Н-да! сказал он еще ядовитее.
Успокойся, шепнула Льву Ивановичу жена. И веди себя прилично.
Мария приехала в санаторий вместе с мужем, чтобы самолично разузнать, что здесь и как, а то ведь от Гурова разве дождешься внятных разъяснений относительно его здоровья. Вместе с женщиной в белом халате они прошли в вестибюль. Здесь их встретила другая женщина, также в белом халате.
Пройдемте со мной, сказала она Гурову. Я покажу вам вашу палату.
Палату! с раздражением произнес сыщик. Хорошо, что не камеру!
Ну, ваш номер. Или комнату, улыбнулась женщина. Называйте как хотите.
Если бы дело было в названии! буркнул Гуров.
А в чем же? взглянула на собеседника женщина.
В сути, кратко пояснил Лев Иванович. Ну, ведите меня в мою камеру!
Мария, которая пошла вместе с Гуровым, ткнула ему в бок кулачком и шепнула:
Где же твое хваленое хладнокровие, Лев Иванович? Прими происходящее как данность, и тебе сразу же станет спокойнее!
А! в отчаянии махнул рукой Гуров.
Вот, сказала женщина в халате, подойдя к какой-то двери. Ваша палата то есть, я хотела сказать, номер в общем, здесь вы будете жить. Номер рассчитан на двух жильцов, но соседа у вас не будет. Сейчас осень, пояснила она, а в это время пациентов у нас не слишком много. Так что никто вас беспокоить не будет. Ну, располагайтесь.
Женщина вышла, а Гуров осмотрелся. Номер как номер вполне приличный и даже уютный, с телевизором, холодильником, двумя кроватями, двумя креслами и небольшим столиком у широкого окна. За окном виднелись и беззвучно качались под ветром деревья с желтой листвой.
По-моему, неплохо, бодрым тоном произнесла Мария. Так что ты, Гуров, не дури и не хандри. Лечись. Сам ведь понимаешь надо.
Вот так она и подкрадывается угрюмо произнес Гуров.
Кто? не поняла Мария.
Старость, сказал Гуров. Шаг за шагом, незаметно И ты хоть лечись, хоть не лечись, а она все равно все ближе и ближе. Так для чего, спрашивается, лечиться? От старости лекарства нет.
Ну вот, ударился в философию, укоризненно произнесла Мария. Ах, Лева, Лева! При чем тут философия? Все гораздо проще! Заболел лечись. Вот и вся философия.
Не знаю пожал плечами Гуров. Может, ты и права. Но Вот как только я вошел в эту камеру, так мне отчего-то сразу подумалось о старости. Ты не знаешь, случайно, к чему это?
Знаю, усмехнулась Мария. Эти мысли из-за твоей хандры.
Ну-ну, с сомнением произнес Лев Иванович.
Все, я поехала обратно, сказала Мария. А ты будь на связи. И не дури. И не ввязывайся ни в какие приключения, слышишь! Твое дело лечиться и отдыхать.
Да какие тут могут быть приключения? безрадостно усмехнулся Гуров. Откуда им тут взяться? Одно слово санаторий «Сосновый бор». Тишина, покой и тоска.
Ну, ты найдешь чем заняться, если захочешь. На ровном месте. Мне ли тебя не знать, уверенным тоном произнесла Мария. Смотри мне!
Все будет нормально, вяло махнул рукой Гуров. Вылечусь, отдохну и вернусь домой. Красивый и толстый.
Они вышли на крыльцо. Мария поцеловала мужа, помахала ему рукой и пошла к машине. Гуров остался на крыльце и смотрел ей вслед. Супруга села в машину, та тронулась, а Лев Иванович остался стоять на месте. Почему-то ему опять подумалось о старости.
Стараясь отвлечься от дум, Гуров встряхнул головой и окинул взглядом окрестности. Несмотря на то что санаторий назывался «Сосновый бор», никаких сосен поблизости он не увидел. Зато почти от крыльца начинался лиственный сад с липами, березами, рябинами и еще какими-то деревьями с большими серыми стволами как они называются, Гуров не помнил. В саду между деревьями извивались выложенные плиткой дорожки, там и сям стояли разноцветные скамейки и сооружения непонятного назначения, а вдали, на другом конце сада, сгрудились какие-то строения, которые было почти невозможно разглядеть из-за деревьев.
