Анализ стереотипов восприятия нацией самой себя позволяет лучше понять национальное самосознание, национальные ценности, образ мышления. Позитивные национальные автостереотипы создают возвышающий имидж своей нации, а негативные гетеростереотипы зачастую формируют «образ врага», то есть, негативные представления о нации, государстве или группе государств, которые используются для контроля над массовым сознанием и для культивирования чувств страха, недоверия и враждебности. «Образ врага» имеет свой антипод «образ друга», то есть, намеренное акцентирование позитивного имиджа (например, в пропаганде времен «реального социализма»).
Важно подчеркнуть, что стереотипное восприятие «чужого» этноса характеризует не столько его, сколько этнос, в котором оно образовалось и бытует. Оценки какой-либо нации со стороны людей иных национальностей весьма различны, поскольку национальные стереотипы представляют собой своего рода проецирование «своих» ценностей на «чужие». Именно этим объясняется, например, тот факт, что восприятие французов в русском национальном сознании значительно отличается от восприятия испанского или немецкого национального сознания. Внедрение стереотипов в массовое сознание, как правило, не преследует цели сознательно оскорбить другую нацию. Сталкиваясь с по-иному структурированной картиной мира, с иными морально-этическими ценностными ориентирами определенного социума, стереотипы восприятия «чужого» мобилизуют общественное мнение своей страны, формируя негативный имидж другой нации, что неизбежно обедняет и сужает сферу интересов адресата и эффективность культурного диалога.
Причастность человека к тому либо иному культурному типу никогда не является результатом его разумного сознательного выбора. Как правило, этот выбор делается за счет воспитания человека в соответствующей культурной среде либо же за счет его бессознательного тяготения к определенной категории ценностей. На протяжении всей своей жизни люди в основном придерживаются своей культурной идентичности, причем, чем более она является прочувствованной, тем сильнее будет ощущение потери своей культурной среды.
Стержнем процесса идентификации, служащего первоосновой для формирования национальной картины мира, является понятие идентичности одно из ключевых понятий современных наук о культуре и обществе. Проблема идентичности собственно и возникает с изменением представлений о принципах детерминации всоциокультурных системах и о взаимоотношениях универсального (социально-исторического, историко-культурного, социо-культурного) и отдельного, индивидуального, то есть с отказом от трактовки индивидуального в обществе и культуре как автоматической проекции универсального порядка. Идентичность выступает как феномен диалектической взаимосвязи индивидуального и общего, где последнее теряет статус объективной непреложности. Понятие идентичности позволяет взглянуть на субъектность как на многослойное образование, имеющее немало модификаций и смысловых оттенков. Таким образом, в современной трактовке идентичность мера соотношения субъективной и объективной реальности, индивидуальной и внеиндивидульнойсубъектности, осознание которой имеет экзистенциальное значение для субъекта, определяет его ориентации, оценки и самооценки, его поступки и коммуникативное поведение.
Среди ученых-антропологов нет единства в определении феномена идентичности, но они выделяют некоторые свойственные общностям характеристики, на основании которых они считаются этническими. Такими характеристиками являются:
наличие единого языка;
наличие представлений об общем историческом и территориальном происхождении, разделяемых членами общности;
наличие общих черт духовной и материальной культур;
политические оформленные представления об особых институтах (например, государственности) и родине;
чувство отличительности, которое выражается в осознании членами общности своей принадлежности к ней, а также совместные действия и формы солидарности, основанные на этом чувстве.
Таким образом, этничность существует и формируется в контексте тех социальных процессов и опыта, с которыми связаны люди. При этом каждая этническая группа формирует свой комплекс идентификационных символов, ритуалов, традиций, мифов. С этой точки зрения этничность имеет как символический, так и политико-организационный аспекты. С внутригрупповой точки зрения в основе этничности лежит комплекс культурных черт, которые отличают членов данной общности от членов других общностей, даже если они имеют близкую по своему содержанию культуру.
