Примером символического конфликта и его успешного разрешения может служить история с так называемым «Музеем сибирского панка» домом в Новосибирске, в котором жила знаменитая рок-исполнительница Янка Дягилева (1966-1991). Несколько лет общественность Новосибирска защищала от сноса находившийся в плачевном состоянии одноэтажный деревянный домик, расположенный в районе новостроек. В 2014 году на частные пожертвования на доме была установлена мемориальная доска, а общественность требовала от властей признания этого дома историко-культурной ценностью он давно уже стал местом паломничества поклонников сибирского панка. Однако власти не спешили признавать дом на улице Ядринцевской культурной ценностью. Комиссия мэрии отказывала активистам, мотивировав свое решение тем, что «Дягилева была начинающей рок-певицей, известной только в специфической социальной среде». Кроме того, чиновники уверяли, что этот дом рано или поздно все равно будет снесен, поскольку снос всех деревянных домов в этом районе предусмотрен планом развития города.
Активисты же настаивали на создании в доме Янки Дягилевой Музея сибирского панка. По словам краеведа, сотрудника Музея Новосибирска Константина Голодяева, весь квартал: Ядринцевская улица улица семьи Шамшиных Потанинская улица был предназначен под снос еще в 2013 году. «Тогда в первый раз поднимался вопрос о спасении этого дома и установке мемориальной таблички. Основным ответом было то, что дому осталось жить всего ничего, он уже практически снесен. Но через год, тем не менее мэр Новосибирска разрешил повесить эту табличку. Первое, что нужно сделать, это обратиться в управление градостроительства с просьбой однозначно прояснить судьбу этого квартала: какие на него планы, и в какой перспективе. А потом уже говорить о том, можно ли этот дом подо что-то еще переоборудовать или нет», рассказывал Голодяев.
Спустя несколько лет усилия активистов увенчались успехом. 9 августа 2022 года Госинспекция по охране культурного наследия Новосибирской области сообщила о включении в реестр памятников истории и культуры дом, где жила панк-рок-исполнительница Янка Дягилева. А реставрацию здания готов провести его нынешний собственник ГК «Расцветай», выкупившая дом еще в 2019 году3.
* * *
Важно понимать, что зачастую ГК сочетают в себе все эти признаки. Например, строительство новой транспортной развязки может раздражать жителей и неудобствами во время строительных работ, и изменением привычной инфраструктуры, и повышением уровня шума и загазованности, и изменением комфортной среды уничтожение привычных магазинчиков, кафе, скверов и т. д.
В своей работе «Разрешение городских конфликтов» российский конфликтолог Иван Медведев определяет городской конфликт как спор в отношении пространства, возникающий из-за создания нового объекта, реконструкции, разрушения, видоизменения и тому подобного воздействия на место обитания. Причем причины возникновения ГК не ограничиваются только градостроительством и землей. Предметом ГК также могут быть вооруженные, этнические и иные конфликты (между «старыми» и «вновь прибывшими» резидентами, мигрантами и пр.).
Выделяются три базовые группы пользователей города, чьи интересы сталкиваются: жители, органы власти, застройщики. Наиболее активные горожане защищают свой уклад жизни, экономические интересы (стоимость недвижимости) и благоприятную среду обитания. Застройщик заботится о максимизации прибыли. Органы власти в теории обязаны защищать общественный интерес, радеть о городе и его жителях в целом и обеспечивать его финансовое процветание4.
2.2 Стороны градостроительного конфликта
Современные исследователи, специализирующиеся на градостроительных конфликтах, обычно выделяют пять категорий потенциальных заказчиков, заинтересованных в развитии конкретной урбанистической территории, и в связи с этим являющихся потенциальными субъектами градостроительных конфликтов:
государство: важно понимать, что роль государства, которое выступает в градостроительных конфликтах через органы власти и чиновников, как персонализированных носителей этой власти, всегда двояка: с одной стороны, государство является ключевым центром принятия важнейших управленческих решений в области градостроительства, центром управления процессами, а с другой стороны выступает инвестором при разрешении вопросов создания новых и модернизации существующих объектов социальной, транспортной и иной общественно значимой инфраструктуры;
частные инвесторы: основным конфликтогенным фактором в этой ситуации выступает желание инвесторов максимизировать прибыль от реализации конкретного градостроительного проекта, которое априорно входит в конфликт с желаниями иных участников конфликта, оперирующих другими ценностями;
профессиональные сообщества: представители профессиональной элиты, эксперты в области дизайна, архитектуры и градостроительства, охраны памятников архитектуры, экологи. Эта категория субъектов достаточно атомизирована и, не только не организована, но различные субъекты, входящие в нее, зачастую могут обслуживать разнонаправленные интересы сторон одного и того же конфликта, причем такая позиция совершенно необязательно может быть вызвана чисто субъективными или коррупционными факторами;
городская власть: необходимо разделять интересы государства как носителя высшей власти и местную, городскую власть, интересы которой в конкретном градостроительном конфликте могут совершенно не совпадать;
локальное сообщество, местные жители: эта категория субъектов в градостроительных конфликтах занимает, как правило, максимально консервативную позицию, активно возражая против любых изменений городской среды и, в то же время, является активной стороной в любом современном городском конфликте.
