Это вполне уместно, заключил комиссар. Учитывая, что вы оба сыграли важную роль в поимке преступника. Но официальным представителем власти будете являться вы, сержант, а не капитан. Следует подчеркнуть, что вы присутствуете там исключительно с целью выражения почтения и скорби со стороны властей, а не с целью, позвольте подчеркнуть это еще раз, расследования дела. Это понятно, сержант?
Сержант нервно сглотнул.
Но капитан Уиндем старше по званию, сэр. Наверное, он должен быть официальным представителем?
Как я уже сказал, вы были другом принца, поэтому вам и следует быть представителем. Кроме того, я гораздо больше полагаюсь на вас, чем на капитана, в части выполнения моих указаний. И повторяю: вы ни в коем случае не рассматриваете это поручение как продолжение расследования дела об убийстве принца. Я достаточно ясно выразился, сержант?
Так точно, сэр. Абсолютно ясно, сэр.
* * *
Значит, в отпуск? хмыкнул Несокрушим.
Мы вернулись ко мне в кабинет, я уселся за стол, а Несокрушим расхаживал передо мной, как рассудительный папаша.
Всегда мечтал увидеть Самбалпур, с готовностью подтвердил я.
Да вы вообще не слышали об этом месте еще два дня назад, сэр. Вы еле нашли его на карте.
Да ладно тебе, Несокрушим, делано обиделся я. Если я не учился в Кембридже, это не значит, что я не имею представления о географии. В общем, надеюсь, ты уже примеряешь на себя роль официального представителя королевской полиции.
Официальный представитель Несокрушим покатал слова во рту, словно пробуя их на вкус. Официальный представитель, повторил он и тряхнул головой.
Это большая честь, сказал я. Матушка будет тобой гордиться. Может, позвонить ей и сообщить добрые вести? Ведь сын официальный представитель сможет привлекать девушек иного калибра, не то что простой сержант, не говоря уж о том, чтоб рассчитывать на гораздо более внушительное приданое. Разыграй эту карту, и, возможно, никогда больше не придется работать Впрочем, тебе и сейчас нет нужды работать.
Он недоуменно уставился на меня.
Я все еще не понимаю, почему комиссар выбрал меня. Лицо сержанта выражало смятение и испуг. Вы же не против, правда, сэр?
Разумеется, нет, успокоил я.
Таггерту придется докладывать вице-королю, а после неприятного осадка от дела Сена[34] следует честно признаться: этот человек не был уверен, что я готов всем сердцем выступать на его стороне. Любое упоминание о моей поездке в Самбалпур прозвучало бы для него сигналом тревоги. Таким образом, Таггерт мог совершенно искренне сообщить, что эмиссаром полиции туда отправлен Несокрушим, ловко избежав любого упоминания моего имени.
Ты это заслужил, подтвердил я.
Ладно, сказал он. Полагаю, мне следует связаться с адъютантом ювраджа и выяснить, каковы планы репатриации тела принца.
И поскорее, добавил я. У меня создалось впечатление, что диван не расположен терять время.
Думаю, вы намерены продолжить расследование по прибытии, несмотря на то, что сказал комиссар?
Я слышал лишь, что он приказал тебе не затевать расследования. А про меня он ни слова не говорил. Кроме того, надо же мне чем-то занять себя, пока ты будешь проводить время с махараджей.
Вы могли бы пригласить с собой в поездку мисс Грант, предложил Несокрушим.
Едва ли это уместно, сержант, ответил я. Приглашать незамужнюю даму провести со мной отпуск
Его уши очаровательно заалели.
Я не имел в виду Я хотел сказать, что Вы ведь говорили, что она была знакома с семьей и хотела бы выразить уважение, сэр.
Впрочем, поразмыслив, я решил, что это не такая уж плохая идея. И хотя бы на несколько дней Энни окажется вне навязчивого внимания Чарли Пила, о чем, однако, Несокрушиму знать вовсе необязательно.
Полагаю, у вас и так достаточно забот, помимо мисс Грант и ее социальных обязательств, констатировал я. Приступайте к работе, сержант.
