Что же с ним произошло? Подхватила Алина, Не понимаю, задумчиво протяжно произнесла девочка, Как мог он прыгнуть в реку, и не промокнуть? И прыгал ли вообще, в таком случае?
Точно, подтвердил парень.
Меня одну здесь не покидает ощущение, словно он пролежал здесь много лет?
Нужно закрыть ему глаза, подал голос Святоша, не желая отвечать на вопрос подруги. Не дождавшись одобрения своих спутников, он приблизился к голове мужчины, У меня от его взгляда мурашки по коже.
У тебя не только от него мурашки, но ты попытайся.
«Вдруг получиться», заметил Дима, с подозрением осматривающий труп в жёлто-зелёном твидовом пиджаке в ёлочку.
Святоша опустился на одно колено. Машинально сжал рукой крест. Так, просто для подстраховки со стороны высших сил. Другой рукой дотронулся до век незнакомца, и Не смог ничего сделать. Опущенные вниз веки, тут же вернулись на прежнее место, отчего Святоша взвизгнул, будто истеричная девчонка.
«Всё же он пролежал здесь недолго. Веки мертвеца невозможно закрыть сразу после смерти, если умер он с открытыми глазами. Только тогда, когда тело наконец окоченеет, веки закроются и больше не раскроются никогда». Подумала Алина, решив не посвящать своих приятелей в то, что ей было известно.
Господи боже! Жуть то какая! Он спешно перекрестился и отпрянул от тела незнакомца.
Так я и думал.
Вы видели его кровь? Спросила девочка, явно не впечатлившись раскрывающимися глазами прыгуна.
Считаешь, то была кровь? Мне откровенно показалось, что та масса больше походила на гной. Когда он вдруг закашлялся, мне почудилось, что его сейчас вырвет этим самым гноем, но, слава богу, вытекло совсем немного, а иначе, я бы не смог сдержаться. Меня бы стошнило, это точно. Помнишь, у меня ведь сотрясение мозга. Всё папаша козёл. Размышлял Дима, попутно ощупывая одежду незнакомца.
Нет у тебя сотрясения. Я думала, мы это уже выяснили. Просто ты впечатлительный, но не хочешь в этом признаваться. Это, определенно была кровь, но какого-то странного жёлтого цвета. Что-то было с ним не так. Знать бы что?
«Письмо подскажет ответ. Просто вскрой его и прочти».
Да уж, что-то точно с ним было не так. Это ты чётко подметила.
Нашёл что-нибудь?
Мне тоже этот мужик показался больным. Будто что-то разъедало его изнутри, и времени у него было очень мало, заметил Святоша.
Почему ты так сказал? С чего такое предположение? Насупилась девочка. Принюхалась, пытаясь различить, не пахнет ли костюм чужака жасмином, но не унюхала ничего.
Что именно я сказал? Не понял вопроса и без того обескураженный происшествием Антон.
Ну То, что он был болен. С чего ты взял, что он был болен? Считаешь, был?
Я замешкался паренёк, Сам не знаю, почему так сказал. Мне показалось, вид у него был болезненный.
Кроме этого конверта в нагрудном кармане у него больше ничего нет. Я его тщательно обыскал. Ни паспорта, ни прав, ни банковских карт, ни телефона и даже денег нет. Можешь занести это обстоятельство в свой список подозрительных вещей на сегодня, он подмигнул подруге, но получилось как-то коряво.
«Больше похоже на нервный тик», отметила девочка, но реагировать на его слова не стала.
Должно же быть хоть что-нибудь.
«Конечно, есть. В письме», ответила себе Алина. Прикоснулась к рукаву пиджака незнакомца и с полной серьёзностью в голосе спросила:
Кто же ты?
Надеешься, он тебе ответит? Саркастично поинтересовался друг.
Он? Нет. А вот это письмо, возможно. Девочка вытянула из кармана сложенный пополам конверт.
Конверт подписан. Прочти, что там, попросил Святоша, стараясь больше не заглядывать в раскрытые глаза покойника.
Здесь только имя и всё. «Нонна». Ни штампа на конверте, ни марки нет.
