Ксеня Андревна! Визгливый и пронзительный голос вклинился в ласковую Изюмкину скороговорку так неожиданно, что Вано уронил на лавочку папиросы. Обеспокоенно привстав, он увидел, что в освещённую комнату, со всей силы стукнув дверью о стену, ворвалась худая, растрёпанная тётка в зелёной, измятой, кое-как застёгнутой кофте. В свете лампы под бумажным абажуром Вано явственно видел тёткины рыжие, крашенные стрептоцидом волосы, выбившиеся из-под сбитой на затылок косынки.
Ксеня Андревна, вы что же это творите-то? Вы на что цыганку в дом запустили? Это же додуматься надо, а ещё приличная женщина, в школе работает! Да эта голодранка уже, небось, все шкафы перерыла! Поди, и получку вашу нашла! Вы её в мою-то комнату не пускали? А ну держите её крепче, я за милицией сбегаю!
Тоня, перестаньте кричать, не нужно никакой милиции, спокойно отозвалась хозяйка. Вскочившую было с негодованием Изюмку она мягким жестом усадила на место. Эта цыганка моя давняя и добрая знакомая. Она зашла ко мне в гости и даже не заглядывала в вашу комнату. Ведь так, Изюмка?
Очень нужно, брильянтовая! фыркнула Изюмка. Мне, дорогая, ничего твоего не нужно, мы люди честные, чужого не берём!
Нет, вы погляньте, честная она! расхохоталась Тоня. Ксеня Андревна, велите ей торбу вывернуть, я своими глазами погляжу, как
Тоня, немедленно замолчите и уходите! тихо, гневно велела учительница. У вас, кажется, примус залило на кухне, вы слышите?
Тут уж Командир решил, что пора вмешаться.
Изюмка! Джяса кхэрэ! Шунэс гаджи кушэлпе[15]!
Ой, пора мне! Ксеня Андревна, золотенькая, пора мне! Отец за мной пришёл! А ну, отойди от двери, холера крашеная! Растопырилась, как сеялка колхозная, ни пехота не пройдёт, ни бронепоезд не промчится! Думает, очень мне её тряпки нужны, с собачьей свадьбы украденные! последние слова Изюмка выкрикнула, уже выбегая из дома.
Увидев поднимающегося ей навстречу свёкра, она с облегчением вздохнула, слабо улыбнулась:
Ты зачем здесь, дадо?
Затем, что другие-то бабы давно по палаткам сидят! Вано зашагал рядом с невесткой, изо всех сил напуская на себя сердитый вид. Ну много взяла?
Да что тут взять? отмахнулась Изюмка, поправляя сползший на шею платок и звонко шлёпая присевшего на лоб комара. Тьфу, упыри, летают еропланами, как в лесу! Нечего взять, дадо. Учителка, денег в доме ни гроша, и мужа вчера забрали! Плачет, бедная, боится, что и её тоже заберут, с работы выгонят, и сыну худо будет: он у неё в военном учится Я ей всего наобещала, жалко же И что такое делается, зачем гаджэ друг дружку заарестовывают? Не живётся им спокойно, всё врагов у себя под кроватями ищут!
Так ты весь вечер в дому просидела и ни копейки не взяла?! Ну что за тут Вано умолк на полуслове, потому что внезапно вспомнил о том, что оставил на лавочке у дома «учителки» едва начатую пачку папирос. Сплюнул, выругался и повернул обратно, бросив невестке:
Марш в табор, кура безголовая!
Пачку «Братишки» никто не тронул: она лежала на краю лавочки. Вокруг уже совсем смерклось, и жёлтый, освещённый лампой квадрат окна чётко вырисовывался за тёмными жасминовыми зарослями. Присмотревшись, Вано увидел раскрытую дверь шкафа, свесившиеся из него кружевные наволочки. Стоящая к нему спиной женщина молча, быстро и сосредоточенно рылась на полке под стопками белья. От дверцы шкафа падала густая тень, и Вано видел лишь мелькающий в свете лампы острый костлявый локоть из-под закатанного зелёного рукава. Вано зевнул, отвернулся, взял с лавочки свои папиросы и неторопливо зашагал обратно.
Наутро Изюмка вместе с другими цыганками привычно отправилась в город. И уже через час женщины примчались с Миусской площади с вытаращенными глазами:
Дядя Вано, нашу Изюмку милиция забрала! Нет, не за то, что документов нет! Ещё хуже! Гаджи прямо на неё показала, сказала эта цыганка у меня вчера сидела и золото из шкафа унесла!
