Каков мошенник! округлил глаза никак не ожидавший подобного ОКонор.
Как вас зовут?
В Стамбуле меня все называют Бахтияр-ага.
Вы действительно врач?
Волею всемогущего Аллаха.
Что ж, вы слышали мой приказ. Посмотрим на результаты вашего лечения.
Благодарю, мой повелитель. Мне приходилось слышать о ваших воинских талантах и великой учености. А теперь я, ничтожный, смог убедиться и в вашей непревзойденной мудрости!
А ты сам, Попел, кроме кровопусканий, чем еще лечишь раненых?
Ваше величество, со всем моим почтением начал, вскинув голову и мгновенно разгорячась, чех, но, видимо, разглядев в моих глазах иронию, выдохнул и, проведя ладонью по усталому лицу, неожиданно продолжил: Ваше величество, когда я только прибыл в Россию, меня просветили относительно ваших требований относительно врачевания. Признаюсь, это несколько озадачило, да и коллеги проявляли по этому поводу некую долю пессимизма. После начала осады мне досталась очень обширная практика. И тогда я подумал, что следует заносить результаты лечения и моих наблюдений в особый журнал. Этим утром я вчерне свел все в одну таблицу в ней лишь цифры. Но я хотел бы с вашего высочайшего соизволения написать полноценный трактат и опубликовать его. Ибо польза от нововведений очевидна!
Это весьма любопытно, пан Вацлав! Дайте-ка посмотреть. Я пробежал раскрытую страницу, исписанную ровным убористым почерком, глазами и кивнул. Доля выживших после операций на удивление высока, а гангрена начинается только в одном случае из восьми! Верно ли я помню, что обычно счет идет один к одному?
Да, ваше величество. И даже больше. Хорошо, если один из трех выживает.
Весьма похвальные результаты! Пишите ваш труд, господин доктор. И я гарантирую вам, что опубликую его и в Москве, и в Мекленбурге!
Вернувшись на корабль, засел за документы. А куда деваться? Хорошо додумался заранее собрать несколько подьячих для текущей работы. Вот и загрузим их теперь, пущай корпят, чернильные души.
Мысль создать свои ордена и медали для награждения героев витала в моей голове давно. Но все было не до того. А тут и повод, и время подходящее! Все же одно дело отбиваться от врага под стенами Москвы или Смоленска, и совсем иное разбить сильнейшую армию нашего времени османов и взять турецкую крепость!
Раз уж начал орденами заниматься, решил разом еще два учредить. Уже, собственно, мекленбургских. Первый назвал орденом Вендской короны. Восьмилучевой белый крест с той самой короной на синем щите и девизом на красном фоне по кругу: Per aspera ad astra. Что означает «Через тернии к звездам». Венды предки всех славян и сами славяне (вот чухонцы русских до сих пор вендами называют), тут выходит намек на мои рюриковы корни. Этот будет за свершения на мирных поприщах и научных. Для гражданских чинов. Хотя можно и всех награждать. За значительные заслуги и пользу царству нашему! Например, сделать вариант с мечами для военных и без для чиновников.
И еще орден Грифона восьмилучевой алый крест с золотым грифоном в центре на круглом щите и двумя черными скрещенными пушками-грифонами внизу. На желтой ленте с красным кантом. Грайфенорден! Altior Adversis «Выше противящихся». Этот будет военным, за подвиги. Но статус его установить ощутимо ниже Андреевского креста. С него и будем начинать награждать отличившихся в ближайшем будущем.
Раз пошли такие дела, то и памятную медаль решил отчеканить. И казакам ее дать, и своим войскам. Пусть носят с гордостью!
Сочинять ордена занятие хоть и ответственное, но приятное. Как и составление списков награжденных. Но хорошего понемножку. Вызвал своих ближайших соратников для определения планов следующей фазы нашей кампании. Заодно велел и обед принести, а то с утра толком ничего не ел, оголодал как собака. Вот она царская участь
Самое просторное и при этом светлое помещение на «Святой Елене» это кают-компания, расположенная в кормовой надстройке нашего галеаса. По-морскому она еще называется ахтеркастль (передняя, соответственно, именуется форкастль). Поскольку именно сюда выходят двери кают командного состава, именно здесь мы встречаемся, проводим совещания и принимаем пищу. Всего кают четыре: одна моя, вторая фон Гершова, третья Петерсона, в четвертой должен обитать штурман, но ему пришлось переселиться палубой ниже к другим офицерам, поскольку помещение понадобилось для царевича.
