Именно тогда, под гнетом критики со стороны медицинского сообщества и высмеиваемый газетами, он принял решение создать в поместье современную, скрытую от глаз посторонних клинику. Госпиталь, предназначенный для изучения одной из самых страшных инфекций того времени с целью создания необходимого лекарства, в котором нуждались больные. Держа в строжайшей тайне свои наработки, лорд Адер лечил пациентов деревенскими снадобьями, что, по проникающим в газеты слухам, не имело должного эффекта. Затем среди фермеров, снабжающих поместье свежими продуктами и зеленью, поползли слухи о том, что лорд Адер, вероятно, окончательно потерял рассудок и сошел с ума. Злые языки утверждали, что хозяин имения, одержимый идеей найти средство от туберкулеза, разуверился во всем и теперь действует спонтанно и наугад, используя самые нелепые и загадочные препараты. Которые, как шепотом передавали друг другу фермеры, собственноручно изготавливает из смеси цинка, свинца и только вообразите самой обычной плесени! Той самой, что в изобилии водится во всех приличных домах Британии и докучает хозяйкам, прячась в сырых, темных и труднодоступных местах!
Да-да, вне всяких сомнений, говорили друг другу жители соседних деревень, почтенный и уважаемый лорд Адер, вероятно, совсем плох, если, помимо общепринятых укрепляющих лекарств и солнечных процедур, пичкает подопечных настоями смертельно опасных ядов, перемешивая их с молоком и проводя кровопускания. Разве это достойные методы, ведь большая их часть противоречит известным и одобренным официальной медициной способам борьбы с болезнью! И как смеет он экспериментировать на людях, тем более, попытки заканчиваются плачевно и не оказывают положительного воздействия на несчастных! Всё это крайне негуманно и, разумеется, совершенно противозаконно, кричали время от времени лондонские и эдинбургские газеты; и куда смотрит полиция?
Даже известные ученые Соединенного Королевства, бывшие коллеги барона Кроуфорда, выражали опасения, полагая, что лорд Адер подпал под влияние вредоносных заблуждений, вот уже несколько лет высказываемых другим ученым, другом и единомышленником лорда Адера, известным шотландским врачом и исследователем мистером Александром Флемингом. Именно этот подозрительный господин, имеющий, впрочем, широкую врачебную практику и пользующийся всеобщим уважением, первым начал выдвигать невероятные теории о возбудителях болезни и методах её лечения.
Действительно, старый лорд сотрудничал с мистером Флемингом в области медицинских изысканий, и в начале века приглашал последнего в клинику поместья Гленнокс-Кассл, задумчиво повествовал отец Лизи, крепко держась за руль и не переставая следить за дорогой. Однако совместная работа маститых ученых не увенчалась успехом, и они продолжили свои эксперименты отдельно друг от друга. Лорд Адер трудился здесь, в Эйршире, а мистер Флеминг в Лондоне, где достиг значительного прогресса и приблизился к разгадке секрета туберкулезной палочки.
Разумеется, оба осознавали, насколько негуманным было проведение врачебных опытов на людях пациентах туберкулезных больниц. Однако создание лекарства от болезни, по причине которой во многих промышленных городах Британии ежегодно умирали тысячи людей, было просто необходимо. А найти лекарство без экспериментов на больных представлялось совершенно невозможным; единомышленники лорда Адера прекрасно осознавали это и делали все возможное, чтобы минимизировать потери. Но несведущим в медицине обывателям подобные истины были не знакомы и казались неприемлемыми, поэтому в газетах то и дело появлялись заметки, призывающие закрыть госпиталь лорда, а его самого посадить в тюрьму за жестокое обращение с больными и нетрадиционные методы исследований. И, чем дольше трудился хозяин имения над созданием чудодейственного лекарства, тем больше нелепых и страшных слухов появлялось в округе; поговаривали даже о мертвецах, оживлённых «сумасшедшим бароном» в таинственном и страшном госпитале, прозванном местными жителями Обителью Забытых Печалей Так утверждали злые языки, добавил мистер Кроуфорд, тяжело вздохнув, словно очнувшись от сна и стряхнув с себя груз далеких воспоминаний.
