Военная тайна. В дни войны - Шейнин Лев Романович 7 стр.


Фунтиков вынул пленку и просмотрел ее на свет. На ней было тридцать шесть четких, ясно видимых фотоснимков каких-то чертежей и конструкций. На трех из них зоркие глаза Фунтикова разглядели надписи, сделанные очень мелкими русскими буквами.

Фунтиков с большим напряжением все же разобрал эти надписи, которые гласили:


«Сов. секретно. Чертежи орудия «А-2».


Как только Фунтиков прочел эти слова, он понял, что обворовал иностранного шпиона, врага, сумевшего каким-то путем добыть секретные военные чертежи. С бьющимся от волнения сердцем, забыв даже проститься с Люсей, он выбежал из кафетерия, держа в руках злополучный бумажник. Он еще не знал, как поступить, что делать, куда и к кому направиться, но всем своим существом ощущал необходимость что-то решить, действовать и прежде всего как-то разобраться в том, что вдруг вспыхнуло и забурлило в его душе и что теперь несло его невесть куда, невесть зачем, не спрашивая его согласия, несло, как несет внезапно нахлынувший морской вал застигнутого врасплох пловца, даже и не пытающегося сопротивляться этой могучей стихии.

Фунтиков не помнил, как он пробежал по улице Горького до Пушкинской площади, уже не замечая ни прохожих, ни всех чудес этого весеннего дня, пробежал, как будто за ним гонится кто-то неотвратимый и строгий, как судьба, от которой, как ни старайся, все равно не убежишь, не скроешься, не спрячешься.

Фунтиков не помнил, как он очутился на Пушкинском бульваре, в боковой аллее, полной свежей прохлады, молодой зелени цветущих лип и веселых криков играющих детей. Он сел на скамью и, может быть, впервые в жизни задумался над всем, чем он жил, что делал, чего по-настоящему желал и что по-настоящему любил.

Фунтиков не отдавал себе отчета в том, что это новое, удивительное состояние острой тревоги и вместе с тем предчувствия счастья, вызванное этим бумажником, явится переломным моментом в его жизни, хотя самое это происшествие было лишь последней каплей в том, что уже давно наполняло его душу и в чем он сам себе еще боялся признаться.

Он еще не понимал, что этот бумажник крокодиловой кожи с серебряной монограммой вытолкнет его окончательно и навсегда из той жизни и среды, которыми он внутренне уже давно тяготился, но порвать с которыми еще не находил в себе ни смелости, ни сил. Да, ему требовался какой-то последний, но решающий толчок извне, и именно бумажнику господина? Крашке суждено было сыграть роль такого толчка

Итак, он обокрал шпиона, врага его Родины, да, Родины, потому что, как бы то ни было, это ведь и его Родина. И вот сейчас он, карманный вор с тремя судимостями и темным прошлым, может на деле помочь Родине, если только он действительно ее сын и если у него хватит смелости доказать это делом, пренебрегая всеми возможными неприятностями, даже тюрьмой, которой может все это для него кончиться.

Тюрьма Она была хорошо знакома Фунтикову, и все-таки он очень боялся ее. А тюрьмы, если он пойдет, куда следует, и честно заявит о случившемся, видимо, не избежать, ибо, что ни говори, но он совершит карманную кражу, то есть уголовно-наказуемое деяние. И, кроме того, его явка с повинной не может ведь ограничиться одним последним эпизодом «там» сразу поймут, что он профессиональный вор-рецидивист, не покончивший со своим прошлым, и что этот проклятый бумажник только последнее звено в длинной цепи совершенных им краж. Налицо 162-я статья, текст которой он давно знал наизусть и по которой уже не раз судился.

А жизнь так прекрасна и заманчива! И что может быть лучше свободы, вот этих весенних улиц, цветущих лип, теплых Люсиных губ и ее сияющего, нежного взгляда? Ведь он может, не являясь лично, послать в следственные органы этот бумажник и» таким образом выполнить свой долг перед государством, ничем при этом не рискуя лично

Да, может, но все-таки это будет не то, потому что его помощь, вероятно, понадобится тем же органам, скажем, для опознания того же иностранца с моноклем.

До позднего вечера Фунтиков, забыв обо всех своих личных делах и планах, шатался по Москве, нигде не находя себе места и укрытия от самого себя.

Он провел в углу, который снимал у одной старушки в Останкино, мучительную, бессонную ночь и утром, приготовив маленький чемодан с бельем, папиросами, зубной щеткой и одеялом необходимый набор для тюрьмы, пошел в прокуратуру, к народному следователю Бахметьеву, у которого как-то проходил в качестве обвиняемого по одному групповому делу. Об этом следователе Фунтиков сохранил самые теплые воспоминания.

Зайдя в будку телефона-автомата, Фунтиков позвонил следователю Бахметьеву, напомнил о себе и попросил выписать ему пропуск, так как он должен сделать заявление «по делу особой государственной важности»

И Жора-хлястик пошел к следователю.

