Ничего умней тогда не придумала, как отдать его в наш Интернат или Детский Дом, они каждый год меняют название. Проезжал, наверно, его ты. Официально отказалась от ребёнка. Сына оставила, а сама уехала на север, зарабатывать. Думаю, уеду, заработаю много денег, вернусь и заживём мы с ним. И вот там понесла меня жизнь по синим курганам и ямам. Не справилась я. Понимаешь? Не справилась! Пока с собой там боролась, времени прошло тьма. А я знаешь, как жила? Получу сорок тысяч, двадцать пять проем и пропью, а пятнадцати и на билет не хватит возвратиться.
В итоге, когда сезон пьянок к концу подошёл, одумалась, подкопила денег и приехала домой в Дымск. К тому моменту прошло уже почти три или четыре с половиной года, да я уже и не помню. Страшный сон.
Пошла через два дня после приезда сына повидать, набралась смелости, страшно было. Пришла на порог к зданию Интерната, а мне говорят, что усыновили парня. Представляешь? Без моего ведома?
Вы пропали без вести И вы не пытались его найти? Вдруг он ждал вас? спросил вдруг Джон.
Кого искать? Кто-то мне сказал адреса и пароли? Смешной ты, американец. Да и кого он ждать будет? Ему три или четыре года уже должно было быть на тот момент, а меня он и не видел никогда вообще чужая тётя. Понимаешь?
Наверно, понимаю. А Снежана?
Снежана ребенок, в любви рожденный, доченька моя. Умница, красавица. Если хочешь представить меня в молодости, просто взгляни на нее.
А где её отец?
Умер от цирроза печени лет десять назад. Да он и на момент её рождения был алкаш, но ухаживал красиво. Он мне крышу покрасил. Вместе с ним работали на заводе местном, пока не прикрыли. Я тогда и не выпивала совсем.
А сейчас вы работаете?
Конечно, работаете! Я просто в отпуске, на последние деньги отрываюсь. Знаешь, американец, иногда представляю, как ходит где-то мой сын, красивый и здоровый, живёт другой жизнью и счастлив. Может, и хорошо, что оно так с ним вышло? Что я бы дала ему? Дура малолетняя? Не вылечить, не покормить, сама ребенок девочка..а мужики
В этот момент град слёз хлынул из глаз Тамары. Джон было хотел приобнять её, поддержать, сказать, что «так и есть, он здоров и счастлив где-то», но не нашёл сил произнести. Хозяйка дома налила стакан водки, рыдая и вытирая второй рукой потёкшую тушь, выпила и начала потихоньку успокаиваться. Они посидели в молчании ещё пять минут, слышен был только хруст огурца и движения челюстей Тамары. Джон решил напомнить ей о цели визита:
И всё-таки, Тамара, что вы думаете о «Законе Димы Яковлева»? Ведь вполне могло быть так, что его усыновили и дали всё самое лучшее иностранцы, ведь тогда это можно было, а сейчас нет. Они могли дать ему то, чего не было здесь.
Ты чего такую ерунду несёшь, какие ещё иностранцы? Что у них, лучше? Да нет у них ничего, одна ерунда, как у всех. Да и чему эти иностранцы русского пацана научат? Душа русская непокорна. У русской он семьи, не сомневаюсь. Эти иностранцы наших детей только терроризируют, используют и калечат. Им там пособия дают на детей-то этих. Всё ради денег, капитализм чёртов. Ты что, телевизор не смотришь?
Вы не правы, мисс. Много положительных примеров, когда такие дети вырастают в семьях тех же американцев и становятся успешными и востребованными специалистами.
Какими еще успешными? Русских детей во взрослых тупиц-иностранцев превращать, тоже мне эволюция. Ладно бы там за границей люди людьми были, дак им всем лишь бы войну начать да фильмы идиотские снимать. Чему они научат? Да и ты такой же. Тебе вот фильм надо снять, вот ты и хорошенький весь тут такой передо мной, джентльмен. Деньгами трясёшь, как перед шлюхой какой-то
На этих словах язык Тамары начал ослабевать, слова сжёвываться, а слюни лететь в разные стороны вместе с непроглоченными кусочками огурца.
Открылась входная дверь, и зашла Снежана. Джону было стыдно, он не знал, что сказать, краснел и извинялся. В том, что так произошло, он винил себя. Опытный корреспондент и журналист допустил такое.
