повесток, на допросы вызывают практически всех, кто работал с Горшовым. Как будто кто-то что-то может рассказать. Начальник госпиталя спихнул раздачу повесток на меня, как на секретаршу. Но его секретарша носит кофе, а я ношу повестки. Молча. Потерять такую работу сейчас для меня катастрофа. За эти годы я забыл все то немногое, что знал и умел. Быть председателем профсоюза оказалось сытно и спокойно.
А потому я молча исполнял любые поручения любого начальника, уже не первого и даже не второго.
Раздать повестки не самое худшее поручение. Раздал и раздал. Попутно выслушал от коллег и о повестках, и о себе и Горшове.
Ну выслушали выслушал.
И сам я явился на допрос, к указанному времени.
Надо же, следователь женщина, всегда думал, что следователями работают мужики.
Хочет узнать каким был Горшов. А от меня, поди, выхлоп на пару метров. Неудобно.
Ну что, Горшов, Горшов был неприятным, высокомерным, мне скрывать нечего. Или почти нечего. Я так и рассказал, почти все. Почти. Я же и не обязан рассказывать прям все-все.
Да и никто, пожалуй, всего-всего следователям не рассказывает, это же очевидно.
Женщина-следователь почти не смотрела на меня. Она только кивала головой, когда выслушивала мои ответы, но глаз от клавиатуры практически не отрывала. Она вообще, странно печатала, глядя на клавиши, а не в монитор.