Оказалось, что милиционер подошёл, когда Изюмка, сидя на лавочке возле автомата с газированной водой, вдохновенно сочиняла двум смеющимся студенткам про любовь и трудную дорогу. Вместе с ним была «вчерашняя учителка».
Вот эта, вы говорите?
Да, товарищ милиционер, это она Зачем же ты так поступила? Ведь это же было последнее, понимаешь, последнее! тихо, без гнева спросила Ксения Андреевна у ошеломлённой цыганки. Ведь мне, может быть, придётся далеко ехать! Ты же об этом знала!
Миленькая моя, да что ты такое говоришь? залепетала Изюмка. Ты же мне сама всего дала! Яичек дала, хлеба, картошки! И твоя соседка видела, что я не украла! Родненькая, ну вспомни же, я же
Пройдёмте, гражданки, в отделение.
Разумеется, в отделение милиции вслед за отчаянно протестующей Изюмкой примчались все таборные цыганки. Разумеется, было много крика, воплей и страстных убеждений в том, что Изюмка не воровка. Но, к ужасу цыганок, положение оказалось отчаянным. Из дома учительницы пропали три червонца денег и украшения. Пропажу хозяйка обнаружила наутро, на её плач прибежала соседка и объявила, что, конечно же, всё взяла цыганка. Соседка же и убедила рыдающую Ксению Андреевну поскорей одеться и бежать на площадь, где «эти галки с утра до ночи советских людей дурят». Учительница побежала на Миусскую, где фланировала по площади, приставая к прохожим, целая команда гадалок, и сразу же узнала среди них Изюмку.
Миленькая, родненькая, ненаглядная, но это же не я! Клянусь тебе, не я! Хочешь на сына забожусь, что не я? плакала Изюмка, сидя на расшатанном стуле в отделении милиции. Милиционер, морща лоб, старательно писал протокол со слов пострадавшей.
Да, она сама вошла в дом Да, мы разговаривали, она мне гадала. Я сама ей дала еду и двадцать копеек денег. Нет, в шкафы она не заглядывала, но Конечно, я выходила в кухню, чтобы собрать для неё продукты Зачем собирала? Но она была такая оборванная, босая
Ну что же вы, ей-богу, гражданка Софронова, как маленькая, сурово говорил милиционер. Разве можно этот народ в дом впускать? Вот теперь и разбирайся с вами А ты говори, куда украденное дела! Возвращать будешь?
Миленький! Драгоценный, алмазный, да я же не брала ничего! Я же в комнате сидела, никуда не уходила! Красавица моя, да ты всего на минуточку в кухню ушла! Ну что бы я успела за ту минуточку, сама подумай? плача и ловя руку учительницы, умоляла Изюмка.
Перестань, устало сказала Ксения Андреевна. Как тебе не стыдно? Ты же всё знала, ты сама мне говорила И всё равно взяла последнее! Как же ты можешь клясться сыном? Неужели ты совсем ничего не боишься?
Да что вы её воспитываете, гражданка? бурчал милиционер. Эту породу не перекуёшь Будешь говорить, где краденое, или нет? Дура, скажи, тебе по суду скидку дадут!
Изюмка, повалившись растрёпанной головой на стол, отчаянно завыла. Учительница смотрела на неё со странной смесью отвращения и сострадания.
И в это время с грохотом распахнулась входная дверь и на пороге кабинета вырос дед Командир в вылинявшей будёновке, из-под которой воинственно торчали сивые кудри. В руке его была красноармейская книжка, которую Вано держал перед собой как щит, грозно глядя на растерявшегося милиционера.
Здравствуйте, гражданин, вы по какому вопросу?
Здравствуй, товарищ милиционер. Вот по этому я вопросу, сурово кивнул старик на Изюмку. Та подняла на него мокрые, отчаянные глаза.
Дадо, совлахава, мэ ничи на чёрдём[16]!
Закэр муй, дылыны, мэ джином[17]! Товарищ милиционер, моя дочка ничего взять не могла. Она тому не обучена. Мы цыгане честные. Я всю гражданскую с красной армией прошёл, на Перекопе был, вот мои бумаги, сам гляди!
Милиционер неуверенно усмехнулся, но красноармейскую книжку всё же взял. Перелистал, поднял заинтересованный взгляд на сурового плечистого старика. Командир, не замечая этого, смотрел на изумлённую учительницу.
Уважаемая, ты мне одно только скажи. Только одно! Видела ты, как моя Изюмка у тебя по шкафам лазила? Видела? Своими глазами?
Нет, но
А вот я видел, внушительно перебил Вано. Я вчера у тебя под окном папиросы забыл, вернулся с полпути и увидел. Рыжая ведьма у тебя в шкафу копалась, соседка твоя!