Перестаньте извиняться, мистер. Обычная картина. Сейчас она за столом и уснёт. Тем и лучшее, я хоть поучу.
Господи, мне так неловко. Вы так быстро вернулись? Почему?
Занятия отменили, учительница биологии заболела.
Снежана, вы разрешите мне посмотреть вашу комнату? Это войдет в фильм.
Да, конечно, пойдёмте! Только там особо не на что смотреть. А вот видите, и мама уснула.
В этом время Тамара высказывала последние невнятные реплики по поводу иностранцев и закона, а после медленно, как в Slowmotion, отключалась и опустила голову на стол.
Джон и Снежана сначала попали в большую комнату, а из неё прошмыгнули в маленькую, которая действительно оказалась крохотной. Снежана начала говорить первой, рассказывая и показывая предметы в комнате:
Мне эту комнату и огородили только для того, чтобы я не мешала маме с папой кутить на полную катушку. Одно время меня просто закрывали, а я сидела и читала разные книжки, заняться было нечем. Что вам ещё интересно? Вот мои школьные учебники. Очень люблю биологию, анатомию. Мечтаю стать врачом, может быть, если получится. Надо сначала поступить, потом на стипендию учиться, и тогда всё получится. Как-то так.
На учебниках цифра девять. Это последний год перед колледжем в России?
Да, поэтому я усиленно готовлюсь. В моей школе в Дымске нет десятых и одиннадцатых классов. Раньше были, а сейчас уже нет. Надо ехать в Екатеринбург, там есть хорошая школа с биологическим уклоном, но это платно. Денег у нас нет, на мать надеяться не стоит. Да и не заработать просто в Дымске столько. Не подумайте, она много работает, но зарплаты мизерные. Поэтому всё так, как есть.
Ужасная ситуация, Снежана.
Я в этом ужасе живу много лет, но это моя мама и моя жизнь, так распорядилась её величество Природа!
Несколько минут прошли в переглядках и молчании. Джон рассматривал скромное, но приятное оформление комнаты. На стене он увидел нарисованный гуашью огромный цветок, а под цветком маленькую девочку с белыми волосами, держащую за руку Женщину в смешных тапочках. Над каждой из них было что-то написано по-русски, но Джон не мог прочитать, поэтому решил спросить:
Что тут написано?
«Я» и «Мама», указывая пальцем проговаривала Снежана перевод.
А когда Вы это нарисовали? Довольно красиво.
Спасибо, где-то около месяца назад.
Джона удивила бескорыстная и безоговорочная любовь Снежаны. Он был в растерянности. Всё, что он услышал в этот вечер шокировало его, мысли в голове переплетались, перетекая из одного полушария в другое: злость превращалась в жалость, жалость в скорбь, скорбь в боль. А рисунок этот трансформировал боль в надежду.
Джон взглянул на часы. Пора было собираться, иначе он бы опаздал на всё, что можно.
Простите, Снежанна. Мне нужно скоро уходить, но разрешите мне помочь вам?
В смысле?
Я хочу помочь вам получить хорошее образование в Екатеринбурге.
Но как?
У меня есть чек, он именной, на некоторую сумму. Предполагалось, что он будет отдан вашей матери, но я уже передал ей наличными столько, сколько требовалось. Так вот, я отдам этот чек на ваше имя в ту школу, о которой вы говорите, она там одна?
Не нужно, спаси..
Не смейте отказываться, я хочу вам помочь. Каждому из нас нужна «hope». Так она одна там такая, я смогу найти?
Не одна, но эта школа находится на улице Сурнина
Спасибо. Я найду эту школу, оставлю этот чек там, тем самым заранее оплатив ваше обучение. Остатки по чеку вы заберёте себе на питание и жилье. Главное, сдайте экзамены, а получить хорошее образование вы сможете уже в Екатеринбурге. Учитесь, прошу Вас, учитесь. Я надеюсь, вы станете врачом, лучшим врачом в России, а может, и мире, тогда я возьму у вас интервью еще раз, но у себя в гостях.
Он улыбнулся широко и достал из рюкзака помятый в дороге чек, вписал на латинице имя «Snezhanna Senchukova», добавил еще какие-то важные юридические данные, которые попросил предоставить ему Снежану, подрисовал к «1000» два нуля и показал девочке, чтобы она убедилась, что он её не обманывает. Девочка заулыбалась, обняла Джона, сказала несколько раз «спасибо», а он смущенно гладил её светлую во всех смыслах голову.