Дима осмотрелся. Ему показалось, что он что-то услышал. Нечто похожее на шум бурлящей воды, но он доносился откуда-то издалека. Из-за гор, а может, из какой-то другой реальности.
Вы слышите? Этот шипящий непрерывный звук. Словно Словно вода бежит.
(Ты опять не выключила воду в ванной. Дрянная ты девка!)
Алина и Антон прислушались, но кроме карканья ворон и шума проезжающих машин, что мчались по трассе в нескольких сотнях метров от них, больше им ничего услышать не удалось.
Уверен, что не ослышался? Может, показалось? спросила девочка с сомнением.
Конечно, слышу. Я чё дебил, такими вещами шутить?
Подруга обреченно вздохнула, так, будто смирилась с чем-то.
Это лишь значит, что нам нужно торопиться. Она возвращается.
Кто возвращается? Непонимающе спросил Антон.
Ни кто, а что. Река, дубина. Поправил друга Дима, Звук становится всё громче. Непонятно, почему вы его не слышите
«Я слышу. Я слышу, как бежит вода в ванной, переливаясь через край».
Но если это не галлюцинация, то она действительно скоро будет здесь. Так что. читай уже.
Девочка посмотрела на конверт, будто забыла о его существовании на какое-то время. Извлекла из него жёсткие на ощупь страницы
«Страница 143, 144, 145, и 146. Нет, это не те страницы, совершенно другие. Прекрати же, эти не пронумерованы. Просто листки из тетради, исписанные женской рукой».
и принялась бегать глазами по строчкам.
Ты чё?! Вслух читай. Взмолился парень, поднимая руки к небу.
А. Ну да. Я задумалась просто. Тут написано:
«Впервые я увидела одного из них в лавке мясника, когда стояла в очереди за говяжьей вырезкой. Помню, что меня тошнило в тот день очень сильно, но я всё же отправилась за покупками, потому что, кроме меня этого сделать было некому. Конечно, я могла бы зайти к соседке и попросить её об одолжении, но она не раз уже намекала мне, что у неё своих проблем хватает.
Пока я стояла в той очереди, малыш у меня в животе брыкался и пинался. Ему, похоже, как и мне не нравилось, как пахнет от женщины, стоящей в очереди передо мной жасмином и лаком для волос.
«Жасмином. Опять жасмин. Совпадение? Не думаю».
Я понимала, что если обслуживанием покупателей будут заниматься настолько долго, то мне придётся покинуть очередь и убежать в туалет. Для того чтобы проблеваться, или для того, чтобы облегчиться. Я не знаю, чего мне на самом деле хотелось больше, но я точно знала, что хочу свежего мяса, возможно даже сырым и тёплым, потому что, как я думала его хотел малыш»
Фу какая мерзость! Возмутился, прерывая Алину Святоша.
Беременные женщины довольно часто употребляют в пищу то, что обычный человек есть не стал бы. Сырое мясо, известь или даже автомобильные покрышки. Сбой в гормональном фоне и всё такое. Спокойно объяснила ему Алина и принялась читать дальше:
«Но тут вдруг старика, который отпускал мясо до этого, сменил какой-то подросток и дело пошло намного быстрее. Я очень обрадовалась этому обстоятельству и утерла со лба выступивший холодный пот. Тогда-то я и увидела его мужчину в твидовом пиджаке, что вышел из той каморки, куда всего минуту назад зашёл старик».
Твидовый пиджак? Удивлённо переспросил Демон и пальцами дотронулся до пиджака мертвеца.
«Он один из них. Или был одним из них».
Да. Тут так написано. Дальше читать?
Конечно, конечно.
«На нём не было ни колпака, ни белого фартука и это сразу смутило меня, но почему-то никого больше. Люди не замечали его, оживленно обсуждая насущные дела. Я увидела его лицо, изуродованное шрамами, и подумала о боли, которую довелось пережить этому человеку. Зажившие рваные раны по всему лицу скривили его рот, сузили глаз, сковали лоб. С одной стороны его не закрывающегося рта торчали зубы».
У нашего парня с лицом вроде нормально всё. Это радует. Улыбнулся Демон. Но, ты читай, читай. Жутко интересно.