Пойдемте со мной, раздался за спиной Гурова женский голос. Нужно заполнить карту и ознакомить вас с курсом лечения.
Да-да, тоскливо сказал Гуров. Конечно же Скажите, а что это за серые строения? Там, на другом конце сада?
Там дом престарелых, пояснила женщина.
Дом престарелых? переспросил Лев Иванович.
Да. Старички, доживающие свой век. Наши, так сказать, соседи. А этот сад он общий, их и наш. В хорошую погоду мы здесь гуляем. И они, и мы. Да вы не беспокойтесь от них никакого вреда и никакой суеты. Тихие, почти незаметные Одним словом, старички. Ну, пойдемте же. У нас все по расписанию.
То, что на другом конце сада находился дом престарелых, отчего-то нагнало на Гурова еще большую тоску.
«Просто я выбился из колеи, подумал он. Сбился с ритма жизни. Так бывает. Да и как тут не сбиться и не выбиться, когда жил себе и работал, а тут вдруг на тебе санаторий Ничего. Надо просто собраться с мыслями, перестать раздражаться по пустякам и все будет нормально. Все станет как и прежде».
И, подумав таким образом, Гуров почувствовал, что успокаивается и обретает привычную бодрость духа.
Глава 3
Лечебные процедуры оказались необременительными и не занимали много времени, а потому большую часть дня Гуров был предоставлен самому себе. Мрачные мысли перестали его донимать, он повеселел, приободрился и завел несколько знакомств с другими пациентами санатория. И даже сыграл с ними несколько партий в домино, удивившись в результате самому себе: давненько он не играл в домино, даже позабыл, что есть такая игра. И вот вспомнил.
А еще он полюбил гулять по саду. Иногда в компании, но чаще всего в одиночестве. Гуляя, он размышлял, и эти размышления удивляли его самого. Вот, дескать, есть такое простое удовольствие беззаботная прогулка, а он из-за постоянной суеты и спешки, из-за стремления как можно больше сделать и везде успеть даже позабыл, что на свете существуют прогулки! А это, оказывается, очень даже неплохое и увлекательное занятие!
Гулял Гуров ежедневно, несмотря на то что тихие и солнечные осенние дни сменились днями ветреными и дождливыми. Ну и что с того, что дождь и ветер? Прогулка замечательна в любую погоду! Хотя, конечно, вам-де, батенька, с вашим хондрозом следует поберечься, а то не ровен час могут начаться непредвиденные осложнения из-за прогулок в дождливую и ветреную погоду. Так советовали Гурову врачи, работающие в санатории. Он соглашался с врачами и обещал поберечься, но своих обещаний обычно не выполнял. Прогулки были для него самоуспокоительным ритуалом, и как тут было от такого благостного ритуала отказаться!
Иногда, гуляя, Лев Иванович встречался со стариками и старухами из дома престарелых. Парами, небольшими компаниями, а иногда и в одиночку они так же, как и Гуров, прохаживались по дорожкам сада, молча или о чем-то переговариваясь, сидели на скамейках Несколько раз Гуров замечал старушек, увлеченно собирающих палые желтые листья и красные рябиновые ягоды. Встречаясь взглядом с Гуровым, старики каждый раз с ним здоровались, и он им отвечал.
Иногда Лев Иванович ловил себя на мысли, что эти старушки и старички кажутся ему не обычными пожилыми людьми, а некими фантастическими существами из другого, неведомого ему мира. «Вот, думал Гуров, старики и старушки. Люди, которые не нужны никому, кроме самих себя. Да-да! Потому что если бы они были нужны еще кому-то, то не были бы сейчас здесь, в этом казенном саду». Иногда Гуров останавливался и украдкой наблюдал за стариками, и ему в этот момент очень хотелось знать, о чем они думают, что чувствуют, на что надеются, чего ждут от наступившего дня и верят ли, что и завтрашний день будет в их распоряжении.
А еще ему ежедневно звонила жена и требовала подробного отчета: как его лечат, чем именно, каковы результаты лечения, а также каково моральное самочувствие Гурова. Несколько раз звонил Крячко, выражая слова поддержки, а один раз даже позвонил сам генерал Орлов: дескать, ты там не балуй и лечись как полагается, а все остальное приложится.
