Ну какая вам беременность? Сами понимаете, было бы хорошо, если бы она началась не так.
Как «не так»? Конечно, хочется быть окруженной любящими людьми, а не общаться с той, кто напрочь забыла об этической стороне вопроса выздоровления. Но когда ей со мной сюсюкаться? Она же врач, а не психолог, не подружка, не муж. Она должна лечить и вроде бы справляется с этой задачей. А если пожаловаться на плохое отношение, то можно услышать массу оправданий такому поведению. Самая популярная версия с их зарплатой скажите спасибо, что вообще с вами разговаривают.
Обычный день в больнице: ужасный завтрак, забор крови, ужасный обед. От июльской духоты ничего не спасает. Злюсь, что теплые летние дни, которых так мало в Сибири, я провожу на больничной койке. Засыпаю, чтобы хоть как-то убить время.
Евгения, просыпайтесь.
Врач легонько касается моего плеча. Открываю глаза. Она сидит на моей койке, в руках результаты утреннего анализа крови.
У вас повышенный ХГЧ.
Мне не надо это расшифровывать. Хорионический гонадотропин человека, он же ХГЧ, повышается в первые недели после зачатия. Я все понимаю. Но кажется, еще сплю.
Вы беременны.
Она говорит это равнодушно, будто зачитывает приговор в суде.
Возвращайте препарат, который мы отменили.
Да, это же единственное, что мне нужно сейчас услышать.
Но сперва пройдем в туалет, я принесу вам тест на беременность.
Вот к этому меня точно жизнь не готовила. Не могу назвать себя романтичной особой, но я представляла, что, когда буду выходить с тестом в руке и с улыбкой на лице, меня будет ждать муж, а не врач, который еще пару дней назад назначил процедуру, ставящую под угрозу мое материнство.
Мы идем по длинному коридору. Я не понимаю, что происходит. Все должно быть не так. Почему я ничего не чувствую? Где радость, восторг, трепет? Мне не нужен ответ, и так прекрасно знаю, что абсолютно не умею проживать радостные эмоции: не прыгаю до потолка, не начинаю танцевать, не улыбаюсь во весь рот, когда происходит что-то хорошее. В детстве мама часто говорила мне: «Много будешь смеяться, долго будешь плакать». Она имела в виду, что детские шалости обычно заканчиваются разбитыми вещами, ссорой с друзьями или усталыми материнскими просьбами не кричать так сильно. Я уже давно не маленькая девочка, а ее слова звучат у меня в голове. Это стало моей установкой не проявлять восторга. У нас это семейное: мы умеем страдать, но никогда радоваться.
Выхожу из кабинки туалета. Какая-то женщина освобождает соседнюю. Техничка моет пол. Врач стоит и молча ждет меня. Картина маслом.
Две полоски.
Ну что я могу сказать? Поздравляю! на лице докторши появляется улыбка, похоже даже искренняя.
15.07.2016
Я сижу на лавочке около больницы, спасаясь от жары в тени деревьев. Рядом о чем-то радостно щебечет мама. Она придумывает мне счастливое будущее с оговоркой на то, что сейчас главное это восстановиться и покинуть эти унылые стены. Она не знает, что, стоя в уборной женской консультации и глядя на две полоски в тесте, я пригласила в гости госпожу тревогу. Мою лучшую подружку на следующие несколько месяцев. Она стала моим злейшим врагом.
Я боюсь все потерять.
Эти слова я произношу так тихо, будто сама не верю в то, что говорю. Не хочу верить.
Ты о чем?
О беременности.
Ну ты чего? Просто это гормоны шалят. Все беременные волнуются, это нормально. Гони такие мысли прочь.
Мамин голос ласковый, но твердый, она боится, что я начну тонуть в своей тревоге.
Нет, мама, я не все. Я чувствую плохой исход. Мне кажется, я не заслужила этого счастья, а значит, его отнимут.
Да, наверное. Я стараюсь думать о хорошем.
Вот и правильно! Главное береги себя, и все будет хорошо.
Я возвращаюсь в палату и всеми силами стараюсь не расплакаться: теперь я не имею права тратить нервы из-за ерунды. Подумаешь предчувствие! Да я вообще никогда не отличалась хорошей интуицией, почему же сейчас переживаю из-за непонятных страхов?