«Там, где боль и страдания всегда есть тайны. Уж мне то не знать».
Как же ей хотелось сказать об этом своим друзьям, но она вновь смолчала.
Мальчик пожал плечами, показывая подруге жестом: «Типа сам не знаю, что на меня нашло».
«Помню, как он прошёл мимо мальчика, стоящего за прилавком, и прикоснулся к его голове рукой, но тот, похоже, ничего не заметил, потому, как, никак не отреагировал. Я безмолвно наблюдала за мужчиной, что проследовал к разделочному столу, покрытому осколками раздробленных костей и кровью. Он посмотрел на меня тогда.
Еще секунду назад, его, казалось, интересовали только блестящие ножи, разложенные на разделочной поверхности и тут, он посмотрел прямо на меня. Холодно. Осуждающе. Жёстко. Будто я натворила что-то. Виновата в чём-то, а он не в состоянии вынести омерзение от моего поступка.
Мне и раньше казалось, что за мной следят. Я всегда списывала свои беспочвенные подозрения на беременность, ведь под действием гормонов женщины становятся не контролируемыми и порой также подозрительными. Но, когда я увидела его взгляд, поняла, что за мной и правда следили.
Я знала этот взгляд, чувствовала его на себе. Ночью, когда спала в своей кровати или на улице, когда шла на работу. Я почувствовала, как ребенок замер в моём чреве. Холод пронзил моё тело, но вовсе не тот, что шёл от раскрытого холодильника, на который я опиралась рукой, а от того, что мужчина тот вдруг начал видоизменяться. Вся его сущность корчилась долгих три минуты, за которые я осознала несколько вещей. Во-первых, никто кроме меня его не видел. Во-вторых, хоть я и видела весь тот ужас, что разворачивался на моих глазах, я не могла сдвинуться с места. Даже закричать не могла. А ещё я точно поняла, что ребёнок, что рос у меня внутри, тоже знает об этом человеке И Он его боится.
Всё это время мужчина стоял ко мне в пол оборота, но, когда его перевоплощение завершилась, он вдруг повернулся, и я увидела перед собой Себя. Я улыбалась самой себе с такой нескрываемой злобой, что от одного этого вида я чуть не потеряла сознание. Эта сущность, ставшая мной, казалось, почувствовала моё напряжение. Почувствовала, что я на исходе, и потому расстегнула пиджак с натянутыми на беременном пузе пуговицами и Оголила свой живот Мой живот, в котором жил ребёнок. Я увидела, как та «Я» потянулась за ножом, а другую руку положила на моего не родившегося младенца. Увидела, как секундой позже лезвие то сверкнуло, вонзившись в брюшную полость и, пропороло её. Когда на пол с громким шлепком повалились мои кишки, в глазах моих потемнело, и я потеряла сознание.
Хочу пояснить, зачем я описываю случившееся со мной так детально. В первую очередь, конечно, для того, чтобы если когда-нибудь кто-то прочтёт эти строчки, они поняли бы что каждое слово здесь правда, а не плод взбесившегося воображения беременной мамаши. Но еще и для того, чтобы самой не забыть о том, что со мной случилось, и, что я сделала. А меня почему-то непрестанно преследует мысль, что я могу забыть всё это. Забыть кто я. Не знаю, почему.
Я начинала записывать всё это как дневник, и только много позже поняла, насколько ценными могут оказаться те данные, что мне известны о них.
Я пропущу те долгие и неизменно похожие описания того, сколько раз в последствии до рождения ребенка, мне доводилось видеть тех людей. Иногда одного, а иногда их было несколько. Не сразу я поняла, что все их попытки были направлены не на то, чтобы напугать меня, но на то, чтобы повредить мою психику. Они желали, чтобы я избавилась от ребенка. Сама.
Я пыталась общаться с ними, в реальности и в своих кошмарных снах, где они меня преследовали. С помощью мыслей или слов. Хотела, точнее сказать пыталась выяснить, что же им нужно от моего не рождённого дитя, но не получала ответа. Однако мне было ясно, что повлиять на меня напрямую они не в силах, а значит, я должна беречь своё сознание от психических травм, дабы не повредить его окончательно. Чтобы не позволить им достичь своей цели.