Но все это он помнит довольно смутно, проводя основную часть времени в пансионе Эдинбурга и навещая родителей лишь по праздникам, в отличие от наследника имения Максвелла, проживавшего в особняке и обучавшегося верховой езде, игре в теннис, охоте и управлению поместьем. Максвелл не переносил пансионы и наотрез отказывался покидать имение, поэтому с раннего детства для него нанимали приходящих учителей и гувернанток, разумеется, самых лучших в Шотландии.
Скупо роняя слова и покачивая головой, отчего его шляпа смешно колыхалась над сидением, отец Лизи, мистер Кроуфорд, вслух размышлял о том, что теперь старый госпиталь, вероятно, закрыт, а персонал распущен по домам. Ведь после трагедии в замке и его отъезда прошло много лет, в течение которых лорд Адер еще пытался работать над вакциной, впрочем, совершенно безуспешно, как утверждали лондонские газеты. Силы оставляли барона, он слабел, мрачнел, и десять лет назад отошел в мир иной, прожив долгую сложную жизнь и унеся с собой в могилу тайну смерти леди Бернас и секрет чудодейственной вакцины от туберкулеза.
Секрет, который, как полагали коллеги, ему всё же удалось раскрыть в самый последний момент, о чем свидетельствовали письма лорда, адресованные мистеру Флемингу и опубликованные в научных журналах. Но все записи экспериментов исчезли, и ни одна живая душа не знала, что с ними стало; возможно, старый барон уничтожил плоды своих трудов, хотя, может быть, они еще хранятся в каком-нибудь тайнике замка Гленнокс-Касл, ожидая своего часа.
После смерти лорда Адера никто не вспоминал о странном ученом и таинственном госпитале; наследником и хозяином поместья, как положено, стал старший сын Максвелл, о чем сообщалось в местных газетах, а отец Лизи, мистер Ирвин Кроуфорд, получив небольшую часть наследства, постарался не поддаваться горьким воспоминаниям и жить дальше. Тем более, что у него росла чудесная непоседливая дочь, во многом напоминающая мистеру Кроуфорду его самого и требующая к себе повышенного внимания. Потом началась война, и вот теперь, спустя столько лет, мистер Максвелл Кроуфорд, барон Гленнокс-Касл, заканчивая земные дни, передает имение брату, потому что не был женат и не оставил наследников. Он надеется, что Ирвин посетит родовое имение и простится с ним, мистером Максвеллом, о чем и просил сообщить через своего поверенного отцу Лизи неделю назад. Все необходимые бумаги уже подготовлены, и мистеру Кроуфорду нужно лишь подписать их, для чего требуется его присутствие в особняке.
Глава 4
Пока Лизи размышляла, что, в самом деле, важнее: милосердие к пациентам или необходимость найти лекарство от страшной болезни, далеко впереди, за рощей, показались крыши имения и прилегающих к нему построек. Мистер и миссис Кроуфорд, не меньше дочери утомленные длительным путешествием, приободрились, а Лизи, со вчерашнего дня ощущавшая недомогание по причине легкой простуды, лишь радостно всплеснула руками. Девочка вновь погрузилась в мысли, почти не слушая отца, мистера Кроуфорда, торжественно объявившего, что они едут по землям, принадлежащим лорду Максвеллу и древнему шотландскому клану. Сдвинув шляпу на затылок, слегка взволнованным голосом отец Лизи вновь принялся рассказывать о династии Кроуфордов, берущей свое начало на равнинах Шотландии, и её представителях, верой и правдой служивших королям, передавая из поколения в поколение звание «умывателей королевских рук». Не зная смысла титула, он рекомендовал Лизи справиться об этом в одной из многочисленных старинных книг, хранящихся в библиотеке замка, или расспросить об истории рода мистера Максвелла, если тот еще способен вести беседу. И Лизи, снова и снова удивляясь тому, что так неожиданно оказалась потомком древнего шотландского рода, решила обязательно изучить генеалогию клана Кроуфордов, которому принадлежали эти чудесные земли.