На улице сильно стемнело. Пришло время собирать технику и отправляться домой. Он упаковал камеры, снял со спящей Тамары микрофон. Снежана собрала ему в дорогу чуть-чуть еды, сколько было не жалко отдать, ещё раз сказала «спасибо» и проводила его до дверей. В это время проснулась Тамара и тоже решила проводить важного гостя, но только уже, выглядывая в окно. Открыв форточку, она проорала громко:
Его звали Женя. Я назвала его Женя! Лучшее имя! Для передачи пригодится!
Снежана стояла у калитки и гладила кошку, или кота, тот продолжал стонать неистово. Встревоженный и взволнованный Джон, впопыхах и сильно нервничая, засунул руку в карман, но не нашел того, что искал. Скинул рюкзак на землю пошарил по карманах и нашёл-таки «Сальбутамол». У него был приступ. Сделать вдох было очень трудно, но аэрозоль, как всегда, сделал своё дело быстро. Надо было чуть-чуть подождать и отдышаться.
Дыхание восстанавливалось, организм успокаивался, успокаивался и Джонни. Надевая обратно на плечи свой рюкзак, он обернулся, по-доброму улыбнулся Снежане, крикнув «Удачи», посмотрел в окно, а в окне стояла пьяная, но доброжелательная Тамара, которая махала ему вслед ладонью, оттопыривая мизинец в сторону.
Поверьте, когда он рассказал эту историю до конца, я сидел под таким впечатлением, что чуть было сам не воспользовался лекарством. Допил кофе, обождал пять мин и начал задавать ему те вопросы, которые меня больше всего волновали:
Джонни, а чем кончилось само путешествие? И почему больше ни у кого интервью не брал?
А зачем ещё кто-то? Мне в целом никто и не нужен был больше. Закончилось чем? Я вернулся на площадь, было темно, а Просто Ивановна стояла там и собирала людей на новый рейс до Екатеринбурга. В город мы приехали ночью, я поспал на вокзале несколько часов, утром заказал такси до той самой школы, предварительно загуглив точный адрес, благо в Екатеринбурге был хороший Интернет. Там я уже сделал всё именно так, как и обещал. Директор организации был адекватен к моим просьбам и пошёл мне навстречу тогда, когда я рассказал ему всю ситуацию. А далее обычный путь: вокзал-билет-поезд, куча историй, место у туалета (как меня любят в этой стране), враньё про Сербию, Москва. На такси я доехал до аэропорта, Колина больше не хотел видеть. И вот я здесь перед тобой, только что с самолёта.
Я вот тебя слушал и думал, а вдруг мне мама с папой врали, вдруг и моя биологическая мать никакая не хорошая девочка была, а какая-нибудь Тамара, как твоя, которая из твоей истории, а не из моей? Не хотели меня расстраивать, поэтому и придумали красивую сказку со счастливым концом. Думаю, стоит у них повыпытавать ещё информацию, а потом свой фильм снять.
Если ты сам в этом веришь и если тебе это нужно, то дерзай, друг. Но режиссёр из тебя, думаю, никакой.
Да нет, конечно, мама мне бы не стала врать, она очень крутая и честная. Думаешь, она мне стала бы придумывать небылицы в такой ситуации?
Я думаю, что твоя мама крутая и умная!
Как и твоя, братишка.
Как и моя!
Опустели кружки, на дне красовался засохший кофе. На улице было темно, школьницы уже давно пропали из виду. Мы оплатили счета и вышли из кафе. На небе светила яркая луна. Держа друг друга за плечи, двигались вперед, не оглядываясь назад, как всегда. Ночные фонари города освещали тротуар, мы шли, смотрели по сторонам и напевали тот самый хит группы «Coldplay» «Paraparaparadise». Пассажиры проезжающих мимо такси одобрительно улыбались в нашу сторону. Джон остановился, повернулся ко мне лицом, взял меня за плечи и, глядя в глаза, спросил:
А может, Ивановна была насчёт меня права?
Время собирать камни
История одного события. Одной встречи. Одной случайности. Честный рассказ о человеческой бессовестности, алчности и безразличии. И, как ни странно, о чистоте и истинном проявлении доброты и добродетели. Содержит нецензурную брань.