Убранство и мебель здесь самые простые, но вместе с тем добротные, а из «предметов роскоши» разве что два «грифона», именуемых «ретирадными». Во время боя стол и лавки убираются, а высокие стрельчатые окна превращаются в орудийные порты, но сейчас это что-то вроде украшения интерьера.
Здесь же состоялся наш обед, как обычно, переросший в совет. Присутствовали все вышеперечисленные, да еще атаман Мартемьянов, который успел немного прийти в себя и теперь чуть виновато поглядывал на меня и моих ближников. Блюда по походному времени были самые простые, но вот подавали их юнги. То есть Митька с Петькой. Таков был мой категорический приказ. Если уж навязались в поход, то служить, как положено!
Государь, а можно нам погулять? осторожно спросил Дмитрий и, немного подумав, добавил: Когда вы пообедаете.
Вам палубы мало? хмуро поинтересовался я, ни на миг не переставая работать ложкой.
Ну, ваше величество, заканючил Петька. Мы тут уже все видели, а в Азове ни разу не были.
Это неразумно, поддержал меня фон Гершов. В городе множество вооруженных людей, большинство которых никак не могут протрезветь.
Так и победа-то какова, скорбно вздохнул атаман, за такое грех не выпить!
Тоже верно, скупо улыбнулся я, но тут же посерьезнел и окинул выразительным взглядом всех присутствующих. Господа, а что за бардак? Почему низшие по званию обращаются ко мне напрямую, минуя своих непосредственных начальников?
Потому, государь, что среди присутствующих ты есть высший начальник, коему вся власть в военное время принадлежит безраздельно! отчеканил Дмитрий соответствующую статью воинского уложения.
Охренеть! хмыкнул я под сдержанные улыбки Кароля с Яном. Нашим же салом нам и по сусалам!
Ваше величество, подал голос Петерсон, в чей огород, собственно, и был мой камень. Я не могу отпустить на берег ни одного члена экипажа, поскольку есть надобность произвести срочные работы.
Что за работы? заинтересовался я. Что-нибудь еще разбито во время боя? Почему не доложили?
Нет, покачал головой норвежец. Ничего такого, о чем бы вы не знали. Но я посоветовался со своими офицерами и пришел к выводу, что нужно переместить некоторые грузы. В том числе артиллерию. В частности, необходимо убрать самые тяжелые орудия с надстроек и поставить их на верхней палубе, ближе к миделю.
Зачем?
Помните, как тяжело всходила на волну «Святая Елена» и как она кренилась, меняя галс?
Да тут и волн толком не было!
Вот именно! А что будет, когда мы выйдем в Черное море?
А мы уже собираемся? насторожился фон Гершов.
Неужели ты думал, что мы ограничимся посещением Азова? хмыкнул я. Ну уж нет, не посетить хотя бы Южный берег Крыма было бы крайне невежливо с моей стороны.
Тогда надо с Тамани начинать! решительно заявил Мартемьянов. Она хоть и на другом берегу, однако без нее с проливом не совладать.
Дельно говоришь, кивнул я, после чего посмотрев на стол, велел: Коли поели, так убирайте все и несите карту!
С картами, как вы, наверное, сами понимаете, все обстояло не слишком хорошо. Легший с грохотом на стол чертеж весьма мало напоминал известные мне изображения будущей здравницы и житницы России. К примеру, напрочь отсутствовала Арабатская коса, горы тянулись через весь полуостров, а Каркинитский залив почему-то имел форму бутылки. Но, как говорится, чем богаты. На Руси своих картографов нет, а это копия из атласа самого Герарда Меркатора. Во всяком случае, южный берег изображен более или менее подробно, а насколько верно, будем разбираться по ходу пьесы.