И хотя это была смерть Жоры-хлястика и рождение Маркела Ивановича Фунтикова, ни в одном загсе столицы не были зарегистрированы ни факт смерти, ни факт рождения нового советского человека. Потому что далеко не все, что происходит в удивительное время наше, регистрируется в ведомственных книгах, а зато подлежит регистрации в великой книге истории будущими потомками нашими, когда благодарно и пытливо они станут изучать трудные и сложные пути, которыми их отцы и деды пробивались к коммунизму, не щадя ни своих сил, ни своих лет, ни самой жизни своей, если только она требовалась во имя общей и великой цели.

Глава 4. «Операция Сириус» продолжается

Вейцель задержался в Берлине по приказанию Канариса, осведомленного о том, что до нападения на Советский Союз остались буквально считанные дни. В связи с этим надо было решить ряд неотложных вопросов и увязать всю разведывательную работу «Абвера» с гестапо и другими специальными органами, верховное руководство которыми Гитлер поручил Гиммлеру.

В цепи всех этих вопросов всплыла и проблема «операции Сириус», которая особо интересовала германскую разведку потому, что речь шла о новом советском оружии. По некоторым, хотя и отрывочным данным, германская разведка понимала, что речь идет об особой реактивной пушке, представляющей новое слово в оружейной технике.

После долгих обсуждений и консультаций с гестапо и другими разведывательными органами было принято решение возобновить «операцию Сириус» и продолжать ее и после открытия военных действий.

Это предварительное решение доложено было Гиммлеру на специальном совещании, созванном им. Пиккенброк, Канарис и Вейцель участвовали в этом совещании.

Вейцель подробно доложил рейхсфюреру СС всю историю этой злосчастной операции с самого ее начала до ужасного происшествия с господином Крашке. Гиммлер слушал очень внимательно, изредка переглядываясь со своим заместителем, начальником имперского управления безопасности, Эрнстом Кальтенбруннером, молчаливым человеком с большим шрамом на длинном лошадином лице. Судя по некоторым брошенным вскользь замечаниям Гиммлера, гестапо имело какие-то свои данные о работе Леонтьева и ее значении.

Выслушав всех по очереди, Гиммлер сказал:

 Ни для кого из присутствующих здесь не должно быть секретом, что в ближайшем будущем мы начнем войну против Советской России. В этом свете «операция Сириус» приобретает особое значение, так как речь, несомненно, идет о новом советском оружии, сила которого нам даже приблизительно неизвестна. Вчера я беседовал на эту тему с фюрером. Он считает, что мы должны при любых условиях и любыми способами выяснить, что это за оружие, и овладеть секретом Леонтьева. Поэтому я вынужден бросить на выполнение этого задания свою лучшую агентуру за счет других операций. Что вы думаете об этом, Кальтенбруннер?

 «Дама треф»,  коротко бросил Кальтенбруннер.

 Да, пожалуй, «дама треф»,  протянул Гиммлер.  Правда, мы оголим Ленинград, где она работает, но «операция Сириус» нам сейчас важнее. А в Ленинграде ее заменим кем-нибудь другим.

Канарис, Пиккенброк и Вейцель молчали, понятия не имея об этой «даме треф», хотя они и догадывались, что речь идет о весьма крупном агенте гестапо. Понимали они также, что «операция Сириус» теперь переходит от «Абвера» в гестапо.

После принятия решения по «операции Сириус» перешли к общим вопросам.

Речь шла об укреплении контакта между всеми органами, занимающимися разведкой, организацией диверсионных актов, проведением дезинформации и т. п.

«Вариант Барбаросса», кроме того, выдвигал дополнительные задачи: организацию массового уничтожения мирного населения в намеченных к оккупации районах.

Гиммлер огласил секретную «Инструкцию», изданную в марте 1941 года, в которой было, в частности, указано:


«На театре военных действий рейхсфюрер СС получает, по поручению фюрера, специальные задачи по подготовке политического управления, которые вытекают из окончательной и решительной борьбы двух противоположных политических систем. В рамках этих задач рейхсфюрер СС действует самостоятельно, на свою ответственность».


В планы Гитлера входило, помимо прочего, физическое уничтожение не менее тридцати миллионов славян, поголовное уничтожение евреев и цыган, а также уничтожение всех антифашистских элементов.

Это и требовало особой и весьма сложной подготовки специальных лагерей массового уничтожения людей с особыми крематориями, газовыми камерами, камерами пыток и т. д., а также «передвижных фабрик смерти», то есть особой конструкции газовых автомобилей «душегубок», и прочего.

Целая специальная промышленность работала на рейхсфюрера СС Гиммлера, производя и создавая новые виды орудий массового уничтожения различные виды газов, применяемых в лагерях смерти, конструкции особых печей для массового сжигания трупов, специальные машины для перемалывания человеческих костей казненных, которые было намечено использовать для удобрения, способы обработки человеческой кожи и промышленного использования волос (волосы миллионов казненных женщин передавались военно-морскому ведомству для плетения специальных канатов, а также мебельной промышленности для набивания матрацев).