Исследование предпосылок, формирующих целостный феномен этнической идентичности, принципиально важно для дальнейшего литературоведческого изучения картины мира того или иного автора, поскольку именно проекция идентичности (отношение к языку, к государственности, культурные знаки, солидарность с другими членами социума) предопределяет уникальность образа национального мира в персональном творчестве. Категория «образ мира» появилась в отечественной гуманитарной науке на рубеже 1970-х 1980-х годов и была первоначально связана с когнитивными исследованиями. Обобщив результаты когнитивного подхода к данной категории, О. Е. Баксанский и Е. Н. Кучер определили образ мира как «иерархическую систему когнитивных репрезентаций»17. В рамках этого подхода В. Г. Щукин выстроил «филологический образ мира» показал, как моделирует объективную действительность система филологических терминов18. Д. М. Поцепня в книге «Образ мира в слове писателя» проанализировал экспрессивные качества стиля М. Горького и рассмотрел принципы лексикографии этого автора в свете современной теории художественной речи19. В искусствоведении и культурологии употребляются близкие по смыслу термины «картина мира» и «модель мира». Стоящее за ними понятие «определяется как сокращенное и упрощенное отображение всей суммы представлений о мире внутри данной традиции, взятых в их системном и операционном аспектах»; оно не относится к числу эмпирических, поэтому носители данной традиции могут воспроизводить модель мира подсознательно. В. С. Жидков и К. Б. Соколов подчеркивают, что своей картиной мира обладает и каждый человек, и каждый этнос; авторы рассматривают место героических и сказочных персонажей в фольклорной картине мира. В зарубежной и отечественной лингвистике в последнее время чрезвычайно широко используется понятие «языковая картина мира» (реже «языковая модель мира»). Приступая к описанию языковой картины мира, лингвисты в первую очередь выделяют «ключевые слова» лексические единицы, которые могут «служить ключом к пониманию каких-то важных особенностей культуры народа, пользующегося данным языком. Чувства, описываемые русскими словами радость, грусть, тоска, значимы именно для русской культуры и русского языка; а, скажем, в английском языке нет точных эквивалентов для грусти и тоски, но есть такие слова, как sadness, melancholy, spleen и nostalgia, характеризующие чувства, в чем-то родственные грусти и тоске, но все же не тождественные им. Сказанное не означает, что носитель англосаксонской культуры не способен испытывать грусти или тоски, однако соответствующие чувства не являются специально выделенными в данной культуре»20.
Ученых интересует, каким образом в языке, прежде всего в его лексике показана картина мира данного этноса, которая становится фундаментом всех культурных стереотипов. Ее анализ помогает понять, чем разнятся национальные культуры. Значительные результаты здесь достигнуты благодаря работам А. Вежбицкой (Австралия)21, Т. В. Булыгиной, А. Д. Шмелева22 и других. Исследуются, в частности, языковые картины мира, воплощенные в отдельных фольклорных жанрах и авторских художественных мирах. Так, Н. В. Курбатова считает, что самый мощный источник интерпретации национальной картины мира это фразеологический фонд, включая пословицы и поговорки23.
Е. В. Урысон считает, что картина мира, закрепленная в семантической системе языка, отличается от научной картины мира и от житейских представлений. Особое внимание в своем исследовании автор уделяет словам, связанным с фундаментальными человеческими чувствами и способностями: душа, ум, интеллект, память, воображение и так далее24.
Наравне с эмоциональными категориями и описанием чувств, лингвисты обнаруживают в языковой картине мира ключевые слова, обозначающие внешние признаки носителя определенного этноса и создающие его обобщенную портретную характеристику. Выявляя этнокультурную специфику мотивации оценок внешности и языковые средства выражения таких оценок, В. М. Богуславский ввел понятие «национальный образ внешности»; предпринятый им анализ художественных текстов и фразеологических источников продемонстрировал «достаточно определенное представление о национальном образе внешности как важном фрагменте национальной картины мира»25.
Отсюда уже один шаг до понятия «национальный образ мира». Подчеркнем, однако, что его введение в научный оборот не сопровождалось определением его объема и содержания. Так, сборник «Язык и национальные образы мира»26 включает в себя статьи по многим проблемам (языковая личность, тендер как лингвистический феномен и другие), но нигде не разъясняет, что именно понимается под национальным образом мира.
Аналогична ситуация и с другим сборником, в название которого входит данное понятие27. В этих изданиях термины «образ мира» и «картина мира» употребляются как взаимозаменяемые. Выражение «картина мира» встречается и в литературоведческих работах28; однако литература представляет собой, по выражению Б. Л. Пастернака, «образ мира, в слове явленный», и данное словосочетание выглядит применительно к ней более предпочтительным.