По скорой новое «поступление»: привезли пожилую женщину и девушку. Девчонка рыдает и держится за живот. Около нее сидит доктор и повторяет: если беременность замершая, то оплакивать уже нечего. Вот так просто: нет ребенка не из-за чего переживать. Хочется спросить, а как бы ты сообщил такое своей жене, дочери, сестре? Так же равнодушно? Прочитал бы заключение УЗИ и спокойным тоном резюмировал, что все надежды рухнули, в следующий раз обязательно родишь? Когда человек в белом халате уходит, девушка обращается к нам: а ведь может быть такое, что это не точно? Мы лишь пожимаем плечами никто не хочет брать на себя ответственность и говорить что-то ободряющее.
Она поднимает футболку и показывает живот: он весь в неровных шрамах.
Результат аварии: разорванная селезенка, поврежденные органы, теперь еще и спайки. Как теперь что-то планировать? В детстве тебе никто не расскажет, что такие травмы практически несовместимы с материнством.
Еще бы неделю назад меня бы поразила откровенность этой девушки. Кто с порога вываливает свои проблемы и страхи? Но в женском отделении никто особо не церемонится. Здесь за полчаса можно стать закадычными подругами, выложить всю подноготную не только о себе, но и о всей своей семье. С Лерой мы будем лежать вместе до момента моей выписки. На УЗИ опровергнут версию о ее замершей беременности. Я познакомлюсь с ее мужем, выслушаю сотню историй о том, какая ее свекровь стерва, стану вынужденным свидетелем ее долгих разговоров с мамой. После больницы мы больше никогда не встретимся. Поначалу будем звонить друг другу раз в неделю, но потом связь прервется. Лишь после собственной трагедии я узнаю пойму по фотографиям из соцсетей, что и она весной 2017-го не станет матерью. А в 2019-м она выложит первую после затяжного молчания фотографию у них с мужем родится мальчик.
18.07.2016
День рождения мамы провожу в больнице. Идет третья неделя моего заточения, и я перестаю понимать, зачем здесь торчу. Анализы приходят в норму, уколы в живот отменяют. Остается только ежедневная сдача крови да сколько можно-то?
Утром 18 июля медсестра сообщает, что меня ждут на УЗИ. Я спускаюсь на первый этаж, ощущая трепет от скорой встречи с моим ребенком. Понимаю, что вряд ли что-то увижу, но это не столь важно. Мне надо рассмотреть хотя бы эту небольшую точку, чтобы поверить, что все это и правда происходит со мной.
Врач ультразвуковой диагностики интересуется моим самочувствием. В ответ я, не скрывая радости, заявляю: я беременна! Доктор едва заметно улыбается и просит прилечь. Минута, две, три. Она молча изучает изображение на экране.
Вот, видите? Это плодное яйцо, через месяц-другой вы сможете разглядеть своего ребенка.
Она останавливается, наклоняется ближе к экрану, а у меня начинают холодеть руки.
Что там?
Похоже, еще одно плодное яйцо. Оно намного меньше. Наверное, зачатие произошло на пару дней позднее. Ну, вы не переживайте! Это, может, и рассосется.
Вы серьезно? Речь о ребенке, а не об опухоли! Это раковых больных стоит обнадеживать подобными речами, но никак не беременную. Мне хочется огрызнуться: сама ты рассосешься! А мой ребенок останется со мной.
Я уже наверняка знаю, у меня двойня. Знаю, что, когда приду к своему врачу, она обязательно это подтвердит. Вечером навещает мама, в собственный день рождения приносит мне пирожное и еще не остывший ужин.
Похоже, ты будешь бабушкой сразу двоих внуков, говорю я вместо поздравления.
А я знала! Я знала! Ехала к тебе, встретила Иру с ее двойней, а еще у меня около цветка появились ростки совершенного другого растения. И их тоже два!
Ох уж эти знаки! смеюсь я и чувствую себя абсолютно счастливой.
01.08.2016
Я наконец выхожу на улицу, чтобы уже не возвращаться в унылую палату. Июльская жара спала, но впереди еще целый месяц лета. Сажусь в такси и быстро доезжаю до дома. Муж не знал, что меня выпишут сегодня. Да и выписка скорее напоминала побег: я сказала, что не хочу больше лежать, заплакала и отказалась это обсуждать. Через пятнадцать минут мне принесли лист бумаги и велели написать, что я сама несу ответственность за отказ от пребывания в больнице. Да пожалуйста!