Огромный аппарат «специалистов» разрабатывал и размножал специальные инструкции, как надо арестовывать, пытать, умерщвлять, как вырывать у жертв золотые коронки и зубы, как остригать женские волосы и как их потом упаковывать и хранить, как обдирать кожу с казненных и как ее обрабатывать, как, наконец, варить мыло из тел казненных. (Этим занимался специальный институт в Данциге.)

Так была создана в «третьей империи» специальная промышленность и специальная «наука» по подготовке и проведению убийств миллионов людей.

Через полтора месяца после этого совещания у Гиммлера и вскоре после начала войны против СССР Гитлер созвал специальное совещание с участием Геринга, Бормана, Кейтеля, Розенберга и Ламмерса. На этом совещании фюрер выступил с большой речью, которая была записана.

Гитлер начал с необходимости всячески скрывать подлинные цели нападения на Советский Союз.

 Итак,  сказал он,  мы снова будем подчеркивать, что мы были вынуждены занять район, навести в нем порядок и установить безопасность Отсюда и происходит наше регулирование. Таким образом, не должно быть распознано, что дело касается окончательного регулирования. Тем не менее, вопреки этому и несмотря на это, мы все же будем применять все необходимые меры расстрелы, выселения и т. п.

Перейдя к целям этой войны, Гитлер, никак не предполагавший, что эта секретная речь станет достоянием гласности, заявил:

 В основном дело сводится к тому, чтобы, во-первых, овладеть им (Советским Союзом), во-вторых, управлять и, в-третьих, эксплуатировать

Самое основное создание военной державы западнее Урала не может снова стать на повестку дня, хотя бы нам для этого пришлось воевать сто лет. Все последователи фюрера должны знать: империя лишь тогда будет в безопасности, если западнее Урала не будет существовать чуждого войска. Железным законом должно быть: никогда не должно быть позволено, чтобы оружие носил кто-либо иной, кроме немцев Только немец вправе носить оружие, а не славянин, не чех, не казах и не украинец

Гитлер поделился и своими территориальными планами:

 Вся Прибалтика должна стать областью империи. Точно так же должен стать областью империи Крым с прилегающими районами Эти прилегающие районы должны быть как можно больше и волжские колонии должны стать областью империи, точно так же, как и Бакинская область. Она должна стать немецкой концессией (военной колонией). Финны хотели получить Восточную Карелию. Однако ввиду большой добычи никеля Кольский полуостров должен отойти к Германии На Ленинградскую область претендуют финны. Сравнять Ленинград с землей с тем, чтобы затем отдать его финнам!  истерически закончил Гитлер[3].

Таковы были подлинные цели войны, задуманной гитлеровской Германией против СССР.

Глава 5. «Дама треф»

«Дама треф», которую на совещании у Гиммлера было решено привлечь к дальнейшей работе по «операции Сириус», была старейшим агентом германской разведки и проживала в Ленинграде, где она и родилась и провела почти всю свою жизнь. Матильда Казимировна Стрижевская такова ее подлинная фамилия была немкой по матери и полькой по отцу, служившему еще до революции в одной галантерейной фирме в качестве коммивояжера.

Мать Матильды Казимировны была когда-то кафешантанной «звездой» и подвизалась на подмостках знаменитого в свое время в Петербурге загородного шантана «Вилла Роде» в качестве исполнительницы «тирольских песенок». Она была очень красива и пользовалась успехом у публики, посещавшей этот роскошный шантан. Супруг ее Казимир Антонович Стрижевский, элегантный шатен с модными усиками,  почти все время проводил в разъездах по разным городам и, кроме того, имел неоценимое для мужа «звезды» качество он абсолютно не был ревнив. В глубине души он гордился своей женой, имевшей столь шумный успех и немалые заработки, освобождавшие его от необходимости тратиться на ее туалеты. Когда же «Виллу Роде» посетил как-то один из великих князей, обративший внимание на исполнительницу «тирольских песенок» и начавший за нею ухаживать, Казимир Антонович пришел к окончательному выводу, что женился необыкновенно удачно. Кроме того, его радовали хозяйственные способности «звезды», которая очень экономно, с чисто немецкой педантичностью вела дом, воспитывала их дочь и постепенно округляла свой текущий счет в Коммерческом банке, где к началу войны даже абонировала свой личный сейф для хранения драгоценностей. К этому времени Матильда успешно окончила Аннен-шуле, куда была определена по желанию родителей, и твердо решила пойти по стопам своей матери.

Несмотря на то, что на семейном совете, экстренно созванном ее матерью, мечтавшей выдать красавицу дочь за богатого помещика или коммерсанта, ее желание было отклонено и родители горячо убеждали дочь заняться подысканием выгодной «партии», Матильда решила поставить на своем. Вот уже, два года, как ей мерещились по ночам подмостки, большой, залитый светом зал, нарядная публика, бурные аплодисменты, аршинные афиши с ее портретами в вызывающих кокетливых позах. Она несколько раз смотрела программу, в которой выступала ее мать, и про себя решила, что та несколько тяжеловата, а ее тирольский костюм и сентиментальные песенки явно устарели. Матильда была девушкой с характером, и отговорить ее от уже принятого решения было трудно.

Назад Дальше