Есть, сэр. Простите, сэр. И, щелкнув каблуками, он повернулся кругом.
Да, Несокрушим, окликнул я, не забудь проследить за баллистической экспертизой и выясни, от какой из двух газет был оторван тот клочок бумаги. Ты, может, и официальный представитель полиции при дворе Самбалпура, но от основной работы тебя никто не освобождал.
Да, сэр, улыбнулся он.
* * *
Я подождал, пока Несокрушим скроется за дверью, снял телефонную трубку и набрал номер Энни. После необычайно долгой паузы ответил слуга и сообщил, что мемсахиб нет дома.
Передайте ей, что звонил капитан Уиндем и просил перезвонить ему до шести вечера. Оставив свой номер, я повесил трубку.
Вскоре в дверном проеме появилась голова Несокрушима.
Выяснилось, что тело ювраджа отправляют на родину сегодня вечером десятичасовым поездом, доложил он и тут же скрылся.
И, словно прознав об этом, Энни перезвонила через час.
Чем могу быть полезна, Сэм? осведомилась она.
Тянуть смысла не было.
Я звонил, чтобы позвать тебя на несколько дней в Самбалпур. Ты говорила, что хотела бы выразить соболезнования семье принца, а Несокрушим как раз отправляется на похороны в качестве официального представителя полиции.
А ты?
А я еду частным порядком. Просто подумал, что неплохо бы отдохнуть от Калькутты. Никогда в жизни не видел дворца махараджи. Говорят, некоторые из них довольно изысканны.
И твоя поездка не имеет никакого отношения к расследованию убийства Адира, верно?
У меня нет полномочий в данном княжестве.
Это не ответ, Сэм.
Именно ответ.
Последовало долгое молчание, нарушаемое лишь потрескиванием на телефонной линии и звуками улицы, доносящимися из моего окна. Я вдруг весь взмок, и вовсе не от жары.
Значит, ты хочешь, чтобы я составила тебе компанию в поездке в Самбалпур? наконец произнесла она. А ты не слишком торопишься?
Ты вовсе не составляешь компанию мне, возразил я. Ты друг семьи и едешь туда по личным причинам. Мы просто попутчики. Что скажешь?
Когда ты уезжаешь?
Тело принца отправляют на родину сегодня вечером. Поезд отходит от вокзала Ховрах в десять.
А заранее предупредить девушку ты не пожелал, Сэм?
Подумал, что после времени, проведенного в обществе такого типа, как Чарли Пил, ты оценишь элемент неожиданности, пошутил я. Он наверняка прислал бы уведомление за две недели и потребовал письменного ответа в трех экземплярах.
Очень смешно.
Так ты поедешь?
Вновь воцарилось молчание, я слышал, как сердце бухает у меня в груди.
Теперь вам просто нужно подождать и посмотреть, что будет, да, капитан Уиндем? Но мой вам совет
Да?
Не обольщайтесь.
Девять
В тот вечер первые обильные капли упали из низко летящих туч. Вспышки молний процарапали небо.
Муссоны это не просто ветра, приносящие дожди. Они поддерживают жизнь, сулят новое рождение, дарят победу над зноем и засухой. Спасители страны, истинные боги Индии.
Ливень уже вызревал, приближался исподволь. Короткие стаккато дождей, которые всегда предшествуют ему, уже стучали временами, а барометр, термометр и анемометр дружно указывали, что вот-вот и он станет реальностью. По крайней мере, у местных не было никаких сомнений. Они выбежали на улицу и запрокинули головы к небу.
Дождь пошел сильнее; когда поднялся ветер, раскачивающий деревья и несущий запах бархатцев, раздался грохочущий удар по крышам.
Как рассказать, что такое муссон, человеку, никогда не переживавшему его? Когда выходишь из-под крыши и дождь падает стеной сплошная пелена воды, которая обрушивается внезапно и висит часами. За несколько секунд тебя хоть выжимай.
Несокрушим казался необычайно воодушевленным.
Начинать путешествие в дождь хорошая примета, объявил он. Во всяком случае, мой отец так думает. Он говорит, так боги улыбаются нам.