Когда мой маленький ангелочек появился на свет, я видела их всех. Видела их изуродованные лица, столпившиеся над моим содрогающемся от схваток телом. Укутанные в свои твидовые пиджаки, они смотрели на меня, не скрывая гнева и негодования и беззвучно обсуждали что-то. О, как же я боялась в те долгие часы за своё дитя. Пыталась отогнать их от себя, и от него, размахивая руками. Кричала, что есть мочи, чтобы они покинули меня и моего сына. Оставили одних в той тесной больничной палате больше похожей на каморку уборщика, пока та бессердечная тварь акушерка копошилась в моих внутренностях, обеспечивая малышу благоприятное появление на свет.
На какое-то время после рождения сына они исчезли. Точнее сказать я так считала, что они исчезли, но потом стала замечать странности в своём поведении. Те, которые ни случались раньше, и я поняла, что заблуждалась. Никто меня не оставлял. Они лишь сменили тактику и теперь каким-то образом проникали глубоко в моё сознание, туда, где я не могла их контролировать. Где я не могла на них повлиять.
Помню однажды какое-то время спустя, я вышла из дома для того, чтобы развесить постиранное белье, а когда вернулась, обнаружила, что ребёнка нет в доме. Страх был настолько велик, что я даже не обратила внимания на то, что подвешенные над кроватью игрушки, которые он любил цеплять ручками шевелятся так, как если бы кто-то игрался с ними. Всё это показалось мне не важным, потому что я ощутила ту силу, которая завладевает сознанием любой матери предчувствием беды. Ему не было и года. Как мог он выбраться из кроватки самостоятельно? Эти мысли даже не пришли мне в голову.
Я кинулась из дома, совершенно не сознавая, что мой мальчик никак не мог покинуть двор. Помню, что бежала по улицам и кричала что-то тем прохожим, что попадались на моём пути, а достигнув моста, зачем-то собрала в охапку камни и с таким отчаянием скинула их в реку, что, казалось, сердце моё вот-вот разорвётся. Как только камни упали в воду, иллюзия пропала, и я смогла увидеть одного из них. Он стоял на мосту, прямо на перилах и смотрел туда, куда я только что выбросила те булыжники. В полной растерянности я пыталась осознать, как оказалась на мосту и зачем скинула в воду камни. Следом за этими гнетущими мыслями пришло понимание, что я, повинуясь чей-то бредовой воле, оставила своего малыша совсем одного. А осознав это, побежала обратно в дом. Я нашла его там же, где и оставила, в своей кроватке. Он лежал, улюлюкая и играясь с вращающимися самолетиками, что висели над его головой.
С тех пор тот злосчастный мост стал преследовать меня во сне и наяву. Я и просыпалась на нём, от того что кто-то из прохожих озабоченный моим состоянием колошматил меня по щекам, пытаясь привести в чувство. Я переваливалась через перила моста и блевала желчью, а в голове продолжали звучать вопросы обеспокоенных путников: Что с вами? Что вы здесь делаете? Вам нехорошо? Да. Мне определённо нехорошо, потому что я не знаю, что со мной и что я здесь делаю.
Я возвращалась домой и с ужасом осматривала своё тело покрытое порезами, ссадинами и синяками. И не переставала задаваться вопросом: Я сделала это сама? Похоже, что да.
Те люди, что знали меня, начинали беспокоиться. Нет-нет кто-то из местных находил меня на том мосту или по пути на него, и каждый раз неизменно спрашивал, с кем я оставила своего ребенка. Я не знала ответа на тот вопрос. Знала только, что до смерти боюсь за своего мальчика и чувствовала. Да, тогда уже чувствовала, что не смогу уберечь его от зла». Алина прервалась тяжело вздохнув.
«Так вот что за ребёнок погиб под тем мостом. Но зачем нам знать об этом. Что мы можем сделать, столько лет спустя»?
Это всё? Возмутился Демон, вырывая листки из рук девчонки.
Нет. Но я думаю, нам стоит дочитать позже.
Почему?
Вы не заметили?
Что? Ты тоже начала слышать этот нарастающий шум в ушах, так? Демон огляделся по сторонам.