Действительно, поля вокруг изобиловали спелой рожью и пшеницей, ведь было начало августа, а на выгонах паслись стада коров и овец, издалека похожие на скопления пушистых облаков. Ласково светило солнце, и даже серые шотландские горы, видневшиеся вдалеке, казались приветливыми и симпатичными. Проехав еще немного, автомобиль свернул с дороги и, миновав каменные ворота, направился по парку к аккуратно посыпанной гравием площадке перед особняком. Было восемь вечера, и в лучах заходящего солнца стены замка показались Лизи изумительно красивыми, словно выкрашенными в желто-розовый цвет, хотя на самом деле были выложены из обычного серого камня. Поместье утопало в зелени, и воздух здесь был пронизан свежестью и ароматом неведомых цветов. Лизи вдруг стало радостно и спокойно, словно она очутилась в каком-то сказочном, давно позабытом месте, где уже бывала не раз, хотя, разумеется, видела имение Кроуфордов впервые в жизни. Отметив про себя готический стиль замка, свой любимый архитектурный стиль, она принялась разглядывать башни и огромные стрельчатые окна, за которыми, казалось, вот-вот мелькнет таинственная тень. У входа, нависая над крепкими дубовыми дверьми, красовался герб Кроуфордов с изображением каменных оленей и девизом рода, который гласил «Tutum te robore reddom», что означало «С моей силой вы в безопасности». О какой силе шла речь, Лизи не знала, и решила как-нибудь порасспросить об этом дядюшку Максвелла, ведь она была любознательным и умным ребенком.
Почтенный дворецкий мистер Карнеги, невысокий старичок с седыми бакенбардами, любезно проводил гостей в холл, и Лизи вновь почудилось, что она была здесь когда-то давным-давно, а теперь просто вернулась домой. Многих временами посещают обрывки воспоминаний из прошлых жизней, которые, подобно книгам в библиотеке, хранятся в нашей памяти; так случилось и с девочкой, будто вспомнившей позабытый сон. С затаённой радостью разглядывала она богатое убранство замка, стены, обшитые дубом, с многочисленными портретами прежних представителей клана Кроуфордов, за исключением леди Бернас, широкие лестничные пролеты, металлических рыцарей в старинных средневековых доспехах с закрытыми забралами, отчего те казались совершенно живыми. Небольшой уютный холл был полон экзотическими растениями в просторных кадках, стоящих на полу и придающих гостиной вид зимнего сада. Лизи тут же подумалось, что все цветы выращены ее несчастной бабушкой, леди Кроуфорд, поэтому отец девочки, мистер Ирвин, уже несколько минут стоит в задумчивости, поглаживая их шершавую листву и не произнося ни слова. Еще бы, он не был здесь двадцать лет, и теперь к нему медленно возвращались воспоминания и запахи детства! Было видно, как тяжело мистеру Кроуфорду вновь очутиться в этом печальном месте, где безвременно погибла его мать, к которой он был привязан. Лизи словно ощущала состояние отца, понимая, наконец, отчего ни он, ни миссис Кроуфорд, оказавшись два года назад в поместье Четам-Хаус в Шотландии, ни словом не обмолвились о родовом имении Кроуфордов и старшем брате, живущем совсем недалеко, в имении Гленнокс-Касл.
Когда слуги занесли внутрь вещи Кроуфордов, экономка лорда миссис Тамсин Хаттон, старомодная дама в длинной юбке, с пучком седых волос на голове, показала гостям их спальни на первом этаже, а затем, не дав семейству опомниться, пригласила в покои барона Максвелла, давно ожидавшего своих гостей. Поднявшись по крутой лестнице и пройдя полутемным коридором в левое крыло замка, Лизи с родителями оказалась в большой просторной комнате с огромными светлыми окнами, камином у стены, и широкой старинной кроватью под балдахином. Там, среди мягких подушек и подносов с лекарствами, восседал довольно красивый и не старый еще человек, отдаленно похожий на отца Лизи. У него было мужественное лицо, широкие скулы, орлиный нос и внимательные серые глаза, изумительно сочетавшиеся с пепельными волосами. Он показался девочке интересным, благородным и совершенно здоровым, в то время как Лизи ожидала увидеть немощного старца. Зная о болезнях, не меняющих облик человека, но медленно убивающих его изнутри, девочка подавила возглас удивления, мило склонив голову и посмотрев на родителей; начинать разговор первой было неприлично, ведь она была воспитанной девочкой.