Обычно повествование начинается с того, что автор достаточно подробно описывает место, где происходят события произведения: рассказа, пьесы, повести. Однако нам с вами повезло: мы значительно сэкономим время. Ведь для того, чтобы описать Горножилинск, а именно о нём пойдёт речь, не нужно придумывать сложных метафор, сравнений. Ни к чему подбирать оттенки, яркие эпитеты для того, чтобы описать, на каком фоне происходили события этого рассказа. Все яркие подробности а, которых не так много, будут описаны в процессе, и вы, безусловно, обратите внимание на них и без моей посильной нарочитой помощи.
Горножилинск самый обычный провинциальный городок в несколько тысяч человек. Именно тот самый населенный пункт, который ты представляешь, когда случайный попутчик в метро или электричке на вопрос: «Откуда едешь?» отвечает слегка ужимисто и стеснительно: «Из небольшого городка N в области G». И вот вместо этого самого N можно подставить название любого города из нашей растянувшейся с запада на восток, как кошка на диване, страны. В том числе и выше обозначенного Горножилинска. Область в данном произведении не имеет никакого значения, поэтому в качестве буквы G можете вставить что хотите, а можете просто перейти к следующему абзацу.
Как обычно и бывает, самые интересные, курьёзные и порой мистические истории, обрастающие легендами и несуществующими деталями, появляются именно в таких поселениях. У горножилинцев дефицит креатива: есть особая нужда самовыражения, но как это делается и какими инструментами они не знают. А если и знают, то многими из них просто пользоваться «не по-пацански», поэтому часто они сразу отметаются, а сублимируется энергия во что-то подчас разрушительное.
А так им бы только дай повод рассказать заезжим странникам что-нибудь интересное, чтобы остаться в памяти гостей хотя бы приятными рассказчиками, о которых потом говорят при случае: «Эту историю рассказал мне один таксист, хороший мужик, разговорчивый такой и весёлый».
Именно такой мужик мне и попался. Игорь. Подробностей его личной жизни я узнал не так много, да и, если честно, не хотелось знать, он сам то и дело между частями своих невероятных историй вставлял жизненные факты, якобы случайно вылетало.
Часто в момент напряжения или в кульминационной части рассказа он резко менял тон и произносил: «А у меня ведь две дочки, Маша и Татьяна. Одна в университете учится. Другая фрилансер с девятого класса. Приколись, что делает? Полосками шерсть с интимных мест отдирает. По тридцать рубасов поднимает. Бывает, даже мужики приходят, так что у меня на многих тут компромат имеется».
После таких пикантных подробностей Игорь, будто переключая мыслительный рубильник в голове, продолжал рассказывать что-то таинственно-мистическое или провинциальное-алкоголичное. И то и другое вызывало столько же интереса, сколько информация о рабочей специальности той самой «одной». Кстати, кто именно выдирал волосы из задницы, я так и не понял, но почему-то для себя решил, что Татьяна, потому что так называлась парикмахерская, куда в детстве меня водила подстригаться мама.
С Игорем мы познакомились через «BlaBlaCar» (заплатите мне за рекламу, разработчики), где он выставил объявление, что едет из областного центра в Горножилинск и любезно предлагает свои услуги такси в обмен на символическую плату, равную цене билета на электричку. Я почему-то решил, что так будет комфортней и веселей, глазеть по сторонам я всегда любил, а Игорь мне пообещал удивительной красоты сосновые леса, которые будут тянуться на протяжении всего пути по обе стороны от автомобиля.
Знаете, он не наврал, лес действительно был непрерывным и густым. Если что-то его и прерывало, то это только водитель. Его темно-зелёный москвич в цвет сосен, окружавших нас, летел по дороге, словно чайка над водной гладью. Он (москвич), конечно, так не кричал, как эти милые птички, но гудел не тише бензопилы и оставлял на трассе плотный чёрный газообразный шлейф, тянущийся из выхлопной трубы. Иногда мне казалось, что Игорь не отжимает педаль газа, чтобы обогнать запах, преследовавший нас всю дорогу. Наперегонки с газом как название для отдельного литературного произведения о несварении желудка библиотекаря в предпенсионном возрасте. Так, мы отвлеклись.