Исходя из того, как понимают личностную картину мира социологи и психологи, B.C. Жидков и К. Б. Соколов описывают ее как «сложно структурированную целостность, которая включает в себя «совокупность наглядных образов природы, человека, его места в мире, взаимоотношений с миром и другими людьми, общие категории пространства, времени, движения, а также особый склад мышления, систему своих категорий или особое соотношение понятий»29. Применяя эту дефиницию к художественной литературе, элементы образа мира следует искать, прежде всего, в особенностях образной системы, художественного пространства и времени, а также системы персонажей. Именно пространство и время в первую очередь привлекают тех литературоведов, которые исследуют образ мира. Например, И. И. Коган, описывая эмигрантский период творчества Н. Коржавина, утверждает: «В образе мира господствующей становится пространственная координата. Она вытесняет время, подавляет его ощущение»30.
Следовательно, образ национального мира в творчестве поэта или прозаика может быть описан через выявление этнической специфики художественного пространства и времени. А. Ф. Кофман пошел именно по этому пути31. Э. Ф. Шафранская, описывая национальный образ мира в творчестве Т. Пулатова, также остановилась на пространственных символических мотивах и «кораническом хронотопе»; кроме того, выявила в произведениях писателя элементы поэтики хасидов (исламских аналогов житий). Что же касается «особого склада мышления», который выражается в «системе своих категорий» (собственных для каждой картины мира), он может быть соотнесен с системой культурных концептов32.
Термин «концепт» применительно к исследованию национальной картины мира используется в качестве более строгого синонима выражения «ключевое слово». Им обозначается «единица коллективного знания / сознания (отправляющая к высоким духовным ценностям), имеющая языковое выражение и отмеченная этнокультурной спецификой»33. Общепризнано, что концептосферы разных народов могут иметь немало общего, однако в каждой национальной культуре есть неповторимые концепты, уникальный их набор. Представление о концепте как основной единице языковой картины мира можно считать утвердившимся.
По словам С. Г. Воркачева, одним из компонентов «семантики языкового концепта является культурная память слова смысловые характеристики языкового знака, связанные с его исконным предназначением, национальным менталитетом и системой духовных ценностей носителей языка»34.
Такое понимание концепта позволяет использовать этот термин и при литературоведческом анализе словесного творчества. Например, Т. А. Маховец рассматривает воплощение концептов «родное» и «чудо» в произведениях И. Шмелева как проявление его укорененности в православной культуре; при этом автор не употребляет выражение «образ национального мира», предпочитая «концепцию мира», но речь, по сути дела, именно о нем35.
Однако подобные литературоведческие работы немногочисленны, и это, если задуматься, весьма странно. Если этнокультурной спецификой обладают отдельные слова, то ею закономерно должны обладать и образы. Если «культурная память», возводящая к «системе духовных ценностей», есть у языковых единиц, то она должна присутствовать и в художественных текстах, из этих единиц состоящих. Формы отображения в литературе национально значимых культурных концептов заслуживают такого же внимания, с каким А. Д. Шмелев подробно рассматривает «сквозные мотивы» выделения этических концептов36.
Писатель находится в двойственных отношениях с культурой: с одной стороны, он является адресатом существующих культурных посланий, а с другой сам создаёт и транслирует новые высказывания, формируя таким образом своеобразный «рецептивный круг» в сфере искусства.
Поле культурных смыслов определено содержанием мышления субъекта культуры, а он осуществляет и понимает себя в горизонтах этой культуры, поэтому самоопределение культуры как целостности и субъекта культуры как такового во многом совпадают. Осознание этой определенности требует выявления и обозначения границ, отделяющих одного субъекта культуры от другого, одну культурную целостность от другой. Культурная целостность и субъект культуры принадлежат к символической реальности сфере выражения смыслов и находятся во взаимосвязи с социальной реальностью сферой устойчивых и объективных социальных структур. «Самоопределение социального субъекта (исторического, национального, социально-группового, личностного) и общества как системы отношений между различными социальными субъектами происходит на основе их социально-экономического и социально-политического взаимодействия и имеет объективные, достаточно устойчивые показатели, фиксирующие положение субъекта в системе в целом. Социальное самоопределение субъекта происходит через выявление общности, к которой он себя относит того коллективного мы, которое соответствующим образом конституирует его, задавая ориентации, целевые установки, принципы взаимодействия с другими субъектами. Для социальной системы первичны интеграционные процессы, успешный ход которых обеспечивается выработанными в рамках социальной общности образцами поведения, нормами, регулятивами, поддерживаемыми социальными институтами»37.