Увидев гостей, лорд Максвелл Кроуфорд едва не расплакался от счастья, потому что уже не надеялся дождаться их в замке; к тому же, он много лет не встречался с братом и не был знаком с его милой женой и дочерью. Слезы блеснули в глазах больного, и он, подавшись вперед, горячо обнял мистера Ирвина Кроуфорда, вложив в эти объятия всю печаль одиночества и боль давних утрат. Затем, вежливо поприветствовав миссис Кроуфорд и мягко улыбнувшись Лизи, попросил девочку подойти поближе, чтобы как можно лучше разглядеть племянницу. «Вот ты и выросла, дорогая Лизи, моя милая наследница баронесса леди Кроуфорд! Как ты похожа на свою бабушку!» с затаенной грустью и одновременно надеждой в голосе произнес мистер Максвелл, пристально вглядываясь в лицо девочки, отчего той стало неловко и лестно одновременно, ведь ее назвали баронессой, совсем как в книжках, по-старинному изысканно и необычно.
С присущей ей порывистостью Лизи тут же думала ринуться в бой и немедленно расспросить дядюшку об истории поместья, гербе с надписью и призраках, но вновь сдержала себя; проявлять несдержанность и напористость сразу же по приезде было крайне невежливо и очень некрасиво. Для этого еще будет время, подумала про себя непоседливая путешественница, изучающе глядя на лорда Максвелла и доверяя никогда не подводившей её интуиции. Дядюшка не так плох, как казалось раньше, и имеет в запасе еще несколько дней, решила она.
Между тем лорд Максвелл, поинтересовавшись, как разместили гостей, радушно попросил родных чувствовать себя как дома, ведь замок скоро станет их собственностью, перейдя по завещанию к отцу Лизи, следующему барону лорду Кроуфорду. Соответствующие бумаги оформлены и ожидают своего часа у нотариуса, добавил мистер Максвелл, ласково глядя на Лизи и едва не плача от радости при виде близких, которых ему так недоставало все эти годы.
Затем сиделка лорда Кроуфорда, приятная дама по имени Джоан Хиггсон, в белом чепце и до блеска накрахмаленном переднике, все это время тихонько сидевшая в дальнем углу комнаты, проводила гостей из спальни. Лорду Максвеллу трудно давались беседы, кроме того, он был взволнован приездом дорогих гостей и нуждался в отдыхе. Поэтому, пожелав мистеру Максвеллу доброй ночи, Кроуфорды отправились, наконец, в большую залу, расположенную рядом с холлом, чтобы отужинать и отдохнуть с дороги. За окнами стемнело, у Лизи от усталости слипались глаза, она здорово проголодалась, хотя семья и останавливалась у придорожных пабов, чтобы размяться и перекусить. Вежливый дворецкий помог гостям разместиться за огромным столом, и Лизи с загадочным внутренним трепетом вновь ощутила неведомую доселе связь времен, осознала, что видела эту залу в своих детских снах, видела когда-то давным-давно. Только во снах здесь горели свечи, а не изумительные хрустальные люстры под потолком, освещающие старинные стены и натюрморты кисти неизвестных художников, способствующие хорошему аппетиту и пищеварению.
Отужинав и поблагодарив прислугу за усердие, Кроуфорды разошлись по спальням в правом крыле замка, недалеко от холла и гостиной. Засыпая, Лизи решила попросить у милого дядюшки разрешения исследовать все-все комнаты и закоулки особняка; особняка, приветливо встретившего наследницу и понравившегося ей с первого взгляда. Кроме того, девочке не терпелось отыскать хоть одно изображение своей незнакомой бабушки леди Бернас Кроуфорд, и убедиться в том, что она, маленькая скромная девочка из Лондона, действительно похожа на леди и баронессу, как сказал при встрече лорд Максвелл.