Жаль, мы с собой глобус не взяли, шмыгнул носом Петька.
Это точно, отозвался я. После чего спросил Мартемьянова: Показать сможешь, где и что?
Прости, государь, почесал затылок Исай, сей премудрости не разумею. Однако если надобно будет, проведу без промашки.
Тамань, попытался я разъяснить ему, здесь, а вот примерно тут крепость Герзет и городок Аль-Карш (это на месте будущей Керчи).
Может, и так, пожал плечами атаман.
Ну и ладно. Скажи лучше, хватит ли тебе людей, чтобы захватить тамошнюю крепость?
Взять-то возьмем, только вот удержать без тебя не получится. Не горододержцы мы. Уж не взыщи, государь. Пошарпать берега крымские али турецкие это завсегда, а вот на что иное
Азов ведь оборонили?
Это верно. Но ведь, опять же, не без твоей царской помощи. Да и людей столько потеряли, что и подумать страшно. А потому помыслили мы, батюшка, поклониться твоей милости градом Азовом со всеми землями да угодьями, что при нем. Прими под свою высокую руку.
Вот как. Вы все так решили или кто-то супротив был?
Все, государь. Никто слова поперек не молвил. Хотели только, чтобы ты вольности наши подтвердил, а более ничего.
Что же, на том и порешим. Вечером устроим пир, вот там и объявим о сем, а я вас своих верных слуг, пожалую со всей царской щедростью!
После малого совета пришло время разобраться с пленными. Султан Осман послал под стены Азова весьма значительную по нынешним временам армию, а если учесть присоединившихся к ней на месте татар, ногайцев и черкесов, то ее, не кривя душой, можно было назвать огромной. И даже несмотря на немалые потери, нанесенные ей казаками, она продолжала оставаться таковой вплоть до нашего появления. Примерно трети, главным образом черкесам и кубанским ногайцам, удалось бежать. Кому-то посчастливилось спастись на уцелевших кораблях.
Стоявшим на правом берегу Дона татарам повезло меньше, они попали под каток калмыцкой конницы, и те буквально втоптали их в землю копытами своих коней, а затем преспокойно принялись делить доставшийся им скот и прочее добро. Возможно, кому-то из крымцев и удалось спастись, но остальных ойраты, невзирая на чины и звания, перерезали с такой деловитой жестокостью, что просто оторопь берет. Что и говорить, дикие люди
Остальные какое-то время пытались сопротивляться, укрепившись в лагере, но после того, как их обстреляли с моря, сдались. И их было не просто много, а очень много. Грубо считая, на каждого казака, стрельца или солдата в моей армии приходилось как минимум трое пленных. В общем, с этим надо было что-то решать, причем срочно.
Первым делом я приказал привести ко мне их начальных людей, начиная от Ибрагим-паши и заканчивая последним агой. Принял я их сидя в кресле, окруженный стрельцами и солдатами фон Гершова. Толмачом служил Мишка Татаринов, как оказалось, хорошо знавший их язык.
Повелитель мира султан Осман не воюет с Москвой, затравленно озираясь, заявил мне паша. Зачем ты напал на меня и моих людей? Неужели ты хочешь испытать на себе гнев повелителя правоверных!
Разве? отозвался я. А мне докладывали, что твой государь поклялся завоевать весь христианский мир!
Иншалла, рано или поздно так и случится. Но зачем ты торопишь свою судьбу?
Все в руках божьих, кивнул я. И вчера он даровал победу моему оружию. Ты в моих руках, а служившие тебе татары уничтожены до последнего человека. Ты прав, я не хочу ссор с великим султаном. Но у меня не было иного выхода. Много лет я просил и Османа, и его предшественников унять крымских ханов, терзающих пределы моего царства. В Стамбуле не услышали моих просьб. Что же, я человек не гордый, решу эту проблему сам!
Что ты намерен делать со мной и моими людьми?
Ты мой гость, Ибрагим-паша, улыбнулся я. Тебя будут содержать, как подобает человеку твоего положения. Сегодня вечером будет пир. Прошу тебя почтить его своим присутствием.