Уверен, что не смеются над нами? уточнил я. Ты же вроде говорил, что отец не слишком религиозен?
Он нет, загадочно ответил Несокрушим.
Короткой перебежки от террасы к дожидавшемуся такси оказалось достаточно, чтобы мы промокли насквозь.
Вокзал Ховрах, сказал я.
Ха, сахиб, кивнул шофер. Мотор заурчал, и мы ринулись сквозь бурю в сторону реки.
* * *
Перебраться через Ховрах-бридж и в лучшие времена было нелегко. Сегодня же вечером картина напоминала иллюстрацию отступления Наполеона из Москвы. Люди, животные и разномастные транспортные средства заполонили узкий проход. Здесь теснились запряженные волами телеги, повозки, груженные тяжелым от сырости товаром, вымокшие до нитки крестьяне в лунги[35], с небрежно покачивающимися корзинами на головах; полуголые кули толкали ветхие тележки, заваленные всяким добром, отвоевывая себе кусочек пространства среди грузовиков и омнибусов. Все стремились к одной цели громадному зданию на другом берегу, освещенному фонарями и похожему скорее на римскую крепость, чем на железнодорожную станцию.
Наше такси медленно ползло по мосту, молнии сверкали все ближе. По обе стороны от моста флотилия маленьких лодчонок и пароходов бороздила русло между Армянским Гхатом и паромным причалом на противоположном берегу.
Мы прибыли в Ховрах, когда часы на станционной башне пробили половину десятого. Такси остановилось, тут же подскочил кули в красной рубахе, распахнул дверцу. Усталое лицо его было серым и небритым, на голове торчал грязный белый тюрбан.
Я отнесу ваш багаж, сахиб?
Сколько?
Восемь анна.
Дорого. Четыре.
Шесть, парировал он, отбирая у меня чемодан. Кон платфром?[36]
Платформа один, сообщил вылезший из такси Несокрушим.
Платфром один, очень хорошо, сахиб, повторил кули, повернулся и юркнул в толпу пассажиров, водрузив наши чемоданы себе на голову.
* * *
Пройтись по вокзалу Ховрах все равно что посетить Вавилон перед тем, как Творец решил оспорить строительные проекты тамошних жителей. Под закопченной стеклянной крышей собрались все народы мира. Белые, цветные, с Востока, из Африки; одни толкались локтями у касс, пока другие крестьяне, паломники, солдаты и мелкие чиновники пробивались к платформам, разыскивая поезда до вожделенного пункта назначения. Вокзал Ховрах точно не место для слабых духом.
При желании белый человек может прожить в Калькутте в роскошной изоляции, вообще не сталкиваясь с представителями местного населения, за исключением своей прислуги. Но вокзал Ховрах это как водопой в саванне, где поневоле теснятся бок о бок все звери от мала до велика, единственное место в городе, где англичанин вынужден в силу необходимости столкнуться с Индией во всей ее первозданности.
Здесь воняло рыбой, едой, мокрой одеждой и паровозным дымом. Поверх всего разносился хор голосов лоточников, расхваливающих свой товар. Вопли «Комла, лебу»[37] и «Горром ча»[38] конкурировали с объявлениями из станционных репродукторов важная информация звучала на английском и бенгали, и на обоих языках невразумительно.
Первая платформа, с которой обычно отправлялись поезда для богатой публики, располагалась слева от перрона; отгороженная бархатными шнурами и медными стойками. Здесь, в оазисе спокойствия в этом бурном водовороте, уже ждали пассажиров красавец-локомотив и шесть зеленых с золотом вагонов с гербом Самбалпура на каждом прыгающий тигр и корона.
Под отрывистые команды офицера-англичанина траурная процессия из сипаев в парадной форме, с гробом на плечах, торжественно шествовала сквозь толпу от здания вокзала. По бокам от гроба, покрытого флагом Содружества и гирляндами цветов, шли Даве и полковник Арора.