Схема взаимодействия субъектов градостроительного процесса
Конфликты в современном городе зачастую носят локально-территориальный характер. Иными словами, большая часть местного городского сообщества (особенно если речь идет о масштабах мегаполиса) вообще никак не затрагивается конкретным ГК, не вовлечена в него. Как правило, такая часть сообщества ограничивается наблюдением и не предпринимает никаких действий в поддержку ни одной из сторон (хотя качественно ее интересы и векторы, как целого, безусловно, совпадают с интересами и векторами той ее части, которая активно участвует в градостроительном конфликте). Это обстоятельство важно отметить, поскольку его можно трактовать как одну из частых форм скрытого конфликта. Так, например, большей части локального сообщества (в силу целого комплекса объективных и субъективных причин) неинтересны такие понятия, как Генеральный план развития города (или части его территории), Правила землепользования и застройки, градостроительные нормативы и т. п., хотя эти понятия самым непосредственным образом связаны с градостроительным конфликтом. То есть, не имея возможности оперировать этими категориями с достаточной степенью профессионализма, местное сообщество (а ведь именно оно испытывает на себе основные негативные последствия, с этим конфликтом связанные) не имеет и возможности понять истинные причины градостроительного конфликта, и, следовательно, четко сформулировать и защитить свои интересы. Иными словами, конкретный пользователь городской среды объективно не имеет четкого представления о том, чем именно он пользуется. Логично предположить, что, в таком случае, его собственное отношение к окружающей его среде не может быть объективно позитивным и, следовательно, будет скорее латентно негативным.
2.3 Градостроительные конфликты в России
Особенностью городских (градостроительных) конфликтов в современной России является то обстоятельство, что их сторонами почти всегда выступают организованные группы. Связано это в том числе и с тем, что идеальная схема взаимодействия подразумевает непосредственную связь каждого с каждым. Однако с технологической точки зрения, учитывая масштабы градостроительной деятельности, такая система едва ли возможна на практике и, даже если могли бы быть реализована, скорее всего, обладала бы отрицательной эффективностью. В связи с этим возникает проблема создания надежных коммуникационных связей, которые бы обеспечили устойчивость участников, входящих в этим организованные группы.
Ну а поскольку в современной России отсутствует легитимный институт цивилизованного диалога между различными участниками градостроительного процесса и общественностью (диалога как до стадии возникновения конфликта, так и уже «внутри» конфликта), ситуации вокруг ГК обостряются, как правило, в геометрической прогрессии: каждая сторона отстаивает исключительно собственные интересы и ценности, никак не реагируя на интересы и ценности других сторон и, таким образом, платформа для формирования общественного согласия просто не может быть сформирована.
Городские власти, например, обычно рассматривают урбанизованные территории в качестве ресурса для дальнейшего развития, привлечения новых инвестиций, улучшения имиджа, приобретения новых нематериальных смыслов и ценностей общегородского и регионального (или национального) значения. Предпринимательское сообщество (бизнес) при этом оценивает территорию исключительно с позиции извлечения личной (корпоративной) прибыли. Местное сообщество относится к территории, как к месту своего ежедневного обитания, отдыха, как к месту, наделенному целым комплексом нематериальных смыслов, имеющих, как правило, существенное значение только для окрестных жителей и, зачастую, не распространяющееся за пределы квартала. Попытка реализовать ту или иную градостроительную инициативу «сверху» почти всегда сталкивается с тем, что на стадии осмысления идеи интересы местного сообщества, ценности и привычки простых людей, сформировавших на данной территории относительно удобную в их понимании среду, уже проигнорированы. Естественно, что горожане, адекватно отвечают на внешнюю угрозу своим территориям, коллективно возражая против предлагаемых трансформаций, даже если таковые носят объективный характер. При этом наиболее активная часть местного сообщества стихийно объединяется, демонстрируя способность к самоорганизации. Таким образом, формируются не только имеющие относительно короткую социальную жизнь инициативные группы различного масштаба, но и движения общегородского характера, активно влияющие на формирование общегородской проблемной повестки, в том числе и вне пределов поля конфликта, организационно породившего их.