В такой безмятежности прошли две недели. А потом случилось непредвиденное событие: в саду нашли мертвую старушку. Слух об этом моментально разнесся по всему санаторию, как оно обычно и бывает в подобных случаях. Гуров услышал о старушке утром, когда завтракал в столовой. Дескать, вечером все было хорошо и тихо, никаких покойников под деревьями не лежало, а рано утром пожилую женщину и обнаружили. Гуляли по саду и случайно наткнулись на мертвое тело. Что за старушка? А должно быть, тоже из дома престарелых. Другим-то старикам откуда тут взяться? Что ж, умерла и умерла. На то они и старушки, чтобы умирать. Одно непонятно почему она скончалась именно в саду и именно ночью, когда в это самое время старушкам полагается спать в отведенных им покоях? Ну да, опять же, где застала смерть, там и умерла. Смерть она ведь не спрашивает, когда приходить. Может, бабуля гуляла вечером в саду. Или еще какие-нибудь причины заставили ее ночью выйти из дома престарелых. Старики они народ загадочный и скрытный. Впрочем, полицейские во всем разберутся. Обещали приехать.
Когда Гуров услышал про мертвую старушку и про полицейских, он поднялся из-за стола и решил сходить на место происшествия. В нем моментально проснулся сыщик.
Где лежит мертвая старушка, Лев Иванович определил сразу же, как только сошел с крыльца санатория. На месте происшествия толпилось изрядное количество народа.
Гуров подошел ближе и осмотрелся. Ни полицейской машины, ни людей в форме он не увидел: должно быть, местная полиция еще не подъехала. Были лишь старики и старушки, пациенты из санатория и даже несколько дамочек в белых халатах. Люди толпились, шушукались, скорбно качали головами, но близко к мертвому телу не подходили.
Гуров проник сквозь толпу и подошел к старушке поближе. Она лежала на спине, вытянувшись в струнку, откинув назад руку и запрокинув голову. Покойница была как покойница, таких покойниц Гуров навидался за свою бытность сыщиком немало, но все же какие-то подспудные, едва уловимые моменты Льва Ивановича в этом печальном зрелище насторожили.
Таких моментов было два. Во-первых, Гурова насторожило положение тела мертвой старушки. Конечно, люди умирают по-разному, всяк по-своему, и положение тел у них при этом также самое разное. Но одно дело, когда люди умирают собственной смертью, в этом случае положение тела у них, можно сказать, обыкновенное. И совсем другое дело когда людей убивают. Тут уж положение тела у них особенное. В чем именно заключается такая особенность, объяснить трудно, здесь имеется множество нюансов. Но сыщику с опытом такие нюансы всегда видны отчетливо. А Гуров как раз и был сыщиком с опытом, и потому он сразу же обратил внимание на положение тела мертвой старушки и решил, что ее убили.
Второй момент был еще более настораживающим, чем первый. На старушке был светлый осенний плащ, и этот плащ был в изрядном беспорядке: раскрыт на груди, а правый карман вывернут. Такое впечатление, будто старушка, перед тем как умереть, что-то судорожно искала у себя за пазухой или в карманах. Или кто-то ее обыскивал.
Гурову просто-таки до чесотки в руках захотелось подойти к мертвой старушке ближе, осмотреть тело, затем осмотреть место происшествия, попытаться найти возможные следы преступника, всмотреться в них, определить, чьи они и куда ведут, словом, выполнить всю первоначальную работу, каковую и полагается делать сыщику в подобных случаях.
Но усилием воли он сдержал свой профессиональный порыв. По идее, вот-вот должна была подъехать следственная бригада, и Гуров не хотел путаться у нее под ногами. Да и к тому же кем он был в данной ситуации? Можно сказать, что никем. Так, частным лицом, пациентом неврологического санатория «Сосновый бор». Гуров вздохнул, поднял воротник куртки, так как накрапывал дождь, и решил дождаться прибытия местной полиции.
Полиция и впрямь скоро прибыла. Но ни следователя, ни эксперта, ни оперуполномоченного Лев Иванович, к своему удивлению, не увидел. Из машины нехотя вышли два сержанта и, ежась под дождем, приблизились к мертвой старушке.
Кто ее знает? спросил один из сержантов, обращаясь сразу ко всей толпе.
Я, протиснулась вперед какая-то женщина. Она наша
Ваша это чья? спросил сержант.
Из дома престарелых, пояснила женщина.
А вы кто? спросил сержант у женщины.
Я заместитель директора дома престарелых, пояснила женщина и повторила: Наша она. Елизавета Петровна Калинина. Восьмидесяти лет от роду
Понятно, сказал сержант. Чем-то болела?