А мои люди?
Все зависит от них самих. Если они проявят смирение, все будет хорошо. Вздумают бунтовать, я прикажу поступить с ними так же, как с татарами.
На все воля Аллаха!
Увести турок! велел я конвоирам. Держать отдельно от их людей, лучше всего в городе. Караулить крепко, но без излишней жестокости.
А с этими что делать повелишь? спросил Татаринов, выразительно поглядывая на остальных пленников, судя по одеянию, бывших христианами.
Кстати, а кто они по жизни? заинтересовался я.
Вон тот вроде валах, рядом молдаванин, тот, что с серьгой в ухе, грек. А вот эти трое, похоже, немцы.
Немцы? удивился я, разглядывая трех оборванцев, старавшихся держаться подальше от мусульман.
Ага, с готовностью подтвердил подьячий, ревниво прислушивающийся к словам есаула. Как есть германцы!
Кто вы такие? спросил я, перейдя на язык еще не родившегося Гейне.
Допрашивать пленников на немецком одно удовольствие! Язык резкий, немного даже грубый, но ясный и точный, не допускающий двояких толкований.
Ваше величество, выступил вперед русоволосый крепыш с упрямым выражением на курносом лице. Меня зовут Кристиан Бенце, я саксонец из Семиградья[5]. После того как погиб наш капитан, меня выбрали вместо него.
Вы наемники?
Да. Мы служили в армии Габора Бетлена и по его приказу присоединились к войскам султана.
Зачем?
Турки не умеют брать крепости.
Понятно. А кто ваши спутники?
Инженеры. Господин Пиколомини известный специалист в области фортификации, а Густав Снуре петардист.
Вот даже как?!
Именно так, с явным скандинавским акцентом вмешался Снуре. Я родом из Улеаборга и являюсь подданным его величества короля Густава Адольфа!
Какой дьявол, позвольте спросить, унес вашу милость так далеко от дома? с усмешкой поинтересовался я.
Несчастное стечение обстоятельств, развел руками швед.
А ты, сеньор?
Я служу тем, кто мне платит, пожал плечами итальянец.
Что же, по крайней мере, честно. Но как бы то ни было, я не вижу ни единого повода, чтобы вас не повесить.
Как? отшатнулся Снуре. Но я же земляк вашей царственной супруги Катарины Ваза! Неужели вы будете столь жестоки к подданному своего родственника?
Нет, если есть желание быть повешенным непременно в Швеции, это можно устроить. Мой брат Густав Адольф, как и я, терпеть не может ренегатов.
Государь, подал голос Безе, выбираясь из толпы зрителей. Если позволите, я хотел бы сказать вам несколько слов.
Слушаю тебя.
Так уж случилось, что я хорошо знаю месье Пиколомини и готов за него поручиться. Он дельный инженер и может быть полезен вашему величеству!
Да неужели?
Так вот кто все это устроил? пробормотал пленник, сверля глазами маленького провансальца. Я должен был догадаться!
Придержи язык, если хочешь остаться в живых! прошипел Безе, продолжая натужно улыбаться.
Что же, если твой друг присягнет мне и будет служить не на страх, а на совесть, я могу помиловать его. Что скажете, сеньор?
Я готов.
Отлично! Безе, можешь забрать этого человека. Он переходит под твою руку со всеми вытекающими из этого последствиями.
Гер инженер, взмолился Снуре. Как видно, вы имеете влияние на его величество, замолвите и за меня словечко, а уж я, клянусь честью, не подведу вас!
Не уверен, что смогу быть вам полезным, поморщился француз, вы совершенно напрасно вели себя столь вызывающе, да еще приплели покойную государыню.
Покойную? изумился швед, да так и остался стоять с разинутым ртом.
Пока он так стоял, я обратил внимание на другого пленного высокого чернявого человека с перевязанной головой и в донельзя испачканном землей и кровью кунтуше, некогда украшенном золотым шнуром и позументами. Но, несмотря на ранение и потрепанный вид, он старался держаться с достоинством. И, судя по выражению лица, хотел что-то сказать.
Как твое имя? резко спросил я его по-немецки.