Помимо непосредственных участников ГК, исследователи нередко выделяют так называемые «группы поддержки». К ним относятся те участники конфликтной ситуации, чьи интересы рассматриваемым градостроительным конфликтом затронуты в незначительной степени, либо не затронуты вовсе. Вот, например, что об этом пишет один из самых авторитетных российских специалистов в сфере градостроительных конфликтов Л.Н. Цой: «В последнее время все чаще градостроительный конфликт это отголоски конфликтов между инвесторами по поводу земли. Здесь пускаются в ход СМИ, пропаганда, начинается информационная война, которая побуждает жителей выходить на улицы, протестовать, выступать против строительства. Если 10 лет назад действительно были конфликты между строителями, инвесторами и жителями, сегодня уже протесты жителей, очень часто только отголоски невидимой борьбы, иногда политической. К тому же, в большинстве случае рационализировать градостроительный конфликт понять против чего, как, на каких основаниях, сколько протестует граждан порой невозможно. Чаще всего, те, кто протестует, на деле не знают, против чего они выступают, они просто никому не верят и опасаются худшего после строительства. Был случай, когда бабушку с плакатом, которая митинговала против стройки, спрашивали: что за стройка? почему она не довольна? Ответ был неожиданный: «заплатите мне, я другой плакат возьму». К тому же мы в течение месяца делали фотографии протестующих, оказалось, что это одни и те же лица».
Впрочем, такая ситуация характерна не только для России. В зарубежной литературе такого рода выступления против любого изменения окружающего городского пространства рядом с местом проживания именуются феноменом NIMBY (Not In My Backyard, «не в моем дворе»); реже LULU (Locally Unwanted Land Uses, «нежелательный для данной местности вид землепользования»).
Первое упоминание акронима NIMBY приписывается журналистке Эмили Лайвзи в статье о токсичных химических отходах (1980)5, а LULU ввел в оборот Фрэнк Поппер6. Разумеется, подобные конфликты, хотя и без соответствующих названий возникали всегда. Любое строительство, если оно не несет жителю близлежащей территории выгоды, создает разного характера неудобства и воспринимается в штыки. В XIX веке люди не хотели скотобоен, таверн, кабаков и вредных производств, сегодня к ним добавились стадионы, ядерные могильники, приюты для бездомных и т. д.
Гарвардская энциклопедия определяет NIMBY как местный конфликт, в котором жители полагают, что принятое решение о строительстве объекта или ином использовании территории негативно повлияет на их жизнь7. Они считают подобное изменение пространства потенциально опасным, вредным, позорным или нежелательным по любым причинам (психиатрические больницы, тюрьмы, кладбища и т. д.).
И хотя Гарвардская энциклопедия рассматривает NIMBY вполне в нейтральном ключе, в урбанистике и СМИ закрепилось употребление этого акронима с негативным окрасом «синдром НИМБИ», «НИМБИсты». Жителя представляют неадекватным ретроградом и себялюбцем, эмоционально и безосновательно возражающим против всего. Известный специалист по транспорту Вукан Вучик писал: «В своем худшем виде синдром НИМБИ был проявлением эгоистичного лицемерия люди хотели получить новые возможности, но требовали, чтобы негативные последствия новшеств ложились на других. Во всех случаях речь идет о местных интересах, противостоящих общим целям проекта».
Чтобы нейтрализовать влияние «НИМБИстов» на городскую жизнь пиар-специалисты и маркетологи строительных компаний создали неологизм YIМBY (Yes In My Backjard; «Да, в моем дворе!). Пиарщики осмыслили его потенциал в рамках создания фиктивной поддержки градостроительных инициатив. Создано это опять же полуфиктивное движение в противовес NYMBY, которых «джимбисты» обвиняют в противостоянии всему новому, важному для жителей современного мегаполиса, а также в элементарном эгоизме нежелании поделиться своим комфортом и потерять часть собственного материального блага ради общегородских целей например, YIMBY всячески высмеивают собственников жилья, которые не хотят лишаться привычного вида из окна, умалчивая при этом, что «вид из окна» влияет на стоимость жилья, а разницу собственникам никто компенсировать не собирается. Вместо этого сайты YIMBY демонстрируют идеальные виды высокотехнологичных городов, где всем удобно. Объединения и кампании YIMBY нельзя рассматривать как общественные движения, очевидно, что их деятельность является сугубо коммерческой и происходит как часть пиара той или иной градостроительной инициативы. Представители местных сообществ не поддерживают YIMBY, справедливо считая их лоббистами капиталистических принципов эксплуатации городской среды.