Ксения Андреевна всплеснула руками. Изюмка вытаращила мокрые глаза. Милиционер нахмурился:
Вы, товарищ, понимаете, что говорите? Заявление можете написать?
Ещё бы я на старости лет не понимал, что говорю! отрубил Вано. А бумагу ты с моих слов напишешь, а товарищ учительница подтвердит, что всё там верно, и, не давая милиционеру опомниться, властно распорядился, Времени не трать, бумагу после накорябаешь. Поезжай к соседке на квартиру: авось не успела ещё золотишко сбыть.
И всё оказалось так, как сказал Вано. Украшения учительницы простенькие золотые серёжки, кольцо с гранатом, серебряный браслет-цепочка и жемчужная брошь были найдены милиционерами в буфете соседки Антонины: та даже не спрятала их. В отделении Тонька выла, била себя костлявыми кулаками в грудь, уверяла, что «бес попутал», что в жизни не думала, что «интеллигентка» заявит в милицию и что кто-то в отделении поверит словам уличных цыган.
В милиции пришлось просидеть часа два: писали бумаги, оформляли заявление Вано, затем пол-отделения набилось в кабинет, чтобы послушать рассказ о том, как цыган воевал с Щорсом и Будённым Когда Ксения Андреевна, Вано и Изюмка, наконец, вышли из отделения, над городом сползались тяжкие тучи, и за Миуссами глухо, угрожающе рокотало. Порыв ветра сорвал будёновку с головы Вано: старик едва успел её подхватить.
Надо в табор бежать! озабоченно сказал он дочери. Может, до грозы ещё успеем!
Прошу вас, Иван Николаевич, пойдёмте ко мне! взволнованно предложила Ксения Андреевна. Я приготовлю ужин, у меня даже вино есть! Посидите, поедите, переждёте дождь ведь ещё не совсем поздно! Я так виновата перед вами
Ни в чём ты не виновата, хмуро отозвался Командир. Всякая бы на цыганку подумала. Цыгане-то, как русские: тоже разные бывают. И в шкаф, и в карман залезут, и последнее возьмут. Но Изюмка моя никогда!
Прошу вас, пойдёмте ко мне! Хоть ненадолго! Я хотя бы дам вам что-то с собой!
Вано, колеблясь, посмотрел на невестку. Та, подняв на него ещё красные от высохших слёз, счастливые глаза, несколько раз жарко кивнула и старик сдался.
Идём! Вот только наших упредим, он кивнул на таборных цыганок, которые ждали, сидя на ступеньках, и при виде Изюмки с радостным галдением кинулись к ней. Наказав женщинам предупредить Маню, Командир и Изюмка отправились в гости.
«Ненадолго» не получилось. Едва учительница со своими гостями вошли в палисадник, как стеной хлынул ливень, и началась такая гроза, какой Вано не видел ни разу за все свои шестьдесят лет даже на Кавказе. Из окна за стеной ливня было не разглядеть забора. По дорожке между кустами жасмина бежала мутная, вспененная дождём река. Электричество сразу же замигало и погасло.
Ничего, кончится же когда-нибудь! весело говорила Ксения Андреевна, зажигая свечи и доставая из буфета тарелки. Перестанет и пойдёте в свой табор! У меня есть селёдка и картошка, сейчас поставим чайник Какое счастье, что всё разрешилось! Мы с Тоней никогда не могли найти общего языка, но мне даже в голову не могло прийти, что она сможет вот так И из-за чего? Какие-такие у меня украшения, чтобы из-за них отправить человека в тюрьму? Браслет ведь даже не золотой, а позолоченный! Ну, продала бы она их Ну, купила бы себе кровать с шарами, как мечтала Но как потом спать на этой кровати и знать, что из-за каких-то латунных шаров невинный человек сидит в тюрьме? Не могу себе представить
Сноски
1
Перестань! Пусти его, говорю!
2
Женщина-нецыганка
3
Отстань, я не цыган.
4
Девчата (кишинёвский диалект)
5
Предатель (кэлдэрарский диалект)
6
Золотые монеты
7
Вожак
8
Женщина, беги отсюда быстрее!
9
Друг, у меня отец в этом вагоне сидит. Он спит, ничего не слышит.
10
Эй, дед! Выходи, начальники все ушли!
11
Дед! Выходи!
12
Отец! Вставай!
13
Смотри
14
карманница
15
Идём домой! Слышишь русская ругается!
16
Отец, клянусь, я ничего не украла!
17
Замолчи, дура, я знаю!