Елизавета Петровна? Конечно, болела. Старики они все болеют
Угу, сказал сержант. Восемьдесят лет, болела Оттого и умерла. В общем, дело ясное. Расследовать здесь нечего. Сейчас подъедет «Скорая», и ее увезут.
Оба сержанта повернулись и торопливо зашагали к машине, уселись на сиденье, и один из них стал заполнять какие-то бумаги. Гуров недоуменно хмыкнул, почесал лоб, подошел к машине и постучал в стекло.
Что? приоткрыл дверцу сержант.
И это все? спросил у него Гуров.
Вы о чем? не понял сержант.
Я о мертвой старушке, пояснил Гуров. А как же осмотр тела и осмотр места происшествия? А опрос свидетелей?
Каких еще свидетелей? поморщился сержант. При чем тут свидетели? Дело ясное человек умер своей смертью. Восемьдесят лет, всякие болезни Все, что нам было нужно, так это установить личность умершей. Ну, мы установили
А вы что же, медицинский эксперт-криминалист? спросил Гуров.
Что? прищурился сержант, глядя на Гурова.
Я говорю, откуда вам известно, что старушка умерла своей смертью? А может, ее убили?
Ха! с иронией сказал сержант, подумал и спросил у Гурова: А вы, собственно, кто такой?
Никто, угрюмо ответил Лев Иванович. Лечусь в санатории.
Вот и лечитесь! отрезал сержант. Лезут тут всякие. Указывают Тоже мне сыщик нашелся!
И все-таки, не отступал Гуров, вам бы следовало осмотреть тело. Хотя бы проверить карманы. А вдруг у нее в карманах предсмертная записка? Или какая-нибудь драгоценность. Всякое бывает
А ведь и вправду! произнес второй сержант. Тело-то мы не осмотрели. А ведь полагается. Мало ли что в карманах у этой старушки
Черт! недовольно сказал первый сержант, вылезая из машины. Еще и дождь, как назло! Ходят тут всякие, советуют он злобно покосился на Гурова.
Прошу прощения за беспокойство, развел руками Лев Иванович.
Сержант ничего не сказал, вместе с напарником подошел к мертвой старушке и принялся шарить у нее в карманах.
Предсмертная записка, драгоценности! передразнил он Гурова. Ничего нет! Карманы пустые!
Понятно, сказал Гуров. А каких-нибудь пятен на одежде вы, случаем, не обнаружили? Которые похожи на кровь
На этот раз сержант и вовсе не удостоил Гурова ответом, забрался в машину и вновь принялся за бумаги. Подъехала «Скорая». Сержант, не вылезая из автомобиля, коротко поговорил с фельдшером и сунул ему исписанную бумагу. Фельдшер взмахнул рукой, из «Скорой» показались два человека с носилками, растолкали толпу, подошли к покойнице, погрузили ее на носилки и унесли. «Скорая» тронулась.
Подождите! крикнул Гуров сержанту, видя, что и полицейские тоже собираются уезжать.
Ну, что еще? спросил сержант, приоткрывая дверцу машины. Как же ты мне надоел, дядя!
Пусть ваш оперуполномоченный, который будет расследовать это дело, заскочит в санаторий и спросит Гурова Льва Ивановича. Это я. Не забудьте, пусть спросит Гурова Льва Ивановича.
Зачем? лениво спросил сержант.
Мало ли, уклончиво ответил Гуров. Вдруг ему захочется со мной пообщаться. Всякое бывает
Сержант ничего не ответил, захлопнул дверцу, и машина тронулась. Лев Иванович стоял под дождем и смотрел ей вслед. Он не сердился на дураков-сержантов ни за их непрофессионализм, ни за их невежливое отношение к нему. Таких сержантов он навидался на своем веку немало, на всех сердиться никакой злости не хватит. Сейчас он думал о гипотетическом оперуполномоченном, который, по идее, должен задуматься над обстоятельствами смерти старушки. А ведь должен, если не дурак, потому что и дураков-оперуполномоченных Лев Иванович навидался предостаточно. И если этот неведомый Гурову местный опер и впрямь не дурак, то он обязательно расспросит оболтусов-сержантов обо всех обстоятельствах и нюансах, связанных со смертью старушки, и явится к Гурову, если, конечно, сержанты скажут ему о том, что Гуров просил явиться.