По пути продвижения процессии шум стихал, люди прикладывали ладони ко лбу в знак почтения к умершему. Толпа чуть расступилась, и вдруг я заметил человека в гражданской одежде и похолодел. Наряд он, может, и сменил, но эти усы и трубку, прочно устроившуюся в углу рта, ни с чем не спутаешь. Майор Доусон, глава подразделения «Эйч» и руководитель военных разведывательных операций в Бенгалии. Ну, по крайней мере, я предполагал, что именно он руководит. Когда дело касается тайной полиции, трудно сказать наверняка, кто у них там главный. Насколько мне было известно, всем заправлял Доусон, тем удивительнее видеть его здесь, наблюдающим за траурной процессией.
Он меня не заметил, и к лучшему. Отношения у нас были сложные. Он подозревал меня во вмешательстве в дела подразделения «Эйч», а я его в попытке убить меня, как минимум один раз. Если он засечет, как я сажусь в поезд, можно смело держать пари, что вице-король узнает об этом еще до отхода ко сну, а это наверняка создаст определенные проблемы для лорда Таггерта, учитывая, насколько скрупулезно он избегал в своем докладе любого упоминания о моем участии в этой небольшой экскурсии в Самбалпур.
Я пригнулся и потянул Несокрушима за рубаху. Он сердито обернулся, вероятно решив, что кто-то норовит залезть к нему в карман. Вполне разумное предположение, вообще-то. На вокзале Ховрах за день вытаскивали из карманов больше денег, чем из банков Калькутты за целый год. Но когда он увидел меня, выражение лица изменилось.
С вами все в порядке, сэр?
Доусон, прошипел я, тыча пальцем в офицера разведки.
Несокрушим обернулся и тут же присел на корточки.
Что он тут делает?
Хороший вопрос.
Он в штатском. Думаете, куда-то едет?
Не сомневаюсь, что он направляется в отпуск, сержант, но что бы он ни замышлял, будет крайне неловко, если он обнаружит меня здесь. Ты должен отвлечь его, пока я не проскользну в вагон.
Что я ему скажу?
Уверен, что-нибудь придумаешь.
Несокрушим судорожно сглотнул.
Хорошо, кивнул он, выпрямился и решительно направился сквозь толпу прямиком к майору. Оказавшись в десяти футах от него, попытался привлечь внимание: Послушайте, майор Доу
На середине фразы его прервал крестьянин, врезавшийся в сержанта и сбивший его с ног. И как по сигналу подоспела еще одна бандитская рожа. Оба громилы оказались точно между Несокрушимом и майором и разыграли целое представление, помогая сержанту подняться на ноги. Я обернулся взглянуть, как на это отреагировал майор, но он исчез, растворился в толпе. Я не собирался торчать тут, разыскивая его. Поспешно выпрямился и поспешил к платформе номер один.
Десять
Ко входу на платформу я добрался следом за военными. Наш кули уже дожидался там, препираясь с железнодорожным контролером. Кули показал на меня, и контролер наконец-то соизволил его пропустить.
Диван обсуждал что-то с офицером, руководившим переноской гроба. Затем он отдал короткое распоряжение помощнику, тот кивнул, и кортеж направился по платформе к вагону номер пять.
Господин министр Даве, окликнул я.
Он обернулся и застыл в ошеломлении, как будто мое появление здесь стало для него пощечиной.
Капитан Уиндем? Мне не сообщили, что вы сопровождаете нас. У меня сложилось впечатление, что представлять Имперскую полицию будет ваш коллега, сержант Банерджи.
Совершенно верно, сэр, сказал я. Я здесь как частное лицо. Хотел бы выразить свое почтение, присутствуя на похоронах ювраджа.
Он с подозрением сверлил меня взглядом.
Хорошо, произнес он наконец. Полагаю, это вполне уместно. Я знаю, это вы с сержантом Банерджи сумели схватить убийцу ювраджа. Махараджа может пожелать встретиться с вами.
Ну, мы, во всяком случае, выследили убийцу, ответил я. Он предпочел застрелиться, но не быть схваченным.
Даве выдавил кривую улыбку.
Мне доложили, что это был какой-то религиозный фанатик. Кто знает, что может прийти в голову таким людям?
Я мог бы ответить, что в данном случае этому несчастному пришла в голову пуля из старомодного револьвера, но министр не казался человеком, способным оценить мою догадку.